Все вечеринки завтрашнего дня - Уильям Гибсон

– Но не сейчас, — говорит Ливия.

– Потому что мы сконструировали это "слепое пятно", — говорит кот.

– Вы знаете, кто это делает? — спрашивает Лэйни.

– Харвуд, — отвечает Ливия; сфера из ртути деликатно колышется.

– Харвуд? Харвуд знает, что я наблюдаю за ним?

– Харвуд, — говорит кот, — впрыснул себе 5-SB. Через три года после того, как вас освободили из сиротского приюта в Гейнсвилле.

Лэйни внезапно с ужасом осознает себя существом из плоти и крови и плачевное состояние своего здоровья. Свои легкие, угасающие в картонной коробке бетонной утробы станции Синдзюку.

Харвуд. Так это Харвуд, которого он порой полагал знаком Бога на Земле.

Харвуд, который…

Такой же, как он, Лэйни.

Харвуд, который видит, как теперь понимает Лэйни, узловые точки. Который видит, из чего вырастает история. Так вот почему он находится в самом сердце назревающего кризиса, этой неизвестности, которую Лэйни никак не может охватить целиком. Конечно же, Харвуд там.

Потому что Харвуд в определенном смысле и есть причина.

– Откуда вы знаете? — слышит Лэйни свой голос и силой воли отрешается от своих размышлений. — Вы в этом уверены?

– Мы вскрыли пароль, — мелодичным звоном отзывается Ливия, сфера растягивается, как учебное пособие по топографии, превращая отражения бегущих авто в ожившие фрагменты гравюр Эшера, которые движутся по окружности, отражаясь друг в друге. — Петух приказал, и мы сделали это.

– А он знает об этом? — спрашивает Лэйни. — Харвуд знает?

– Видимо, он не заметил, — мурлычет кот; кровавые коросты там, где было ухо.

– Посмотрите на это, — говорит Ливия, не пытаясь скрыть гордость. Морщинистая поверхность зеркальной формы растекается, идет рябью, на Лэйни смотрят серые глаза молодого и очень серьезного человека.

– Вы хотите, чтобы мы убили его? — говорит молодой человек. — Или я вас не правильно понял?

– Вы понимаете меня правильно, — отвечает Харвуд; голос знаком Лэйни, его ни с чем не спутаешь, хотя в этом голосе слышится усталость.

– Знаете, лично я считаю, что это удачная идея, — говорит молодой человек, — ее можно решить наверняка, если бы вы дали нам время на подготовку. Я предпочитаю выбрать время и место самостоятельно.

– Нет, — отвечает Харвуд, — действуйте по обстоятельствам.

– Конечно, вы не обязаны раскрывать мне причину, — говорит молодой человек, — мне все-таки интересно. Ведь мы советовали убрать его с момента подписания нашего контракта.

– Теперь время настало, — отвечает Харвуд. — Момент наступил.

Ветер развевает темный шарф молодого человека. Шарф трепещет, изображение мелькает.

– А что насчет того рентакопа?

– Уберите его, если покажется, что он попытается бежать. В противном случае полезно его допросить. Он тоже каким-то образом замешан в этом.

Ливия, вращаясь, вновь становится сферой.

Лэйни, закрыв глаза, нащупывает в наэлектризованной тьме свой успокоительный сироп. Он чувствует, как ненавидящий желтый глаз наблюдает за ним, ему кажется, что это глаз Харвуда.

Харвуд знает.

Харвуд впрыснул себе 5-SB.

Харвуд такой, какой.

Но Харвуд сам устанавливает порядок событий, и именно по нему, по крайней мере, отчасти, формируется ситуация.

Лэйни отвинчивает крышку. Пьет синий сироп. Ему нужно подумать.

44. ТОЛЬКО ПОДУМАТЬ

Дождя больше не будет, решает Шеветта, съежившись под скиннеровской курткой.

Она сидит на скамейке за пустыми курятниками, понимает, что нужно куда-то идти, но не может сдвинуться с места. Мысли о покойном Скиннере и словах Фонтейна не покидают ее. Ручка ножа, лежащего во внутреннем кармане, упирается ей под левую ключицу — так она сгорбилась. Она распрямляется, прижавшись к фанерной стенке, и пытается собраться.

Она должна найти Тессу, вернуться к фургону и постараться, если получится, не натолкнуться на Карсона. Может быть, размышляет она, он и не заметил, как она убежала; тем не менее, она была почему-то уверена, что он искал именно ее. Но если он ее не заметил там, тогда, возможно, в баре его уже и нет. А если он все-таки ее видел, то ему и в голову не придет, что она может туда вернуться. В любом случае, не исключено, что они могут столкнуться в другом месте. А вот Тесса, любительница пива, возможно, все еще там, потому что ей точно не улыбается идея ночевать в промокшем фургоне. Может быть, Тесса решила, что бар — очень даже маргинальное место, так что Шеветта, соблюдая осторожность, могла бы проскользнуть туда, забрать ее с собой и уговорить вернуться в фургон. Карсон едва ли отправится вынюхивать их на Фолсом-стрит, а если отправится, то может нарваться на тех, кто примет его за легкую добычу.

