Танец с мертвецом - Ричард Пратер

Комната гудела от разговоров и смеха, шум усиливался и ослабевал, нежные груди рвались из объятий декольтированных платьев, под напором плоти вздымался шелк, нейлон, джерси. Красавицы разгуливали по комнате. На серебряных подносах разносили бутерброды и горячие закуски. Напитки рекой лились. Меня пот прошиб.

Ну, парень, я тебе скажу, лучше ни одной из этих красоток случайно не войти в библиотеку. Нет, сэр! Хотя дело того и стоило, но все могло полететь к чертям. Но в библиотеку никто и не входил, все проходили мимо в поисках выпивки, закуски или девушки.

Десять красоток — из двенадцати. Это означало, что две отсутствуют. Ясно, одна из них — Пэйджин Пэйдж.

Низенький полный человек, мистер Уиттейкер, как я догадался, попросил внимания, сказал несколько приветственных слов собравшимся и представил им Орлан-до Десмонда. Десмонд произнес короткий спич, в котором рассказал о трагической гибели Уэбли Олдена, упомянул многие его достоинства и назвал подлинной душой журнала. Затем он переключился на комплименты девушкам, сумевшим так поднять тираж журнала и взбудоражить мужскую половину населения США, а закончил он тем, что спел песенку.

Аплодисменты. Снова разносили напитки. Мой страждущий взор остановился на одной из красоток. Блэкки. Она как бы случайно приблизилась к дверям в библиотеку. На секунду я испугался, что она войдет. Но она остановилась около двери, открыла сумочку, достала губную помаду и маленькое зеркальце. Водя помадой по губам, она спросила:

— Все в порядке?

Я в щель шепнул:

— Да. Но находиться здесь ужасно.

Она слегка улыбнулась:

— Знаю. Ты хотел бы быть там, со мной.

— Да... наверное, так. Как вообще все идет?

— Двух девушек все еще нет.

— Я догадался, что нет Пэйджин Пэйдж и Лоаны Калеохи.

— Да, а как ты узнал?

— Сейчас это не важно. Когда начнется это фотографирование?

— Скоро. Все уже дождаться не могут.

Она стала поворачиваться, чтобы отойти, и тут я вспомнил кое-что. Очень важное, о котором как-то забыл.

— Дорогая, — сказал я. — Подожди минутку.

Она остановилась, вытащила из сумки бумажную салфетку и промокнула губы. С другого конца комнаты на нее смотрели двое мужчин. Один из них — Эд Грей. Меня опять пот прошиб, но теперь уже по другой причине. В комнате было несколько крутых ребят, да еще, наверное, кто-нибудь был снаружи, так что ситуация могла стать совсем неконтролируемой. А если это случится, то вмешательство полиции будет просто необходимым. Впрочем, даже если этого не случится, после того как я вступлю в игру, было бы хорошо иметь поблизости как можно больше полицейских.

Поэтому я сказал Блэкки:

— Когда я выпрыгну отсюда, ты как можно быстрее позвони в полицию, вызови их сюда, хорошо? Даже если тебя и заметят, это будет выглядеть вполне естественно.

— Хорошо. Отсюда до Медины всего две или три мили, они должны быстро приехать. И я знакома с лейтенантом Фарли. Не очень хорошо знакома, да и не нравится он мне, но он поймет, что я говорю серьезно, и поторопится.

Пока она говорила, она делала вид, что проверяет, как легла помада.

— Фарли? — Имя было мне совершенно незнакомо. — О'кей. Пусть этот друг из полиции со своими товарищами поспешит нам на выручку.

Она снова смешалась с толпой. Теперь я чувствовал себя лучше. Минут пять мне придется действовать в одиночку, но столько-то я продержусь, а потом, если все пойдет хорошо, полиция поможет мне схватить преступников.

В гостиной что-то происходило. А, это девушки выходили. Все десять. Чтобы переодеться в свои «костюмы».

Ох, как мне хотелось заполучить один из бокалов, во множестве разносящихся за дверью. А еще больше мне хотелось хоть разок затянуться сигаретой. Но я как приклеенный стоял у двери.

Оттуда я мог видеть дальнюю стену с окнами, выходившими на бассейн. Вход в гостиную был справа от меня, а пустая стена — слева. Там же были установлены камеры. Видимо, когда девушки вернутся, они будут позировать около этой стены, используя ее вместо задника. Они вышли через переднюю дверь в этой стене и скорее всего через нее же вернутся. К счастью, эту часть комнаты я мог видеть, не делая щель в двери шире.

На мгновение я как бы покинул собственное тело, воспарил в воздухе и рассматривал все со стороны и с высоты своего положения. И я подумал, неужели это происходит на самом деле? В реальной жизни? Могло ли это в самом деле случиться со мной? Может, я действительно раздвоился или у меня крыша поехала? Или все это реально? И все эти люди действительно существуют?

