Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Михаил Дорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, вовремя всё сделал Марик. Загасил скорость, крутанул бочку и вышел сзади Санька. А вниз тому уже нельзя. Мы и так на 5000, и ниже нам не разрешено.
— Запретил, 614й! Прекратить задание! — сказал в эфир Бажанян. — Ниже вам запретили снижаться!
— Понял, — недовольно ответил Санек.
— 612й, одиночный бой со 118й, снижаюсь.
— Запретил, 612! — снова ворвался в эфир Араратович.
Я молчал и не говорил ничего. Просто преследовал Ткачева, который начал снижаться всё ниже и ниже. Видимо, хочет, чтобы я ушёл с ним на малую высоту.
Там у меня есть шансы, но это нарушение приказа. Слишком опасно для сохранения нового самолёта.
Ткачёв делает небольшую горку и начинает делать бочку, проскакивая мне за спину. Попался я на свой же манёвр.
Теперь он за мной. Ручку управления вверх и вправо. Делаю переворот и ухожу от майора, выполняя очередной боевой разворот. Он продолжает идти за мной. Так, я его не сброшу.
— Вижу цель! — кричит в эфир Ткачёв, в голосе которого звучит азарт охотника.
Решение пришло в голову только одно. Мой давний расчёт манёвра по скорости и высоте с целью зайти в хвост противнику. Правда, тут больше надежда на то, что он слишком привыкнет к моим манёврам.
Ручку управления самолётом слегка на себя, выполняю переворот и ухожу вниз. Ткачёв уже сверху и пытается меня поймать в прицел. Выполнил боевой разворот вправо и снова переворот со снижением на высоту 4000 метров. Ниже уже слишком опасно. Обстановка на земле мне неизвестна.
— Вижу цель! Захват! — радостно говорит в эфир Ткачёв, но я снова начинаю крутить переворот, бросая взгляд по сторонам.
Только теперь я кручу манёвр дальше, а майор, привыкнув к моим переворотам снова проскочил вперёд и теперь я его атакую.
— Срыв захвата, — недовольно говорит Ткачев.
Продолжаем с ним маневрировать. Вот он — азарт, когда хочешь переиграть своего противника. Не замечаешь пота, стекающего объёмными каплями по спине и усталости от постоянной перегрузки.
Топливо? Да кто его контролирует, а стрелка на расходомере всё ближе и ближе к малым значениям.
В эфир Бажанян повторял, как заклинание команду прекратить задание, но я опять выполнил очередной переворот и снова на хвосте у противника. Ткачёв ушёл вверх, выполняя горку почти вертикально, но я от него не отставал.
— 118й, закончить задание, — спокойно в эфир дал мне команду Бажанян.
Ещё немного и у меня получится достать этого Ткачева. Я же вижу, как он свои манёвры выполняет не так быстро. В эфире всё чаще он зажимает кнопку выхода на радиосвязь, а там только прерывистое дыхание и односложные доклады, что топлива ему хватает.
Высота 3700. Уже видны окраины Фараха. Выскочим сейчас над домами и нас могут заметить духи. Возможно, и не собьют. Но риск есть, и он совсем неоправдан в этом случае.
Сам Ткачев из боя выходить не собирается. Что там у него в голове мне неизвестно. Хватит этого соцсоревнования.
— Принял, — ответил я Бажаняну.
Рычагом управления двигателем установил обороты, необходимые для набора высоты. Разворот влево и я вышел из боя самостоятельно. Ткачева ещё не было слышно в эфире.
— Вижу цель! Пуск один, пуск два! — весело сказал в эфир майор.
Вот только из боя я уже вышел. Можно было дальше гнать Ткачева вниз и прижимать его к земле. Однако, есть указание командира и здравый смысл. Он подсказывал мне, что пора заканчивать.
— 118й, задание закончил. Занял 5000. Прошу подход, условия на Янтаре, — запросил я у руководителя полётами на аэродроме.
Получив погоду и разрешение на вход в район, я продолжил следовать в сторону Шинданда.
— Спасибо за работу! Два — один! — громко заявил в эфир Ткачев.
Радуется, как ребёнок! А ведь победил вчерашних лейтенантов. Ещё и на современном истребителе, превосходящим по характеристикам наши МиГ-21.
— На здоровье, — ответил я.
После посадки ощущение было некоего опустошения. Это не из-за упущенной победы, а чисто физически. Вот что значит ближний манёвренный воздушный бой! И ведь всего-то весь наш полёт от взлёта до посадки продолжался 30 минут.
Открыв фонарь, я, наконец, смог подышать свежим воздухом. В кабине уже мне было тяжело впитывать чистый кислород через маску. Пока снимал с себя лямки подвесной системы, почувствовал, как пропотел комбинезон под кожаной курткой. Голова вымокла, будто я её помыл под душем, а в горле пересохло.
— Как аппарат? — спросил Дубок, протягивая мне мою фляжку с водой.
— Зачёт, Елисеевич, — сказал я, расслабляясь в кресле.
Тело постепенно отходило от напряжения и нагрузок. Вокруг самолёта стали собираться сослуживцы, а мне хотелось сейчас просто поспать. Закрыв глаза, я не смог отбросить от себя всю ту карусель, которую мы крутили с нашими оппонентами несколько минут назад.
— Сергеич, хорош сидеть, — сказал Дубок и потащил меня из кабины.
— Вот именно сейчас ты, как никогда, нужен со своей силушкой… богатырской, — прошептал я, касаясь двумя ногами бетонного покрытия стоянки.
Бажанян и Буянов уже здесь. Судя по суровым лицам, не хвалить меня приехали.
— Товарищ подполковник, старший лейтенант Родин… — начал я докладывать командиру по всей «форме».
— Отставить! — скомандовал Бажанян. — Чего из боя вышел?
— Да, — махнул я рукой, будто ничего серьёзного и не случилось.
— Это что такое за «да», Родин? — возмутился Араратович.
— «Да», как «да», — ответил я.
— Родин, почему вышел из боя? Ещё раз повторить? — спросил Бажанян.
Ну, вот чего добивается командир? Сам же дал команду на прекращение задания, а теперь чего-то требует ему рассказать.
— Указание с земли, вот и вышел из боя, — спокойно ответил я, чуть накренившись вправо от усталости.
В этот момент Бажанян и Буянов каждый сделали резкий шаг ко мне, протянув руки. Хотели подхватить, чтобы я не упал.
— Как себя чувствуешь? — спросил Буянов.
— Нормально. Устал, но терпимо, — сказал я.
— Ладно. Вы с Барсовым молодцы. С командного пункта за всем этим наблюдал Пасечник, и остался вами доволен, — похлопал меня по плечу Араратович и пошёл к своему УАЗику.
— Далеко не уходи. Вечером будете разбирать бой с Ткачевым и инженерами. Они хотят пообщаться с тобой и Барсовым, — сказал Буянов и пошёл следом за командиром.
Каждый меня приободрил, так что вопрос с актуальностью моей тактики закрыт окончательно.
А вот с состоянием здоровья не всё так радужно. Боль в нижнем отделе позвоночника хоть и не была невыносимой, но требовала внимания. Каждый раз после таких полётов думаю, что придётся мне всю сознательную жизнь летать с этим недугом.
— Серый, это было нечто! — послышался сзади восхищённый голос Марика.
Он продолжал пересказывать мне свои впечатления от нашего полёта. Особенно ему понравился мой манёвр в самом первом бою.
— Как ты так сделал? — спросил он, выписывая руками в воздухе управляемую «бочку».
— Со страху, скорее всего, — спокойно ответил
