Расправа над СССР – предумышленное убийство - Андрей Буровский

Про «почти голод» начала 1960-х писалось.

А с конца 1960-х голод в СССР навсегда стал мрачным воспоминанием. Чем-то вроде фамильного привидения или фотографии в альбоме… Того, что помнят, но чего уже нет.

Не было чекушек молока, и конфет было вволю, по крайней мере, карамели; только шоколадные порой «доставали». Был, конечно, контингент людей, питавшихся в основном хлебом и макаронами. Но бедняки есть везде и во все времена – а голода и даже недостатка еды в стране не было.

Если верить статистике, в СССР в 1955 году потреблялось в среднем около 40 кг мяса на человека, в 1960-м – около 50 и в 1970-м – около 55 кг на душу. В 1989–1990 годах этот уровень составлял около 69 кг, по другим данным – 70 кг.

Это заметно меньше, чем в странах Запада.

Но, во-первых, эти официальные нормы потребления значительно выше и чем в царской России, и в первой половине существования СССР. В годы «застоя» люди потребляли больше продуктов, эти продукты были разнообразнее и выше по качеству, чем когда-либо еще в русской истории.

Во-вторых, я не верю этим цифрам, потому что в СССР существовало такое явление, как «теневая экономика».

Теневая экономика

Автором этого термина является академик Татьяна Заславская. Изучая сибирскую деревню еще в начале 1980-х, она обнаружила огромный пласт общественных проблем, которые никто «в упор не видел»[103]. Среди них – и теневую экономику. Школа Т.И. Заславской существует и сегодня, но ее как-то мало рекламируют… В какой-то степени потому, что Заславская была одним из авторов уничтожения «неперспективных» деревень; частично потому, что слишком часто эти люди говорят о том, о чем говорить считается ненужным…[104]

Теневая экономика – это экономика, которой нет по официальным документам. Своя «тень» всегда была на самом что ни на есть легальном производстве. На складах лежало 1000 тонн металла, а по документам проходит 600. Произвели из этого металла 1000 деталей, а написали, что произвели 1200. А «лишний» металл – пускай себе дальше лежит.

Не обязательно эта «неучтенка» становилась базой для «цеховиков». Это был способ существовать в условиях, когда план выполнять все равно надо, а сырья могут поставить вовсе не столько, сколько надо. Поставки нерегулярны, не очень предсказуемы, если показывать все как есть и быть «слишком честным», есть риск не выполнить плана. Поэтому практически все руководители создавали на своих предприятиях запасы нигде не учтенного сырья и занимались разного рода приписками.

Плохо? Безнравственно? Не очень, потому что, как правило, здесь не было корыстного интереса. Не случайно же советские суды очень четко различали, было ли при хозяйственном преступлении присвоение государственного имущества или было только «нецелевое использование активов» и «нарушение ведения документации». Это и статья была другая, и до суда, как правило, не доходило.

Теневая экономика – это очень плохо с другой стороны: не экстремальные события, а самая обычная повседневная жизнь приучала советского человека все время врать.

Если же о сельском хозяйстве… Когда говорят, что советский человек съедал 60 кг мяса в год на человека, имеют в виду продукцию официально учтенную. А ведь была еще продукция:

1) выращенная в колхозах и совхозах, но не учтенная. И никто не знает, сколько именно ее было. Заславская полагает что в Западной Сибири до 30% продукции оставалось «в тени». Это уже 85–90 кг мяса на человека, по крайней мере в этом регионе. А в Закавказье или на Украине, где жили богаче, могло быть и по 100 кг мяса в год на человека – как на Западе;

2) продукция, выращенная в частном секторе. Учесть ее, опять же, невозможно, а было ее много и с каждым годом становилось все больше и больше.

Это была и продукция частного сектора в деревне.

Горожане, помогавшие убирать урожай, со смехом рассказывали, например, о гусях, стоявших головами к щели в амбаре. Амбар был государственный, из щели высыпалось зерно, а поедали его частные гуси. Это неучтенные гуси. Гуси, которых, по формальной статистике, не было, но один из этих гусей окончил свои дни на моем рождественском столе.

К «ноябрьским праздникам», то есть к празднуемой 7 ноября годовщине Октябрьского переворота, в Сибири уже холодно. Горожане заранее договаривались о своем приезде к владельцам скотины, ехали в деревню… Возвращались они с запасами мяса на весь год: их-то и предстояло хранить на наступившем уже холоде.