Не дело сидеть здесь рядом с пустыми курятниками, потому что это верный способ подцепить вшей — от одной мысли у нее зачесалась голова. Она встала, потянулась, чувствуя легкую аммиачную вонь куриного помета, и пошла по верхнему уровню моста в сторону города, боясь встретить Карсона.

Не так уж много народа кругом, и ни одного туриста. Дождь способен расчистить пространство, вспомнилось ей. На нее вновь нахлынуло чувство привязанности к мосту, но, слава богу, она здесь больше не живет. Внутри у нее все сжалось от острой и глубокой боли. Она вздохнула, вспомнив туманные утренние часы, когда спускалась с кабельной башни с велосипедом через плечо, на котором потом гоняла до "Объединенной", пытаясь угадать, приберег ли Банни для нее сразу же заказ, так сказать, счастливый билетик, или даст ей "порожняк" — так они называли доставку на городские окраины. Иногда ей нравилось получать "порожняк", потому что появлялся шанс повидать кварталы, в которые она прежде не ездила. А иногда ей выпадало "чисто", что на их языке означало "заказов на доставку нет", и это тоже бывало здорово — берешь и гонишь в "Алкоголокост" или еще какой бар для курьеров, и попиваешь эспрессо, пока Банни не вызовет на базу по пейджеру. Чудесно быть курьером "Объединенной". Она никогда не обижалась на критику, выкладывалась до предела, а копы вовсе не рвутся оштрафовать тебя, если ты девушка; ты можешь безнаказанно гонять по тротуарам и выкидывать прочие штучки. Не то чтобы она могла представить себя снова за рулем, снова курьером, но к ней вернулось прежнее настроение — она не знала, чем бы еще могла заняться. Во всяком случае, она не собиралась играть главную роль у Тессы ни в какой версии документалки.

Она вспомнила тощую женщину-техника по имени Тара-Мэй, которую "Копы влипли" прислали, чтобы "набрать метраж" бедолаги Райделла, который всего-то только и хотел, что сняться в одном из эпизодов этого дурацкого шоу. Нет, одернула она себя, несправедливо так думать, потому что чего Райделл действительно хотел — так это быть копом, поэтому и пошел в полицейские еще в Теннесси. Но карьера не сложилась, и эпизод с его участием тоже не получился, не говоря уже о мини-сериале, который хотели запустить. А все из-за того, предположила Шеветта, что материал, который отсняла Тара-Мэй, вызвал у "Колов влипли" впечатление, что Райделл выглядит на экране несколько грузноватым. Не то чтобы он был толстый, он весь был сплошные мышцы и длинные ноги, но на экране он выглядел совсем по-другому. И от этого у него поехала крыша, от этого и еще от того, что Тара-Мэй без умолку трещала, что Шеветте стоит начать брать уроки речи и актерского мастерства, научиться всем этим чертовым боевым искусствам и бросить баловаться наркотиками. Когда Шеветта объяснила, что она не балуется никакими наркотиками, Тара-Мэй заявила, что если нечего бросать, то это затруднит налаживание нужных связей, что есть всевозможные группы поддержки, а это ведь лучший способ встретить людей, которые помогут твоей карьере.

Но Шеветте не нужна была карьера, по крайней мере, не та, на которую намекала Тара-Мэй, а Тара-Мэй оказалась попросту неспособна понять. На самом деле в Голливуде была масса народа вроде Тары-Мэй, может, они даже составляли большинство; у каждого, кроме того, чем они в настоящее время зарабатывали на жизнь, была еще какая-то другая, настоящая работа. Водители писали прозу, бармены играли в театре; массажистка, к которой ходила Шеветта, "на самом деле" была дублершей какой-то актрисы, о которой Шеветта до этого слыхом не слыхивала, вот только той массажистке так и не позвонили, впрочем, у них был ее номер, но Шеветте стало казаться, что все их номера, все до единого, прибрала к рукам судьба и никто на самом деле не выигрывал, но никто не хотел даже слышать об этом и продолжал трепаться с тобой, если ты покупался на их треп, об их "настоящей работе".

Думая об этом теперь, она поняла, что произошло между ней и Райделлом: он всегда покупался на все, что ему врали. И тоже рассказывал им, как он сильно хочет сняться в эпизоде для "Копов влипли" и что, похоже, действительно снимется, потому что шоу оплачивает его жилье. О чем на самом деле никто знать не желал, потому что это было уж слишком "по-настоящему", но Райделл так этого и не понял. И тогда они стали выкачивать из него телефонные номера, имена, рекомендательные письма и заваливать дисками и списками, надеясь на то, что он тупой и будет показывать все это продюсерам. Он оказался достаточно туп, или, во всяком случае, достаточно простодушен, что помешало ему наладить отношения с людьми из "Копов влипли".