Убийство – дело житейское - Натали Рафф

– Она вруша и стерва! Вы, наверно, думаете, что у нее тут был инфаркт? Дудки! Она все это разыграла, чтобы здесь валяться и ничего не делать! И чтобы Ваша дочь за ней горшки таскала! Это Фрося изгадила нашу квартиру – решила Вашу дуру в сумасшедший дом запрятать! Старуха здоровее нас всех! С утра до ночи курит вонючие сигареты! Харкает каждые десять минут, а ночью хрипит, как алкоголик! А сама, как разведчица! Завела на всех досье и кривляется. Только Ваша дебилка этого не понимала. Куда ей!

– Не ругай мою дочь, Валя. Она, конечно, попроще, понаивнее и подобрее тебя, но это не такой уж великий грех! От таких женщин, как Таня умные мужчины не уходят. Любовниц меняют, а их никогда. Главное достоинство таких жен не только в том, что они себя обеспечивают. Не забывай, у них в доме всегда покой, тепло и уют. Да и в интимных отношениях они не назойливы. Потому и не раздражают. Это от пылких дам мужчины, которые из себя что-то представляют, бегут. Год-два, а потом их начинает тошнить! Представь, пришел человек с работы, устал, а тут супруга смотрит, как преданная собака. Выжидает, когда можно будет получить свою законную долю ласки. Куда не повернешься, а она за тобой следует с похотливой улыбочкой. У мужа – свои дела. Возможно, ему нездоровится. Может, его захватила творческая идея. Так нет! Самка с влажными глазами следит за каждым его движением. Не дай Бог, оглянешься неловко, улыбнешься своим мыслям, а она уже висит на шее и шарит влажными руками по телу… От этого же можно сойти с ума! Это же не жизнь, это каторга! Настоящий дурдом.

– Так Вы думаете, если Таня поправится, отец захочет, чтобы она вернулась?

– Сейчас об этом еще рано говорить. Поживем-увидим. Лучше давай попытаемся разузнать хоть что-нибудь о твоей родной матери. Скажи, а кто живет у вас за стеной слева, их терраса начинается за задней стенкой шкафа.

– Там? Тетя Оля. Гордиенко. Она вдова. Работает где-то уборщицей. По воскресеньям моет наш подъезд. Мы платим ей раз в месяц, в складчину. У нее однокомнатная квартира. Сколько здесь живу, столько ее помню.

– Познакомь меня с ней. После пригласим к нам, порасспросим. Только ни слова об этих планах. Мало ли кого это может заинтересовать. Полагаю, ты умеешь держать язык за зубами?

Чуть позже позвонил Николай. Спросил Пазевскую, что ей привезти. Эвелина Родионовна перечислила необходимые ей продукты, а потом попросила раздобыть три больших картонных коробки, сказала – это самое главное, что ей требуется. Валентина внимательно наблюдала за Эвелиной, а потом неожиданно спросила:

– Баба Лина, а Вы хороший человек?

– Раньше была хороший. А теперь… Теперь, как все. Давай лучше переменим пластинку. На данном этапе меня интересует только одно: как, и от чего погибла твоя мать, и это я постараюсь разузнать.

– Если что обнаружите, обещаете мне рассказать? Я не проболтаюсь. У Вас такое ужасное лицо… Вы считаете, тут дело нечисто?

– Я ничего не могу считать до тех пор, пока все не выясню.

– Я буду Вам помогать, можно? Меня этот вопрос уже давно мучает. Скажите, а для чего Вам коробки?

– Мы сейчас с тобой отберем все самое ценное, запакуем, сделаем опись, и ты увезешь это домой, к Фросе. Я хочу пригласить сюда людей для уборки. Собираюсь делать перестановку мебели, а потому не желаю, чтобы вы после чего-нибудь не досчитались. Давай-ка за дело. Только сначала удовлетвори мое любопытство – покажи семейные фотографии. Пока я их просмотрю, ты вытащишь сюда на стол все, что нужно: хрусталь, столовое серебро, украшения… Потом, когда квартира будет в порядке, привезем это назад. Ты разложишь и расставишь все так, как захочешь.

Вскоре, появился Николай и, договорившись с Линой, что подъедет к семнадцати часам с тортом, шампанским и цветами, увез возбужденную Валентину вместе с тяжелеными коробками к Рийденам.

2

Коля появился с точностью человека, много лет служившего под началом грозы наркодельцов – Рийдена Алкиса Степановича. Николай очень удивился, когда Лина попросила его занести в дом торт, цветы и шампанское – он был уверен, что они предназначались Митрофану Миликову, или Ми-Ми, как его в узком кругу называли все знакомые.

– Это для Загорной. К ней мы поедем позже. А сейчас мы отправляемся к Мите домой, только по дороге заглянем в хозмаг. Хочу кое-что для них прикупить.

– Чокнутая баба! – решил Коля. – Миликовы – миллионеры. Зачем им ширпотреб?

Между тем, Эвелина Родионовна знала, что ей нужно. Перед отъездом в столицу Лина узнала от Тани о необыкновенных порядках, установленных Митрофаном Алексеевичам в собственно доме: в его семье царил культ здоровья и молодости, в связи с чем он категорически отказывался обзаводиться детьми, считая, что их появление сопряжено с чрезмерными физическими и психологическими перегрузками для родителей, о чем и предупредил Софью перед свадьбой. К тому же у Ми-Ми был весьма оригинальный взгляд на методику питания. Он утверждал, что при вскрытии трупа, любой патанатом может легко определить, правильно или неправильно при жизни питался погибший. Поэтому в своем доме Митя держал только марочный коньяк, сухие вина и медицинский спирт, а от супруги требовал исключительно варено-тушеную пищу. Жарить что бы то ни было Миликов запрещал, а посему выбросил из дома все сковородки.

– От греха подальше! – наставлял он жену. – А то соблазнишься, начнешь лопать котлетки, да картошечку с хрустящей корочкой… Я-то от этой отравы застрахован, а ты еще не привыкла обходиться. А все потому, что не видела внутренние органы человека, который это ел. Поверь – там сплошная чернота! Я глянул всего пару раз – и мне этого хватило. И думать не смей об этой румяной смерти! Когда жуешь, представь, что это хрустят твои суставы! Аппетит пропадет в ту же секунду.

И вот теперь Пазевская решила побаловать Софью. Лина купила ей в подарок две невысокие, разные по объему, чугунные кастрюли с плоским дном и крышками – посуду, не вызывающую протеста у Ми-Ми, но вполне пригодную для приготовления любых блюд, включая пресловутые котлетки и картошку фри. Довольная, что перехитрила такого умницу, как Митя, Пазевская отправилась на рандеву с его супругой.

… Софью, открывшую гостье дверь, Эвелина при электрическом свете, горевшим в прихожей, приняла за чрезвычайно юную девушку. Высокая, тоненькая, как тростиночка, с прямыми белокурыми волосами до плеч, без косметики, в джинсах и водолазке, она казалась девочкой, собирающейся на пикник. Уже потом, в гостиной, при свете уходящего дня