Царский пират - Иван Апраксин

Лаврентий вскочил, чтобы догнать Хагена, который уже снова не был Хагеном. Колдун был не готов к столь стремительным преображениям и растерялся. Он даже не знал, что станет делать, когда догонит. Задушит прямо здесь и сейчас? Ударит? Убьет?

Но ничего этого не случилось. Вскочив, Лаврентий поскользнулся, а затем долго выбирался из-за длинного стола. Когда он, наконец, выскочил наружу, никакого старика-Хагена и в помине не было, а на месте его удалявшейся фигуры сейчас шел ливонский солдат в кожаном колете и металлическом шлеме с пивной кружкой в руках…

Никто, кроме самого Лаврентия, ничего не заметил. Лембит был увлечен беседой со своими знакомыми, а всем остальным вообще не было дела до какого-то бродяги.

– Вот я и боюсь теперь, – закончил колдун свой рассказ. – Боюсь, что Хаген нападет неожиданно. Он может изменяться, может менять свой облик. Как быть к этому готовым?

– Никак, – пожал плечами Степан. – Ты хорошо сделал, что никому об этом не рассказал. Незачем пугать людей, тем более что мы и сами не знаем, как быть с таким Хагеном. Будем начеку, нам все равно больше ничего не остается. А наших планов это не должно изменить.

Больше друзья не говорили об этом, но, несмотря на внешнее спокойствие, рассказ Лаврентия произвел на капитана тяжелое впечатление.

Следовало решить, как двигаться к Ивангороду. Легче всего было войти в Нарову прямо на бриге и подняться по ней. Ливонские и шведские корабли так и делали, но Степан поостерегся. Причалить возле Ивангорода означало сначала пройти мимо Нарвы, а затем встать прямо на виду у врага. Достанут ли нарвские пушки до брига? Если достанут, то стоит «Святой Деве» приблизиться к Ивангороду, как в считаные минуты снаряды, пущенные из нарвской крепости, разнесут ее в щепы…

Нет, так делать было нельзя!

– Корабль оставим здесь, – твердо сказал Степан. – Только сначала замажем русское название, чтоб, не ровен час, нас не опознали. А сами пойдем в Ивангород на лодках. Пойдем ночью, в темноте, чтоб не попадаться на глаза врагу.

Оставалось лишь снова выбрать, кто отправится в составе «посольства», а кто останется стеречь бриг и ждать дальнейших указаний.

В двух имевшихся лодках было достаточно места, так что его хватило для Марко Фоскарино с его двумя объемистыми сундуками и для самого главного сундука – с сокровищами от Папы Римского, предназначавшимися рижскому епископу. Эти сокровища стали теперь как бы верительной грамотой для вернувшихся бывших пленников – их дарами царю Ивану, добычей, принесенной ими с войны в царскую казну.

В первую лодку сели Степан с Василием и венецианский купец. Во вторую – Лаврентий, Лембит и братья фон Хузен. Франца с Альбертом взяли, как самых знатных людей после боярского сына Василия – знатных иноземцев, вступивших на русскую службу.

Как в лодке оказался Лембит, потом никто вспомнить не смог: вероятно, хозяин Хявисте сел в лодку по собственному усмотрению, решив, что без него не обойдутся и на этот раз. Правда, Лаврентий потом утверждал, что Лембита отправили с ними вместе карельские духи, предвидевшие все, что с ними случится, и желавшие их спасения…

Старшим на корабле оставили одноглазого Ипата, и это было довольно безопасно. Ипат с его звериной яростью вполне способен был поддерживать порядок среди команды, но управлять кораблем он не умел, так что ожидать от него неожиданностей не приходилось.

Когда стемнело, лодки вошли устье Наровы, после чего пришлось приналечь на весла. Грести против течения на тяжелых лодках было нелегко, но все старались изо всех сил. Хоть и темно, но путь до Ивангорода следовало пройти как можно быстрее.

В едва забрезжившем свете раннего утра сначала показались мощные бастионы Нарвы, и уставшие за ночь гребли люди вздохнули с облегчением – конец долгого пути был виден. Теперь оставалось лишь проскользнуть незамеченными по реке. Нескольких снарядов, пущенных умелой рукой из крепости, вполне хватило бы, чтобы уничтожить лодки дерзких смельчаков.

– Приналяжем, – выдохнул обессиленный, как и все остальные, Степан. – Рук не жалеть, скоро будем на месте.

Вокруг себя он слышал тяжелое дыхание своих товарищей – подъем по Нарове на веслах оказался действительно изматывающим. Напряжение не покидало все время, пока лодки медленно плыли вдоль нарвских укреплений. Еще не совсем рассвело, так что караульные на башнях не заметили лодки.

На нешироком берегу между обрывом реки и стенами крепости видно было множество тяжелых и крепких плотов. Сколоченные из толстых бревен, они явно предназначались для того, чтобы поднять большую тяжесть и быть устойчивыми на воде.

«Зачем это ливонцам понадобилось столько плотов? – мелькнула мысль у Степана. – Похоже, они собираются штурмовать Ивангород. Надо им реку переплыть, вот они и приготовились. Надо будет воеводе непременно рассказать, чтоб знал. С ивангородских стен этих плотов не видно, а мы теперь знаем…»

Но вот и высокие каменные стены Ивангорода. Круглые башни, над главной из которых трепещет на ветру штандарт московского царя. Из-за стен поднимаются дымки – это стрельцы растапливают печи, варят кашу.

Втащив лодки на берег, Степан с товарищами подхватили все три сундука и двинулись в ту сторону, где находились крепостные ворота. Со стен их, несомненно, заметили, и сверху слышались возбужденные голоса стрельцов, но никто не стрелял. Видимо, за передвижениями странной группы людей внимательно следили.

Когда начали стучать в запертые дубовые ворота, изнутри сразу ответили – ждали.

– Стрелецкого войска сотник Василий, сын Прончищев, – прокричал боярский сын в ответ на вопрос, прозвучавший из-за ворот. – С командой ратных людей!

Видимо, сквозь щели в воротах незнакомцев внимательно рассматривали, а затем суровый голос спросил:

– А почему в иноземном платье?

– В каком же нам платье быть, раз мы от ливонцев да от шведов бежали? – рявкнул Василий. – Открывай, собака, боярскому сыну, да отведи нас к князю Хованскому!

Но все делалось не так быстро и просто. После продолжительного разглядывания ворота, наконец, открылись. В крепостном дворе два десятка стрельцов первым делом окружили пришедших и потребовали сложить оружие. Крики Василия о своем боярском достоинстве и чине сотника впечатления не произвели.

Когда снятое с себя оружие было сложено на землю, всем велели садиться и ждать.

– Что в сундуках? – строго спросил начальник стражи, заросший по самые глаза бородой человек из опричников.

– В этих двух – товары венецианские, – ответил Василий, указав на Марко Фоскарино, сидевшего рядом с перекошенным встревоженным лицом. – А в этом – сокровища великие для государя Ивана Васильевича.