Танец с мертвецом - Ричард Пратер

Я отвел взор от девушек и сказал, ни к кому в частности не обращаясь:

— Все до малейших деталей было продумано: после получения выкупа Уэбб должен быть убит, иначе он неизбежно раскрыл бы заговор, тем более что Рэйвен и не собиралась строить с ним счастливую семейную жизнь — не говоря уже о том, как на это посмотрел бы Десмонд. Нет, Уэбб должен был умереть.

Один из горилл осторожно снял руку с затылка и потянулся к лацкану пиджака. Я ничего не сказал, просто перевел ствол пистолета на него и стал ждать, что он будет делать дальше. Он сделал то, что я от него и ожидал: громко сглотнув, он крепко сцепил руки на затылке.

Блэкки показалась в дверях, посмотрела на меня и кивнула. Итак, закон уже приближался к нам. Я подумал, что до прибытия подкрепления я сумею контролировать ситуацию, и продолжал:

— Если бы все шло по плану, то это действительно прелестная шутка: фиктивно женить Уэбба, имитировать похищение, получить выкуп и убить Уэбба. Никаких концов, никто бы не узнал о женитьбе Уэбба, ее похищении — просто был бы найден труп Уэбба, и пойди догадайся, кто и почему его убил. Но кое-что пошло не по плану.

Я повернулся к Рэйвен:

— Естественно, ты настояла, чтобы Уэбб хранил в тайне ваш брак. Но Уэбб, перемучившись, когда ты пропала, кое-что рассказал мне. Поэтому я приехал к нему в пятницу вечером, хотя и слишком поздно, чтобы помешать убийству, но достаточно вовремя для того, чтобы спугнуть убийц. Они не смогли унести свидетельство своего присутствия — фото своей жены, сделанное Уэббом за несколько минут до смерти.

Глаза Рэйвен широко раскрылись, потом снова сузились. Я прислонился к стене, на которой висел мой фотомонтаж, изображающий всех девушек «В-а-а-у!», рукой взялся за рамку. Рэйвен казалась озадаченной и немного испуганной.

— Вот это фото, Рэйвен, — сказал я и перевернул картон.

Когда стало видно увеличенное фото, внезапно раздался гул голосов присутствующих. Рэйвен смотрела на фото, и блеск исчезал в ее черных глазах.

— Да, — сказал я, — за несколько минут или даже секунд до своей гибели Уэбб фотографировал. Очевидно, свою жену, вернее, ту, кого он считал своей женой. А ведь это твое изображение, Рэйвен. Ты была там, когда его убили.

— Это нелепо, — с дрожью в голосе сказала она.

— Это твое изображение, а?

В этих обстоятельствах она не посмела отрицать.

— Ну... я... же не знала, что Уэбб будет убит. Если бы знала, так и на милю бы не подошла к его дому. Твои собственные слова доказывают, что я...

— Теперь дальше, Рэйвен. Если за то время, что Уэбб собирал деньги на выкуп, он никому ничего не сказал, вы могли убить его и быть спокойны, что ваш заговор не будет раскрыт. Если же он кому-то что-то сказал, вы должны были узнать кому. Кроме того, Орландо не пошел бы к Уэббу с пистолетом, если бы не был уверен, что Уэбб один. А отсюда вывод: вы могли убить Уэбба и быть спокойными за последующие события только предварительно установив, что он никому ничего не рассказал. И кто же легче всех мог у него все это выведать, как не любимая новобрачная? Более того, появление постороннего человека в это время могло насторожить Уэбба, но он ждал возвращения своей жены, ведь он уже уплатил выкуп. А убийца — запомни, Орландо, — вряд ли вошел в дом и выстрелил в Уэбба во время съемки. Если, конечно, он не намеревался застрелить и натурщицу. А он этого делать не собирался. Естественно. Потому что этой девушкой была ты, Рэйвен.

Она все еще смотрела на фото. Потом дрожащим голосом произнесла:

— Нет, я... это фото было сделано несколько месяцев назад.

— Черта с два. Уэбб только за день до этого вернулся с Гавайев. И тебе, как никому, известно, что деревянную скульптуру Пана он купил там. Раз он снят на этом фото, значит, снимок сделан после его возвращения, и именно в последний вечер, в последние минуты своей жизни. Вот почему Пан должен был быть уничтожен, погибнуть в огне вместе с пленками и негативами Уэбба, а если удастся — то и со мной вместе. Вот почему вы и ваши сообщники так старались отнять у меня негатив этого снимка.

Я замолчал, припомнив, какой разгром я обнаружил в своей квартире и конторе.

Страх исказил прелестное лицо Рэйвен. Она закусила губу. Внезапно она сказала:

— Хорошо. Хорошо, Шелл. Я была там в этот вечер. Я просто не хотела... быть замешанной во все это. А убил Уэбба не Орландо. Я не знаю кто. Когда это случилось, я в ужасе убежала...

