Зеркальные войны. Отражение I - Вадим Бой

— Ну, хорошо, хорошо! И все же?

— Хорошо, я попробую. Сделайте фотографии тех, кто пасет вашего агента и я постараюсь помочь вам.

Глава 19

Святой и брателло

Глубокими темными распадками, нехоженой чащобой, запутанными старыми тропами Манфред Дарбан уходил от возможной погони. Вещей он взял с собой самый минимум. Продукты на несколько дней, деньги, пистолет с глушителем и непромокаемый плащ-балахон, больше похожий на маленькую палатку. Большего и не нужно было. Он надеялся, что навигационный приемник верно указывает ему путь к железной дороге в семидесяти километрах севернее Сибирска. А уж на поезде можно быстро оказаться в каком-нибудь более-менее крупном городе и затеряться в людских толпах.

Пока все ему благоприятствовало. Погода стояла теплая и сухая, не очень донимали гнус и комары, крупные хищники тоже были заняты своими делами в стороне от его маршрута. Он шел быстрым размеренным шагом и надеялся на лучшее. Надеялся на лучшее и думал.

Немного не так все произошло как он намечал. Слишком много шума получилось. Задание должно было завершиться еще в тот день, когда пилоты отправились на охоту. Двое из них, Игорь и Алексей должны были умереть от пуль тайваньских наемников, а оставшаяся пара летчиков продолжить полеты на «Саблезубом». Но эти недотепы, корчившие из себя крутых парней на проверку оказались зелеными юнцами, захотевшими срубить баксы. Это же надо — не суметь ликвидировать в тайге ничего не подозревавших о готовящемся нападении людей! Хорошо хоть один отправился в мир иной. И то его сделал сам Дарбан. Как чувствовал, что надо подстраховать группу. И Кэт сплоховала. Понятно, что непрофессионал и работала втемную, но увлечься русским летчиком настолько, что потерять голову — это что то! Нет, никогда больше он не будет связываться с дилетантами. Особенно на почве их моральных принципов. Как она еще клюнула на эту наживку! «Российские летчики будут бомбить мирные города и их надо остановить!» Только женщина может поверить в такую чушь! Ну и ладно. Недочетов было много, но суть одна. В предстоящем полете истребителя будут участвовать те кто нужно. Это главное. А всем остальным пусть занимается Мердок. Дарбан свои деньги отработал.

Вспомнив о Страннике, Манфред на минуту пожалел, что не взял с собой ноутбук с телефоном спутниковой связи. Вещь дорогая и, возможно, пригодилась бы в пути. Хотя, зачем? Странник тут же бы придумал какое-нибудь новое задание, а у него, Дарбана сейчас одна задача — уйти как можно дальше и на некоторое время лечь на дно.

За первые сутки Манфред прошел тридцать километров и очень устал. Тайга это не городской парк с асфальтовыми аллеями. Вверх по склону сопки, продираясь сквозь колючий кустарник и еловые лапы — и вниз. Потом снова вверх и снова вниз. Как на качелях. Потом через болотце, по колено в жиже между бездонных окон, поросших ярко зеленой травой. Потом через бурелом, который не обойдешь не объедешь. И так километр за километром.

Перед рассветом вторых суток пути он позволил себе немного отдохнуть. Расстелил под ветками огромной ели плащ, достал было банку консервов, но увидел в десятке метрах от себя маленького зайчонка. Стрелять не стал, поймал глупого руками, ободрал его и поджарил мелкие кусочки мяса на спиртовке. Получилось очень вкусно. Видела бы это Кэтрин! Защитник животных превратился в их убийцу! Очень смешно!

Потом Манфред вздремнул. Ему показалось, что ненадолго, но когда он открыл глаза, то солнце стояло уже высоко. Он протянул руку за сигаретами и замер.

В нескольких метрах от него стоял волк. Темно серый загривок, светлое брюхо, желтые глаза. Это был крупный зверь, хорошо отъевшийся на легкой летней добыче. Он чуть наклонил большую лобастую голову и не отрываясь смотрел Дарбану прямо в глаза.

Стараясь не делать резких движений Манфред потянулся за оружием. Волк проводил его руку внимательным взглядом, чуть напружинил сильные лапы, но убегать не стал.

Дарбан поднял пистолет, но стрелять не спешил. Не было чувства опасности, которое заставляет обороняться, ни азарта. Его удерживало то, что волк его не боялся, а вел себя с человеком на равных.

Манфред провел свободной рукой по хвое и нащупал несколько кусочков зайчатины, оставшихся от завтрака. Потом протянул ладонь к волку. И загадал. Если возьмет подачку, то умрет. Если нет, то будет жить.

