Пиратика - Танит Ли

— Она хочет совершить то, что не получалось у других, как они ни старались. Артия любит побеждать.

— Мы все победим. Прокладывайте курс, мистер Вумс. Но прежде хочу задать вам последний вопрос. Если Остров Сокровищ так близок к Мад-Агаш-Скару — по вашим словам, пиратскому острову, — тогда почему же они его до сих пор не нашли? Неужели никто из тамошних пиратов ни разу не пытался найти остров и сокровища?

— Этот остров… — Эйри сглотнул. — Эбад слышал о нём одну легенду. Дескать, Остров Сокровищ стережет колдовство. Он исчезает из виду и появляется только когда хочет, чтобы его нашли. И море вокруг него: и к югу, и к востоку, тоже странное какое-то… Заколдованное.

Но тут снова подал голос попугай.

— Попка хочет золотой мухур, — заявил он. — Восемь штурвалов.

А теперь она стояла на корме рядом с Феликсом Фениксом, и оба, не глядя друг на друга, смотрели на ночное море. Думы Артии были поглощены сокровищами, но внезапно она поняла, что ее гложет посторонняя, невысказанная мысль.

Артия искоса глянула на своего спутника. До сих пор само предположение о том, что Феликс Феникс может для нее что-то значить, вызвало бы у нее бурю безудержного смеха. Но потом, увидев его рядом с Голди, Артия словно пробудилась ото сна. Она мучительно пыталась понять, понравилась ли Феликсу Голди и готов ли он закрыть глаза на другие, гораздо менее привлекательные черты Малышки. Или же он просто-напросто пытался предотвратить драку, где серьезно пострадал бы и он сам, и актеры-пираты, к которым он, по-видимому, успел привязаться всей душой. Эта неопределенность странным образом беспокоила ее, не давала сосредоточиться на мыслях о предстоящем путешествии.

Поэтому она спросила напрямик:

— Скажите честно, мистер Феникс. Тот ваш поступок в парке. Вы бы и вправду ушли с Голди, если бы я позволила?

— Да, мадемуазель. — На фоне звездной темноты вырисовывался его безупречный профиль. — Я искал ее, — сказал Феликс. — Искал всю жизнь, сам не зная того.

Артия насупилась. Потом усилием воли стряхнула с лица угрюмое выражение.

— У вас очень плохой вкус, сэр.

И она зашагала прочь, сердито похлопывая себя по ногам инкрустированными драгоценными камнями ножнами.

Через полчаса Честный Лжец, сидящий в «вороньем гнезде» на верхушке юта, громко закричал:

— Корабль! Корабль! По правому борту — корвет!

Артия пожала плечами:

— В этих водах ходит много кораблей. Мы только что миновали Остров Доброго Согласия, впереди Коричневый Сахар.

Но Честный не унимался.

— Внимание, корабль! — вопил он.

Дирк бросился к корме, прижимая к глазам подзорную трубу Эбада. Из камбуза с громким топотом выскочили Питер и Катберт. Питер размахивал поварешкой.

— Они гонятся за нами! — закричал Дирк.

— Дай-ка посмотреть. — Артия выхватила у него трубу. Среди фосфоресцирующих вспышек на черных волнах она увидела стройный силуэт, идущий под всеми парусами так быстро, что казалось, он клонится вперед. Силуэт был темный: темнее черной воды, темнее обступившей их ночи.

В голове у Артии прозвучал голос Хэркона Бира. Прозвучал так отчетливо, будто и не было этих шести лет:

«"Враг" — он никогда не сдается, Молли. Им нужна наша карта Острова Сокровищ».

— Это они, — сказала Артия.

И Молли в ее голове произнесла:

— Готовьте пушку.

— Пушку, — повторила Артия. Ее лицо стало жестким и холодным, как ледяная вода Антарктики. — Катберт, Питер. За дело.

Она знала, что с семью хорошо ухоженными пушками «Незваного гостя» могут справиться два-три человека. К тому же Глэд Катберт на своем родном пиратском корабле выполнял работу пушкаря.

— Артия…

— Скорее! Или вы хотите, чтобы эти безголовые охламоны нас одолели?

— Мы можем убежать…

— Не выйдет, мистер Соленый. Не убежим! «Враг» — корвет. Он рассекает воду как нож. Но всё-таки — Уолт, Дирк, Вускери — поднять все паруса! Постараемся выжать из «Незваного» всё что можно!

Команда разбежалась по своим местам. Дирк и Уолтер вскарабкались на бизань-мачту и фок-мачту, Вускери поправлял снасти. Впрочем, паруса и так уже гнали «Незваного гостя» со всей возможной скоростью, какую только мог обеспечить свежий ветер.

Артия сняла с поручней Планкветта, отнесла его в капитанскую каюту и заперла там, невзирая на скрипучие протесты.

— Черный, раздай людям мушкеты. Принеси порох и патроны.

Черный Хват — единственный, кто, кроме Артии и Эбада, успел сменить праздничное платье на более практичную одежду, — стоял, как громом пораженный, и округлившимися глазами смотрел на неумолимо надвигающегося врага. Артия повторила приказ. Черный очнулся и, пошатываясь, побежал вниз.

Пушки «Незваного» располагались под главной палубой. Со скрежетом отворились люки, и пушки, лязгая железом, подкатились к портам…

Артия перегнулась через поручень. Корабль сидел в воде чуть ниже, чем во время последнего сражения: трюмы были доверху загружены товарами, которые они из-за Голди не смогли продать на Острове Доброго Согласия.

Даже сквозь толстые бревенчатые стены Артия слышала, как в каюте сердито кричит Планкветт. Бедная птица. Уж она-то всегда готова вступить в бой.

Взошла луна. Она была почти полная, желтая, как спелый банан. Она обрушилась на «Незваного гостя», на его мачты и борта, на закутанную в саван зловещую ростру на носу. Она озарила морщинистые волны, а дальше — но уже не очень далеко — летящий силуэт черного корвета. Внезапно «Враг» развернулся вполоборота к «Незваному», и его паруса обратились к Артии и ее команде во всю свою ширь.

В таком ракурсе зловещий корабль еще сильнее походил на нож. Бушприт у него был очень длинный, оперенный парусами…

— Клянусь исчадиями ада. Нет, вы только посмотрите!

В голове у Артии снова зазвучал голос Хэркона Бира:

«Паруса у него черные, и на них нарисованы череп и кости»

Неужели Артия запомнила «Врага» именно таким?!

Ибо «Веселый Роджер» на «Враге» не был флагом. Громадный, ослепительно белый череп со скрещенными костями был нарисован на угольно-черных парусах. Первая, самая верхняя, треть черепа располагалась на гроте, вторая — на брамселе, а последняя, со зловещей ухмылкой, — на топселе. Две скрещенные кости, громадные, как останки ископаемого чудовища, пересекались на нижнем прямом парусе. Рисунок простирался в стороны, украшая собой почти все паруса фок-мачты, заканчивался над кормой на бизани, а на носу — на кливере.

Другие флаги «Врагу» были попросту не нужны.

Черный парусник, ярко освещенный театральным сиянием луны, превратился в высшее олицетворение ужаса, какое только способна породить фантазия пирата, расплылся в одну гигантскую, зловещую, неуклонно надвигающуюся ухмылку.