Три танкиста из будущего. Танк прорыва времени КВ-2 - Анатолий Логинов

Тут мотор взревел, и машина наконец-то плавно и замедленно, на взгляд Семы, набирая скорость, выехала за ворота комендатуры на улицу.

— Чего ржешь?! — перекрикивая шумы, Томилин смотрел на Сему без улыбки. — Нас же с тобой из-за твоих дурацких полусапог и взяли. Если бы не оказалось в комендатуре знакомых из Особого отдела, сейчас так и сидели бы! Бдительный лейтенант решил, что диверсантов немецких поймал.

— Погоди! А документы? — спросил Сема.

— Думаешь, сложно документы подделать?!

— Ну, какие-то опознавательные признаки должны быть, думаю! А еще слышал, что у немцев сталь только нержавеющая, а у нас скрепки в документах со временем ржавеют.

— Умный ты… Слишком порой! Не надо об этом трепаться, понял?! Даже если слышал.

— Да понимаю, я ж только тебе!

— И мне не надо… ты мне, я тебе, а кто-то подслушал и передал!

Тут машина выехала за пределы города, и дорога резко ухудшилась. Разговор стал небезопасен, тряска была такой, что запросто можно было прикусить язык. Поэтому спутники замолчали, поплотнее закутались в шинели и, немного посмотрев на окружающий пейзаж, постарались перейти к самому важному на войне делу — отдыху. Сема, попав на войну, вполне убедился в правоте прочитанного в книге знаменитого американского фантаста, что солдат счастлив, когда может спокойно поспать. Раньше, читая «Звездных рейнджеров», он думал, что это красивое преувеличение, но опыт уже убедил его в обратном. Вот, а ведь Хайнлайн тоже в армии служил… кажется, даже служит сейчас, вспомнил, задремывая и уже не обращая внимания на ухабы и шумы, Семен.

«Противник, прорвав оборону армии, мотомеханизированными частями продвигается в направлении Рославль — Спас-Демянск. Ваша задача остановить наступление противника прибытия 1 МК.

Приказываю:

1. 1-й ОТТБр принять меры установления связи с командирами 132-й СД и прибывающего 3-го КК.

2. Ускорить всемерно выдвижение в район Дубровки.

Установив прочно взаимодействие с СД и КК, нанести совместный удар правому флангу и тылу противника в направлении по обстановке.

— Здравия желаю, товарищ майор! — улыбаясь, несмотря на окружающее, приветствовал майора Мельниченко инженер-майор Иванов, передав управление выгрузкой танков командиру третьего батальона майору Сидкову.

— Здравствуйте, товарищ инженер-майор! — озабоченным тоном ответил Андрей, слегка улыбнувшись и тут же снова озабоченно хмурясь. — Как выгрузка?!

Оба они практически кричали, рев дизелей и крики людей, шум подъезжающих и отъезжающих машин сливались в один мощный грохот, заглушавший обычный голос.

— Нормально! Разведчики уже сгрузились, выходят на окраину. Сейчас заканчиваем сгружать второй и третий батальоны одновременно. Пехота выгрузилась, мотострелковые роты усилили оборону станции, а танкодесантники и тылы выдвигаются согласно первоначальным указаниям.

— Хорошо! Слушай, давай в сторонку отойдем, поговорить надо! — По голосу Андрея Сергей понимает, что что-то случилось.

— Понял! Сидков! Я с комбригом, продолжайте выгрузку! — кричит Иванов. Они отходят подальше, на соседнюю улочку, за угловой домик, и садятся на скамеечку у калитки. Сопровождающий Мельниченко Антон Змиев вместе с еще одним красноармейцем встают на повороте, осматривая на всякий случай улицу и окружающие заборы.

— Что случилось, шеф? — спрашивает Сергей.

— Брось свои шуточки. Я и так крупно влетел, — говорит Андрей и рассказывает о происшествии на дороге: — …оказались уголовники. В автомобиле ценности Госбанка были и ювелирка, похоже, награбленная… А самое главное, что диверсанты-то действительно были. Мы сюда радировали, охрану сориентировать. Ну, они бдительность и повысили. Два грузовика, один с диверсантами, другой со взрывчаткой, захватили, немцев пятнадцать человек уложили и двоих в плен взяли. Точно «Бранденбург», мне уже комендант станции по приезде доложил. Теперь вот и жду, когда Стонис спрашивать начнет.

— А он что? — другим, серьезным тоном спрашивает Сергей.

— Что-что? Молчит. — Андрей выглядит по-прежнему, и только проскользнувшая в речи злая интонация выдает его состояние. — Молчит и только изредка уважительно так поглядывает. Не нравится мне это, Сергей.