Волк приподнял голову и втянул ноздрями воздух. Затем сделал несколько шагов в сторону, подхватил с травы кость, оставшуюся от зайчонка и с хрустом разгрыз. И снова посмотрел на Дарбана.

Что то необъяснимое испытал Манфред. Если может быть такое по отношению к зверю, то чувство уважения. Это не собака, которая за подачку будет ползать перед хозяином на брюхе, не вонючая свинья, всеми способами старающаяся набить утробу. Это настоящий Хищник! Ни перед кем не пресмыкающийся и никогда не продающийся. Он не будет ничего просить, а сам возьмет то, что ему нужно.

Дарбан опустил пистолет. Волк еще несколько секунд смотрел на него, потом повернулся и исчез в зарослях.

К концу вторых суток, когда до железнодорожного полотна оставалось идти еще двадцать километров Дарбан поднялся на очередную сопку и увидел небольшую реку на другом берегу которой скатилось к самой воде маленькое село с церковкой посередине. Это открытие неприятно удивило его. Он включил навигационный приемник и недоуменно уставился на экран. Судя по карте никаких поселков в этом квадрате не предвиделось. Хотя, конечно, Сибирь, это не родина Америка, где все тропки хожены-перехожены и занесены в реестр. Ну, что же, село так село. Делать там нечего, поэтому придется дать крюк и переправиться через речку где то в стороне.

Когда стало вечереть, Манфред по откосу спустился к реке и принялся искать брод. Это оказалось нелегким делом. Вода была не по летнему ледяная, дно сразу от берега круто уходило вниз. Провалившись несколько раз в донные ямы, Дарбан продрог, запахнулся в плащ и сел на нагретый солнцем валун.

Выходов из создавшегося положения он видел два. Можно было попытаться притащить из тайги несколько небольших стволов поваленных деревьев и попытаться соорудить что то наподобие плота. А можно было рискнуть и форсировать реку напротив села, где наверняка найдется какой-нибудь рыбак, желающий заработать немного денег. Но это, конечно чревато последствиями. Незнакомый человек в таких малонаселенных пунктах всегда на виду.

Третий выход приплыл сам собой. Манфред уже было собрался идти на поиски бревен для плота, как из-за поворота показалась маленькая лодка. Он дернулся было вверх по откосу, в тайгу, но из лодки его окликнули.

— Батюшка! Вы это? А я вас с утра караулю.

Голос принадлежал женщине и Дарбан решил — это шанс и его надо использовать. На всякий случай он прикрыл воротником плаща подбородок. Пусть думает, что у него разболелись зубы.

Лодка причалила к берегу и Манфред увидел, что женщина совсем пожилая, почти старуха. Она вылезла из лодки, перекрестилась и подслеповато уставилась на него.

— И скока вы тута маетеся? Я то, прости господи, дура старая вас супроть деревни жду. А вы заплутали? Беда то какая!

Она просеменила короткими ножками к Дарбану, отвесила ему поклон и припала сухими губами к ладони.

Манфред быстро просчитал ситуацию. Ясно, что эта старуха принимает его за священника. Длинный плащ она сочла за рясу, а волосы до плеч сами за себя говорят — лицо, имеющее их носит духовный сан.

Он едва не засмеялся. За кого только его не принимали за всю его не столь длинную, но бурную жизнь! За бизнесмена, за охотника, за путешественника. Но чтобы за священника, такое в первый раз. Не надо разочаровывать старуху раньше времени.

Манфред указал на лодку и бабуся заторопилась.

— Сейчас, батюшка, сейчас. Отвезу вас в деревню. Этось надо, пятидневку уж как службы в церкови не служили. Здоровьичко ваше как?

Дарбан замычал и ткнул пальцем в челюсть.

— Зубки болят? Ох, беда то какая. Ничево, ничево, я вам травки заварю, зверобойчику. Враз полегчает.

Лодка медленно плыла поперек течения. Старуха все бормотала про зубы, про церковь, которая, без него, батюшки осталась сиротой, про какую то Авдотью, которая украла у соседки курицу и на нее, на Авдотью надо непременно наложить епитимью. Дарбан слушал, не все понимал в этом диком старушечьем выговоре и думал о том, что в облике бизнесмена и охотника ему приходилось убивать, а вот в плаще-рясе священника ни разу.

Лодку он старухе показал причалить в стороне от села. Когда нос суденышка уткнулся в песок, старуха сказала.

— Ох, батюшка, так вить и я грешная. Третьего дню, в пятницу без разрешения божьего оскоромилась яичком из под курочки. Отпустишь ли ты мне грехи мои великие.

Манфред убрал ворот плаща от подбородка и шагнул к ней.