Люди как боги. Книга 1. Галактическая разведка [litres] - Сергей Александрович Снегов

– Вот так они все! – сказал Леонид, топнув ногой. – Хоть руками хватай их за проклятую голову!

– Как у тебя? – спросил я Андре. – У них, кажется, световая речь, а это штука нехитрая.

– В том-то и дело, что нет. – Андре озадаченно пожал плечами. – От них исходят слабые гравитационные импульсы, похожие на речевые, а свечение лишь сопутствует им. С такой формой речи я сталкиваюсь впервые. Ключ, ключ! Один бы сигнал расшифровать.

– Сейчас дам тебе ключ. Я кое-что сделаю – следи за их реакцией.

Я выдвинулся вперед, ударил – не очень сильно – полем и снова отошел. Операцию эту я повторял раза три, потом стал осторожно раздвигать головоглазов. И опять, бросив это занятие, перешел к ударам. Они были смазанные – оплеухи, а не уколы. Раза два я наставлял на головоглазов растопыренные пальцы.

– Хватит! – сказал Андре радостно. – Теперь, кажется, мы расшифруем их речь. Слушайте, это поразительно!

Впоследствии выяснилось, что в деталях расшифровка была неточна, но суть передавала правильно:

«Тот же, убийца первого… Опять тот же… Опять… он раздвигает… Прикажите экранированным… Только они… На планете двое, все погибли… Я слабею. Не хватает гравитации. Отвечаю: они камнепалые, они другие… Экранированных… До вечера не продержусь… Ударю головой… планета больше не нужна…»

Очевидно, где-то неподалеку была их база, и они переговаривались с ней. Надо было ждать нового нападения.

– Помощь к ним придет не раньше ночи, – сказал Леонид. – Значит, надо справиться до темноты.

– Что это за экранированные? – спросил я. – От чего экранированные? От наших полей?

– Гравитация у них слабеет, – сказал Андре. – Что это значит? И почему не обнаружены импульсы их собеседника?

– Собеседник далеко, – возразил я. – Дешифратор не принял его слабых сигналов.

– Планета, – сказал Лусин, – не нужна. Уничтожат?

– Сейчас важнее угроза: «Ударю головой», – ответил Камагин. – Несомненно, это извещение о готовящемся самоубийстве. Надо предотвратить его, но как?

– Лишить этих молодчиков возможности двигать головой, – загремел Аллан. – Отрубить ее мечевым полем – и все!

– Нет, – возразил я. – Тогда они развалятся. Андре прав: что-то важное связано с тем, что слабеет гравитация. Давайте сожмем их полями и перетащим в барокамеру сдавленными.

Лишенные возможности пошевелиться, они вскоре были растащены. И тут один все же ухитрился ударить себя головой. Тем осторожнее мы обращались с последним. Мы несли его к планетолету, на котором прибыла помощь, отдельно сжимая полями туловище и отдельно голову. Он явно ослабевал. Импульсы его становились невнятнее, голова перестала шевелиться и погасла.

– Умер, кажется, – сказал Андре, когда мы помещали головоглаза в барокамеру планетолета. – Дешифратор не улавливает излучений.

Мы усилили давление в камере, запустили бортовой гравитатор. Если головоглазу нравилась большая тяжесть, то он мог пользоваться ею и после смерти. Закрепив голову, чтобы она случайно не упала на тело, мы надежно устроили разрушителя в его временной усыпальнице.

– Поищем жителей планеты, – сказал Леонид. – Может, удастся кого живого найти.

Мы начали облет планеты. Города казались копиями друг друга. Везде был разгром, леса и луга сохли, листва опадала. Зелень на планете была полностью истреблена, как и умные кузнечики с почти человечьими головами.

После часа поисков мы приняли какие-то слабые импульсы и полетели в их сторону. Пеленг привел нас к подземному каналу или трубе, затерянной среди леса. Вход в нее был прикрыт травой и кустарниками. Приборы показывали, что в глубине есть живые. Я пытался проникнуть в отверстие, но оно было узко для меня, и в трубу полез Камагин, вслед отправился такой же щуплый Громан. Вдвоем они вытащили умиравшего шестикрылого. Тот не отвечал на вопросы, не шевелился, дыхание его почти не улавливалось, но мозг еще работал.

– Их там сотни, – сказал Камагин, – но все мертвы.

Шло к вечеру, когда мы убедились, что на планете больше нет живых существ.

– Давайте заберем скульптурные группы, – предложил Леонид.

Автоматы сняли скульптуры с пьедесталов, потом перенесли в планетолет и сами постаменты.

– Садимся! – скомандовал Леонид. – Возвращаемся на звездолет.

Я посмотрел на небо. Электра закатилась, наступили сумерки. Над городом один за другим загорались тысячи светильников – они одни продолжали жить. Было грустно видеть эту великолепную иллюминацию в царстве смерти и хаоса.

11

Теперь я перехожу к трагедии Андре, и у меня путаются мысли.

Даже сейчас, отдаленный от того страшного дня годами и событиями куда страшнее, я не понимаю до конца всего, что произошло.

И прежде всего – не понимаю себя. Как я мог оказаться таким легкомысленным? Почему все мы вели себя как несмышленыши? Уже и тогда мы знали, что боремся с умным, технически очень развитым врагом и что враг этот во многом превосходит нас, – почему, нет, почему, самодовольные глупцы, мы не подумали о простейших, элементарных, неизбежных мерах защиты? Враг сам сказал, чем собирается нас победить. Почему мы пренебрегли его угрозой?

Я снова перечитываю гравиграмму переговоров головоглаза со своей базой и вижу, что из всех толкований загадочного слова «экранированные» выбрал самое далекое от истины. И Андре, бедный Андре, так прозорливо угадавший невидимость наших противников, – разве он с облегчением не отказался от своего провидения? Я снова спрашиваю себя: почему глаза наши затмило слепотой в тот решающий миг, когда требовалась вся острота зрения? Или, узнав, как уродливы и неуклюжи первые противники и как легко мы расправляемся с ними слабыми нашими полями, мы сразу преисполнились неумного презрения к ним, даже не попытавшись узнать, все ли они такие?

Над Сигмой опускалась ночь. Посланная врагами подмога уже приближалась к планете. До удара оставались считанные минуты. А мы болтали, радуясь легко вырванной победе!

– Здесь хорошие ночи! – сказал я Андре. – Даже эта автоматическая иллюминация не забивает блеска звезд.

С минуту мы любовались небом. Воздух был удивительно прозрачен. Экранированные враги уже висели над нами, выбирая момент для прыжка, а мы безмятежно восхищались светилами Плеяд.

– Торопитесь! – сердито крикнул Леонид. – Одних вас ждем.

Я сделал шаг к планетолету и тут услышал крик Андре. Он хрипел, голос обрывался – его душили, он отчаянно бился. Я чувствовал пульсацию его поля – никогда ни до, ни после того я не испытывал такого ощущения: поле Андре взрывало меня, вздымалось во мне собственной моей дико убыстренной кровью.

– Эли, помоги! – кричал Андре. – Эли, Эли!

Я кинулся к нему – и не увидел его. Над черной землей густо сверкали звезды, воздух был тих и прозрачен. Где-то рядом со мной хрипел и звал на помощь Андре, я слышал его с безмерной отчетливостью, я знал, что ему затыкают рот, что он