— Ну, Андрей, ты последнее время совсем расклеился. Стонис, мне думается, куратор нашей группы от НКВД. И он ничего не будет делать самостоятельно, без указания сверху. Это значит, что, по крайней мере, дня три-четыре у нас есть. А на войне и один день уже много. — Сергей спокойно осматривается и добавляет: — Интереснее другое, нас с тобой в партию приглашают. И один из озвученных поручителей — как раз Стонис.

— Таак. — Настроение Андрея резко меняется, теперь он собран, деловит и, кажется, даже весел: — А ведь это проверка, последняя проверка и заодно предложение влиться в команду. Похоже, мы измерены, взвешены и сочтены достойными. В таком разрезе мой прокол просто мелкий эпизод, который приберегут для удержания нас на поводке. Спорим, Стонис и спрашивать не будет?

— Не буду спорить, некогда. Думаю, ты прав. А сейчас давай к более насущному вернемся. Война ждать не будет, — ответил Сергей.

— Да, заболтались мы с тобой, а война идет. В общем, прорыв немцы учинили серьезный. Довожу только для тебя — в ударе, похоже, все три танковые группы участвуют, а судя по некоторым данным, и четвертая вчера начала наступление. Последний шанс, так сказать, «Тайфун». — Андрей уже совершенно спокоен и даже слегка весел. Он уже, кажется, забыл обо всем, упиваясь самим процессом принятия решения: — Северо-Западный фронт удара не выдержал, обнажил фланг Западного, который и так еле сдерживал удар немцев. Центральный фронт тоже прорван Гудерианом. Немцы полуокружили Смоленск, прорвали оборону расположенного в тылах Западного и Центрального фронтов Резервного фронта и сейчас движутся к Москве. Наша бригада выдвинута на правый фланг танковой группы Гудериана. Планировалось, что мы будем перед его фронтом, но он оказался быстрее. Наша задача — задержать его наступление до подхода 1-го механизированного корпуса. Учти, перед Гудерианом наших частей практически нет. Поэтому думать будем…

Больше Андрей ничего не успевает сказать, появляется посыльный и докладывает, что штаб развернулся и начинает работу. Поднявшись, Мельниченко и Иванов идут вслед за посыльным к домику, в котором временно расположился штаб. Это деревянное длинное здание, судя по всему, школы, в открытые двери помещений видны парты, в помещении, где работает оперативный отдел, стоит большой глобус.

— О, молодец Калошин. И карты не надо, — шутит Сергей. Все присутствующие смеются.

Начинается нормальная штабная работа. Мельниченко доводит приказ командующего, оперативный отдел набрасывает полученные данные на карты. Готовится общий приказ, Калошин и Мельниченко работают, склонившись над картами голова к голове:

— Наносим удар здесь, по правому флангу, а стрелковый полк и первый батальон выходят им в тыл. — Это предлагает Калошин.

— А вы уверены в точности данных авиаразведки? Может, там не тыловые части, а основные силы? — спрашивает Мельниченко. И обсуждение продолжается. Время от времени Иванов дает какую-нибудь поправку, иногда что-то предлагают другие офицеры. Все эти мысли обкатываются со всех сторон, шлифуются, дополняются, и окончательно отработанное решение ложится в приказ очередным пунктом. Вот вызывается очередной посыльный, и следующее подразделение получает свою часть приказа. В наступающем летнем полумраке части готовят транспорт и танки, выстраивают колонны и, нетерпеливо дожидаясь назначенного часа, озабоченно поглядывают на небо, охраняемое всего лишь парой истребителей да тонкими дулами зенитных орудий, как своих, бригадных, так и охраняющих станцию местных батарей.

Тем временем разведывательные дозоры уже на полной скорости мчатся по дорогам в сторону фронта, распугивая мелкую живность гулом танковых и треском мотоциклетных моторов. Уже первый дозор сталкивается с немецким, и горит чей-то мотоцикл, и звонко грохочет сорокапятка разведывательного Т-50, снаряд которой пронзает борт неудачно подставившегося броневика «Бюссинг». Шестиколесная неуклюжая машина резко останавливается, из нее рвутся вверх языки пламени и коптящий черный дым. После быстрого боестолкновения русские внезапно, в лучшем стиле английских «крыс пустыни», исчезают, оставив за собой догорающую технику противника и несколько немецких и, увы, два ненайденных тела своих убитых. «А ля гер ком а ля гер» — на войне как на войне. Зато в коляске одного из мотоциклов неживой куклой болтается оглушенный и еще не пришедший в себя язык.