— Чепуха, дорогая. А почему бы тебе для пущей правдивости опять не назвать меня Уэбли? И не сказать, что ты Лоана?

Я напрягал слух, надеясь услышать вой полицейских сирен, но все было тихо. Но пока меня это не волновало. Все пока шло так гладко, что я все больше и больше надеялся на благополучное завершение дела. Может быть, слишком надеялся. Мне бы надо знать, что когда все идет слишком гладко...

Я услыхал какой-то звук — за спиной у себя.

Едва различимый тихий звук. Я начал поворачиваться.

Голос был высокий, скрипучий, монотонный:

— Стоять, не двигаться. Брось пистолет. Скотт... Я узнал этот голос. Я уже слышал его в аэропорту Лос-Анджелеса, когда в спину мне упирался ствол пистолета Вилли. Уи Вилли Уоллес. Я знал, что в дверь справа от меня никто не входил. Но голос раздавался у меня за спиной, примерно там, где находились раздвижные двери в библиотеку. Наверное, он был снаружи, увидел меня в окно гостиной и прошел через библиотеку. Надо мне было помнить, что окна в библиотеке были открыты, а я забыл об этом.

Две или три секунды прошли, как Вилли приказал мне бросить пистолет. Я колебался. Если я пистолет не брошу, Вилли почти наверняка выстрелит мне в спину. Даже если он это сумеет в присутствии всех этих людей, ему ничего не будет. Сочтут, что я сошел с ума, ворвался в частный дом, вопя и угрожая пистолетом. И все это будет очень близко к правде, черт возьми! Если не знать, почему я это сделал, то убийство мое могло быть приравнено к благотворительной акции.

Голос за моей спиной изменился, он поднялся в тональности, напрягся почти до предела:

— Ты сам напрашиваешься на пулю, Скотт! Брось пистолет!

С меня пот градом катился, но я все еще колебался. Я не мог резко повернуться и выстрелить в него. В ту же секунду как я шевельнусь, он наверняка и с удовольствием выстрелит мне в спину. Если даже по счастливой случайности я в него попаду, Эд Грей со своими громилами сделают из меня решето. И при этом они будут оправданы и выйдут из этой истории чистенькими. Вместе со мной исчезнут и доказательства, а убийство сойдет им с рук.

Но я также знал, что будет, если я брошу пистолет. Если я это сделаю, я скоро буду валяться где-нибудь на помойке, превратившись в удобрение для сорняков.

Возможно, эти грустные мысли и помогли мне решиться, а может быть, я уже слишком далеко зашел, обратного хода не было.

Я произнес одно слово:

— Нет.

Глава 16

В минуту величайшего напряжения или эмоционального стресса у человека перехватывает дыхание, он перестает рассуждать. То есть мозг-то функционирует, какие-то мысли в голове вертятся, но в полнейшем беспорядке.

Мои легкие продолжали работать, пока я не понял, что затаил дыхание и затаил его давно, с того самого момента, как услышал шорох за спиной. Мысли путались у меня в голове, и прошло немало, как мне показалось, времени, прежде чем я осознал, о чем я думаю. Я думал о том, что я почувствую, когда в меня выстрелят.

— Что? — Голос был тихий и удивленный.

Я медленно перевел дух:

— Ты меня слышал, Вилли. Если ты пустишь в меня пулю, то следующую лучше сразу пусти себе в башку.

— Это как это? — Он ушам своим не верил.

Он знал столько же, сколько и я. А я знал, что я не брошу пистолет и не позволю этим ублюдкам убить меня — здесь или на каком-нибудь пустыре. И что скоро либо в меня выстрелят, либо я сам начну стрелять.

На мне нитки сухой не было. Я потел, как эскимос на экваторе. Я знал, что нельзя делать резких движений, но и просто стоять и ждать было нельзя. Я не знал, насколько крепкие нервы у Вилли, но точно знал: нажать на спусковой крючок ему труда не составит.

Направленный в живот Грею мой пистолет удерживал его и его головорезов от действий. Я видел, кося глазами, их лица, мужчин справа от меня, девушек у стены. Никто не шевелился, лица всех были напряжены. Наверное, и мое лицо было похоже на посмертную гипсовую маску. Чувствовал я его именно таким.

— Ты хочешь схлопотать пулю? Ты что, спятил? — Теперь голос был почти нормальным — твердым и скрипучим, более, так сказать, готовым к действию.

Я медленно скосил глаза вправо, совсем чуть-чуть. Я не мог видеть Вилли, не повернув головы назад, но я пытался увидеть его отражение в большом окне, выходящем на бассейн. И я его увидел. Он стоял в дверях библиотеки, вытянув в мою сторону правую руку. Я знал, что в руке он держит оружие, но не мог разглядеть, какое именно. Во рту у меня пересохло.