Это тоже было мясо, которое не проходило по статистике. Целые стала коров и свиней никак не учитывались в числе этих «60 килограммов», но эта «неучтенность» нимало не мешала их поедать, этих теневых коров, части теневой экономики;

3) никак не учитывалась продукция, которую люди выращивали сами для себя.

Садовый домик разрешалось строить площадью не больше 25 квадратных метров, в один этаж и не утепленный. Такой, чтобы жить только летом.

Нормы этого садового домостроения нарушались сразу и самым злостным образом. Ставилась печка… Как же в Сибири, даже летом, без печки?! Стены складывались из бруса… Кто мог помешать купить и использовать брус?! А начиная со второй половины 1970-х ставились и домики в два или в полтора этажа, с каминами и картинами на стенах.

Чем дальше, тем больше народ смотрел на садовые участки как на свою собственность и преспокойно покупал и продавал их, при необходимости просто подделывая документы. В 1980-е и эти ухищрения уже не были особенно нужны.

Главное же, уже с середины 1970-х население весьма успешно снабжало само себя теневыми овощами и такими же теневыми фруктами. А многие разводили на своих участках теневых кроликов и теневых поросят.

Это – нравы Сибири, где холодно и где трудно вырастить что-то, кроме картошки, морковки, капусты. А юг? По всей Росси к югу от Орла и Курска шумели теневые сады, цвели теневые огороды, благоухали теневые коровники и свинарники.

До сих пор спорят, какой именно процент сельскохозяйственной продукции в 1980-е производился в частном секторе. Кто говорит, что «всего» 30%, а кто – что 50 или 60%. Все это – неточные оценки, истины не знает никто.

Само существование теневой экономики хорошо объясняет, как жил Советский Союз. С одной стороны, с конца 1960-х не было в стране никакого глобального голодного ужаса.

С другой стороны, получается – население снабжало само себя, за счет колоссальных природных богатств своей страны.

Правительство же на удивление плохо распоряжается биосферными ресурсами СССР. Оно живет в каком-то другом пространстве и времени… Оно принимает какие-то громадные Продовольственные программы, закупает за рубежом продовольствие, каждую осень мобилизует людей на «борьбу с урожаем»…

И при том правительство не позволяет людям кормить себя самим. Прекратить весь этот сюрреализм можно в любой момент, отказавшись от идеологических бредней, но вот чего правительство СССР никогда не сделало – того не сделало.

Оно только все время ослабляло идеологические вожжи, и только.

Во все времена СССР, с момента его появления, рядовому человеку, чтобы прокормиться и даже просто чтобы выжить, все время, буквально на каждом шагу, приходилось врать, недоговаривать, нарушать идеологические запреты.

При Брежневе приходилось даже меньше врать, чем в более ранние времена, – идеологический прессинг ослабевал. Но получается – у человека не было ощущения, что правительство страны – его лидер. Скорее он ощущал, что правительство слабеет, отступает, вынуждено применяться к реальности.

Мобилизационная экономика и дефицит

Странно, что тотальный дефицит при советской власти пока никто не связал с самой сущностью мобилизационной экономики.

Административно-командную систему и ее детище, мобилизационную экономику, только ленивый не объявлял громоздкой и неэффективной. На самом деле эта система работала, и неплохо, когда надо было делать что-то огромное и важное: например, создать целый промышленный район, построить новый город или стратегическую железную дорогу (БАМ, например). Система была очень эффективна в режиме «чрезвычайщины»: война, стихийное бедствие, прорыв на новые территории.

Эта система крайне скверно работала, когда ничего чрезвычайного нет. Ведь именно в такие периоды спокойной жизни нет нужды никого никуда мобилизовывать, нужно просто жить день за днем, делать обычные бытовые дела. Когда надо было делать что-то частное, мелкое, локальное, система сразу пробуксовывала: инициативу система не приветствовала, а на местном уровне и решения нужно принимать тоже местные. По инициативе местных властей и местной общественности.

В «раннем» СССР правительство вообще не ставило целью снабжать население продуктами сверх самого минимального. Люди должны были работать за похлебку, для достижения не ими поставленных идеологических задач: «построить социализм», «добиться коммунизма во всем мире» и так далее.