Тут я очнулся. Я знал, что эти люди были реальны. Я даже знал больше — что девушки были девушками. Ибо в это мгновение первая из них вернулась.

Первая из великолепной десятки, быстрее всех переодевшаяся, возможно, самая задорная — не имеет значения, она вернулась. Блондинка. Изумительная блондинка. И она была готова позировать. И все вокруг тоже были готовы. На ней были — вы же знаете, друзья, — туфли на высоком каблуке и блузка с глубоким вырезом.

Блузка была розовая. Все смолкли. Она остановилась в дверях, нисколько не смущаясь. В комнате раздался какой-то звенящий звук и словно шелест невидимых крыльев. Блондинка пошла справа налево к дальней стене — и скрылась из поля моего зрения.

— Ф-у-у, — сказал я сам себе. Я оглядывал комнату в щелочку. Похоже, все имевшиеся в наличии мужчины, как по команде, перебазировались к той стене, что была слева от меня, так что передо мной или справа никого не было. Пользуясь этим, я почти полностью открыл правую половину двери.

В библиотеке было темно, и вряд ли кто-нибудь мог заметить меня там, даже если бы и заглянул в комнату. Впрочем, маловероятно, чтобы кто-то сейчас стал заглядывать в библиотеку. Теперь я мог видеть все, хотя иногда мне и мешали чьи-то широкие плечи.

Вышла черноволосая красотка, потом рыжая, снова рыжая, потом Блэкки, опять блондинка, шатенка. Это было как в кошмарном сне. Скоро вся десятка была там, выстроилась у стены в ряд. И это был не вполне торжественный парад. Было много смешков, хихиканья, взвизгивания и выгибания. И все это было потрясающе, особенно выгибание.

Кто-то из девушек попросила подать им коктейли «для поддержания духа», и несколько человек бросились, неся бокалы, в которых было все — от чистого виски до мартини.

Должен признаться, что на секунду я забыл, зачем я здесь, — так все было интересно. Но совершенно неожиданно подошло время фотографироваться. Кто-то там действовал в роли режиссера — это был Орландо Десмонд, как я понял. По его указанию все девушки повернулись лицом к стене. Лампы передвигались, камеры на своих треногах нацеливались. Настал великий момент.

Я вынул из кармана взведенный пистолет, снял его с предохранителя и, выйдя из библиотеки, сделал шаг по направлению к месту главного действия. Меня никто не заметил. Я стоял метрах в двух за спиной ближайшего мужчины. За ним было еще несколько, а у стены — девочки. Меня никто не заметил. Я приблизился к группе зрителей, потом встал на стул, чтобы лучше оценить ситуацию, точно знать, кто здесь находится. Меня по-прежнему никто не замечал.

— Так, хорошо, — вопил Десмонд. — А теперь, девочки, наклонитесь немного вперед. Еще немного... вот так. Превосходно.

И действительно, ничего не скажешь, это было превосходно. Я подумал, что никогда не забуду этого зрелища, что ничего подобного я больше никогда не увижу. Сказать, что девушки в этих нарядах выглядели просто лихо, — значит допустить по отношению к ним величайшую несправедливость, но было просто невозможно найти слова для описания этой картины.

Мужчины, находившиеся рядом со мной, что-то бормотали и выкрикивали. Кое-что из этих комментариев я мог разобрать. Недалеко, справа от меня, стоял Слобберс О'Брайен, а с ним еще какой-то гориллообразный тип. Слобберса буквально трясло, когда он куда-то указывал пальцем.

— Вот это да, похоже, у нее есть все, а? — восторженно вопрошал он.

Можно было сто лет рыться в словарях, но так и не найти нужных слов, а Слобберс, похоже, нашел их. Горилла рядом с ним, не отрывая глаз от зрелища, только бормотал дрожащим голосом:

— Ага... так и хочется ее... а?

Рядом с ним еще одна рожа хрипло просипела:

— А с этой я бы и сам не отказался... И опять Слобберс:

— А эта-то, эта... Вот это грудь!

Ну и все в этом же роде. Надо сказать, что все их замечания и комментарии были оправданы, более чем оправданы. Зрелище было действительно невероятное, волшебное, эпохальное. У мужчин вокруг меня лица были одурманенные, полные телячьего восторга, словно все их пять чувств слились в одно, а от происходящей сцены льется благоуханная музыка, ласково щекочущая их вкусовые сосочки. Глаза их были налиты кровью от созерцания анатомических Альп, это были вперед летящие взгляды на заднюю часть тела. Скорее нам всем понадобятся обезболивающие уколы в глаза. Но по мне, все это было прекрасно.