Золотые ручки (СИ) - Екатерина Морозова

Перед тем, как полностью погрузиться в густой темно-серый туман, я услышала далекий голос Влада, который звал меня по имени, но ответить ему я не могла, потому, как сил не осталось совсем. Я качнулась слегка в бок, после чего незамедлительно упала на ледяную жесткую землю, и моё сознание окончательно ушло в темноту.

Влад схватился за голову. И тут, в свете фар проезжающей мимо машины, он заметил, что в кустах неподалеку что-то блеснуло. Подумав, что ему померещилось, Токарев всё же дошел до кустов, которые он уже проходил ранее. Чем ближе были заросли, тем сильнее Влад ускорял шаг, постепенно перейдя на бег. Сомнений не оставалось — на земле, из темных кустов виднелась рука, на которой поблескивали часы.

— Мира? Мира!!!

Влад подбежал к обессиленной девушке без сознания и вытащил её из зарослей на свет. Мирослава была бледна как белый медведь на Севере и не подавала признаков жизни, за исключением чуть заметного дыхания из полураскрытых, синего цвета, губ.

— Мирослава, держись! Всё будет хорошо! Я рядом, — Влад накрыл Ручкину скинутым с плеч пальто и подхватил её, словно пушинку, на руки, неся в машину.

«Живи, пожалуйста, только живи», — мысленно просил Токарев по дороге в больницу, глядя на сидящую рядом с ним, укрытую пальто и вытащенным из багажника пледом, Мирославу.

Лишь когда в больнице у него из рук забрали так и не пришедшую в себя девушку, Влад почувствовал себя измотанным и опустошенным. Он смог оценить то, что имел, только тогда, когда Мира оказалась на грани жизни и смерти, тем более по его вине, всего-навсего из-за знакомства с ним. Бесчувственный чурбан! Наговорил ей тогда гадостей, а что, если она больше не услышит его извинений? Нет! Такого просто не может быть. Влад устало опустился на скамью в регистратуре, ожидая вердикта врачей.

Постепенно возвращаясь в сознание, я чувствовала себя отбивной — тело болело как после усиленного битья молоточком и другими подручными средствами. Я что, вчера напилась и подралась с компанией борцов-тяжеловесов? Разлепив по очереди глаза, после того, как потолок перестал кружиться, вернувшись в свое исходное положение, я осмотрелась, не понимая, где нахожусь. Помещение было просторным, с висящим на стене плоским телевизором и напольными горшками с комнатными растениями, в том числе и со злополучными фикусами, которые и у меня на работе заполонили всё вокруг. Стоп! Это что, больница? Окончательно придя в себя, я поняла, что лежу в палате, судя по больничной койке, цветастой рубахе, торчащей из-под одеяла и капельнице, стоящей недалеко от меня.

В палату вошла молоденькая медсестра в белом халате, которая, заметив, что я открыла глаза, подошла ближе, спросив:

— Пришли в себя? Как самочувствие?

Попытавшись улыбнуться, я ответила:

— Как выбитый от пыли ковер. Что со мной случилось?

— Раз чувство юмора осталось — значит, жить будете, — она померяла мне давление, попутно объясняя: — Обморожение средней степени. Вам очень повезло, если бы не Владислав Сергеевич, то всё могло привести к плачевным последствиям.

— Токарев? — я удивленно подняла на медсестру глаза.

— Да. После выборов его лицо известно всем. Он просидел здесь всю ночь, и врач принудительно отправил его домой поспать, сообщив, что угроза Вашей жизни миновала. Правда, ему обещали сразу позвонить, как Вы придете в себя.

Медсестра вышла в коридор, прикрыв за собой дверь, а я разрыдалась, вспомнив все события вчерашнего вечера. Спас. Всё-таки спас! Если бы не Влад, вероятно, меня бы уже не было в живых. Не прекращая рыдать, я не заметила, как заснула.

Разбудили меня истошные вопли в коридоре, постепенно переходящие на крик.

— Мэром стал и теперь думаешь, что всё можно? — голос Мэнди невозможно было не узнать. — Мы первые к ней пойдем!

— Мира! Мирааааа! — кричал Савелий, дергая ручку двери, отчего последняя ходила ходуном.

— Что за беспорядок? Это больница и вы здесь не одни! — вероятно, на скандал подошел врач. — Все зайдёте, только по очереди.

Пристыженные посетители затихли, позволяя двери остаться на своих петлях. Спустя пару минут, в палату зашел Токарев, немного задержавшись в дверях, глядя на меня, как на привидение.

— Я так плохо выгляжу? — спросила я у Влада, вышедшего из состояния ступора. — Хочу сказать, ты тоже не очень. Бремя власти одолело? — я попыталась пошутить, глядя на осунувшегося Токарева, с нескрываемым волнением на лице.

Он поспешно подошел к кровати, сев на её уголок.

— Да я их на кол посажу! Да я сожгу их на костре! — уж чего, чего, но только не этого я ожидала от него услышать.

— Эй, ты что, став мэром, решил вернуть в город Средневековье?

— А что? Было бы неплохо. Посадил бы тебя на замок рядом с собой и никуда бы не отпускал, — Влад в предвкушении моего заточения потер руки. — Знать бы только, кто это был! — продолжал лютовать Владислав.

— У меня есть кое-что, что сможет тебе помочь, — вспомнила я о телефоне. — И я отдам тебе это, если ты обещаешь мне, что не займешься рукоприкладством лично.

— Не могу тебе этого обещать. Что это у тебя такое есть?

— Тогда не скажу. Зная твою вспыльчивость, мне знакомый мэр-уголовник не нужен.

Токарев обдумал ситуацию и тяжело вздохнул.

— Ладно, твоя взяла. Говори, что может мне помочь?

Я достала из тумбочки рядом с кроватью телефон, протянув его в руки Владу.

— Там есть запись диктофона. Это единственное, чем я могу помочь.

Токарев не поверил своим глазам, беря у меня из холодных ладоней телефон, слегка коснувшись горячими пальцами. Положив его в карман, он накрыл мои ладони своими руками, отчего сразу стало теплее и уютнее.

— Ручкина, ты что, Рембо в юбке? Не только не испугалась, но еще и вычислять похитителей стала? — Влад даже не улыбался, говоря эти слова.

Глядя в карие глаза Влада, я прошептала в ответ:

— Я же знала, что если даже не выживу, то ты за меня отомстишь.

Ничего не говоря, Влад прижал меня к себе, крепко обняв.

— Не пугай меня так больше, пожалуйста, — нехотя, он оторвался от меня, сказав: — Мне пора. Иначе твои родственники и друзья меня убьют. Поправляйся.

С этими словами он встал с кровати и, не оглядываясь, вышел в коридор. Он не хотел, чтобы Мира видела выражение неподдельной злости и решимости на его лице. Кто бы это не сделал — он сотню раз пожалеет, что родился на свет.

Влад ушел, унеся с собой всё тепло, которое приносил с собой, но расстроиться окончательно я не успела, видя как в палату вламываются дед и Савелий, неся огромные пакеты в руках, а также Мэнди с возгласом: