Протоколы сионских мудрецов - Владимир Бурцев

Ранней весной, ежегодно, приходят в Бессарабию болгары снимать огороды, которыми местное население не занимается; осенью, продав товар, они уходят за границу и уносят с собой наши деньги. Трудно себе представить, какой вред, или убыток, понесло бы местное население в том случае, если бы не иностранцы — болгары, а русские подданные — евреи занимались в деревнях огородничеством, к которому у них есть и способность, и склонность.

Не раз приходилось мне наблюдать в Кишиневе, как неторопливый молдаванин, привезя на рынок воз сена или зерна, ложился в тени покурить трубку, а юркий еврей, суетясь и волнуясь, приставал к покупателям, выхваливая привезенный товар, бегал с образцами его по лавкам и, наконец, найдя покупателя и сговорившись с ним о цене, тащил своего ленивого доверителя к расчету. Получив деньги, молдаванин, с добродушной важностью, подавал фактору серебряную монету в 15…20 копеек и уезжал домой.

Такие действия еврея многие готовы назвать, и действительно называют, возмутительной эксплуатацией, но я опять отказываюсь понять, в чем проявляется в данном случае вредное влияние фактора, если только он не вошел в стачку с покупателем и не обманул продавца в цене.

Невозможно оберегать население до такой крайней степени, постоянно считая поселян недоразвитыми детьми, и нет никакого основания обобщать отдельных фактов обмана и мошенничества, отождествляя их с какими-то специально еврейскими свойствами.

При посещении сел я старался выяснить роль евреев, скупающих на местах сельскохозяйственные продукты, и много говорил по этому поводу с крестьянами. В большинстве случаев я выслушивал от них заявления, указывавшие на то, что стеснение приезда такого рода скупщиков в деревни для крестьян невыгодно. Действительно, продавцу выгоднее совершить сделку у себя дома, когда продукт его хранится в амбаре или подвале, когда производитель товара является, действительно, хозяином положения, — волен продать, или подождать с продажей, нежели очутиться на базаре в зависимости от колебания цен, от случайного привоза, от погоды и дороги, наконец, от стачек покупателей. Поэтому преследования, применяемые к скупщикам евреям, разъезжающим по деревням, оправдываемые заботой о сельском населении, казались мне также мало понятными, как и многое другое в злополучном еврейском вопросе.

Останавливаясь в деревнях и селах при поездках по губернии, я не пропускал никогда случая расспросить местных жителей об отношениях их с евреями, сохранившими, в небольшом, правда, числе, право жительства в этих селах. Ответы всегда без исключения, доказывали полное отсутствие вражды христианского населения к евреям. Часто я замечал, что отвечающие, видимо, не понимали того, что меня интересовало, и, только после повторных и более подробных объяснений, я получал ответ в таком роде: «Да что вы, какая вражда, зачем? Пусть живут, они нам шубы шьют, что же нам без них каждую мелочь в лавке покупать?»

Мне случалось иногда замечать среди молдаван некоторый оттенок гордости по отношению к факторам-евреям, что-то похожее на отношение высшего к низшему, господина к слуге. Но далее, по пути разъединения и вражды, это чувство не развивалось, и я не мог открыть в бессарабских деревнях и тени того злобного по отношению к евреям чувства, которое иногда, совершенно неожиданно и, по-видимому, беспричинно вспыхивает в светских гостиных и в прочих, далеких от настоящей жизни, местах.

Евреи-торговцы в Бессарабии, как и везде, проявляли обычные свойства: знание рынка, умелое пользование кредитом, быстрый оборот капитала в связи с небольшим процентом прибыли. Указывался и их недостаток; наводнение рынка хотя дешевым, но недоброкачественным товаром.

Я мало интересовался вопросом о еврейской торговле, — он не входил в мою задачу, но об одном кишиневском купце я могу дать довольно любопытную справку. Выписывая из Москвы от известных фирм фабричные товары, купец этот имел в Кишиневе склад, из которого ухитрялся продавать оптовым покупателям московские ткани на 1% дешевле фабричной цены. Фабрика давала оптовикам 5% скидки, а купец П. — 6%, ввиду чего все южные торговцы получали московские товары через него. Секрет его оказался простым. Владея большим капиталом, П. пускал его всецело в оборот и, уплачивая по своим заказам наличными деньгами, пользовался от фабрик десятипроцентной скидкой. Уступая 6% своим заказчикам, он оставлял себе 4% и, при двойном или тройном годовом обороте, получал верный и достаточный доход.

В перечисленных выше отраслях деятельности бессарабских евреев я не мог найти таких сторон, которые давали бы повод обвинять их в систематическом обирании населения. При всем старании связать между собою отдельные случаи еврейских злоупотреблений, ставших мне известными, привести их в систему, открыть в них планомерность, так сказать,—национальную задачу евреев, я должен был прийти к выводу, что бессарабские евреи, владельцы и арендаторы, торговцы и скупщики, посредники и факторы могут есть добытый своими трудами хлеб с такой же спокойной совестью, как и прочие люди нашей земли. Кроме того, я убедился, что самые горячие обвинения против евреев-эксплуататоров раздаются в Бессарабии из рядов лиц, не потрудившихся справиться о том, что думает по означенному поводу само эксплуатируемое население. А оно, в большинстве случаев, не понимает своих защитников и, прежде чем получить отрицательный ответ по поводу тяжести еврейского гнета, приходится объяснять крестьянам, в чем, по общему убеждению, должен выражаться этот гнет.

Однако, в Бессарабии существуют и такие отрасли занятий, которые, будучи предосудительными сами по себе, составляют как бы еврейскую специальность. Надо признать, что дела о контрабандном промысле и жалобы на ростовщичество пестрят еврейскими именами.

Я умышленно выделил оба упомянутые вопроса из ряда занятий, около которых мы наблюдали евреев, так как они составляют преступления, караемые уголовным законом. Притом контрабандисты евреи своей деятельностью наносят вред государственному казначейству, а не окрестному населению, для которого беспошлинный провоз товаров даже выгоден. Во всяком случае, трудно по вопросу о контрабанде защищать целесообразность законов, ограничивающих права жительства и передвижения евреев: вспомним, что пограничная пятидесятиверстная полоса — единственная территория Бессарабии, бывшая для евреев беспрерывно запретной с 1812 по 1904 год.

И если они, несмотря на такое запрещение, не только проникли в эту полосу, но и создали на границе запрещенный промысел, то, казалось бы, их надо привлекать в каждом случае к ответственности по всей строгости законов, а не запрещать на этом основании какому-нибудь бендерскому еврею выращивать арбузы на границе Херсонской губернии.

Ростовщичество в Бессарабии распространено, как я думаю, не более, чем в других местностях империи. Я не слышал в Кишиневе рассказов о тех легендарных подвигах знаменитых закладчиков и дисконтеров, которые, например, в Москве служат темой для романов и повестей, сохраняя память о их героях, как основателях миллионных состояний и родоначальниках известных всей Москве фамилий. Но все же ссуды денег за лихвенные проценты процветают в Бессарабии, в городах и селах, и надо признать, что большинство местных ростовщиков, судя по отзывам бессарабских судей, — еврейского происхождения.

Меня, по преимуществу, интересовали незаконные кредитные сделки, производимые в селах. Я знал, по наблюдениям своим в центральных губерниях, что русская деревня, лишенная возможности иметь правильный, мелкий кредит, вырабатывает особый тип ростовщиков, умеющих получать по краткосрочным ссудам, деньгами и работой, выше 100% годовых. Мне было известно много случаев, когда, за десятирублевую ссуду, взятую на 3 месяца, калужский крестьянин, сверх уплаты долга, обязывался дать местному кулаку-кредитору две-три подводы в город и, кроме того, выйти к нему на поле «пожаться» и «покоситься» в страдную пору. То же, примерно, явление я наблюдал и в Бессарабии, с той только разницей, что процент по ссудам определялся точнее, и сделки чаше совершались в письменной форме, в виде расписок и векселей. Ростовщики-евреи очень часто практикуют обычай брать двойные обязательства, причем одно из них, имея характер неустойки, возвращается при аккуратной уплате долга и, в таком случае, процент роста по ссуде бывает довольно умеренный. Но часто должник пропускает срок платежа и становится жертвой заимодавца. Надо, однако, добавить, что местные судьи давно учли обычай евреев брать двойные расписки и чрезвычайно легко и охотно отказывают им в такого рода исках, на основании свидетельских показаний и собственного убеждения. Я должен при этом отметить, что случаи взыскания кредиторами долга по второму обязательству, при аккуратной уплате по первому чрезвычайно редки. Обыкновенно, неустоечный документ возвращается беспрекословно и, в этом отношении, евреи ростовщики, по общему признанию. стремятся охранять профессиональную честь.