Золотые ручки (СИ) - Екатерина Морозова

Но тут на столе жалобно пискнул мой телефон, оповещая хозяйку, что пришло сообщение, как будто извиняясь за то, что потревожил нашу милую беседу. Влад тут же напрягся, глядя в светящийся экран телефона.

Я взяла телефон в руки, читая сообщение, но не успела я на него ответить, как Токарев выхватил аппарат у меня из рук.

— Что там? Подруга пишет?

Как назло, сообщение пришло от Игната, который просил меня сходить с ним вечером в боулинг, из-за разбитого сердца. О причине разбитого сердца Игната я догадывалась — наверняка, виной всему стала байкерша, бросившая нашего дорогого сотрудника. И Любе, скорее всего, он послал такую же смс, но для Токарева это сообщение звучало крайне двусмысленно:

«Утешь меня. Моё сердце разбито. Пойдем вечером в боулинг?»

В одно мгновение Влад взбесился, шальной пулей вылетев в коридор, напоследок ошарашив меня:

— Передавай привет подруге, — сквозь зубы сказал озлобленный депутат, громко хлопнув дверью.

Объяснять ему ситуацию в данный момент было бесполезно, потому как когда человек настолько зол, достучаться до его разума невозможно. Я написала Игнату, что не могу с ним пойти, посочувствовав его разбитому сердцу, думая о том, что и моё-то не совсем в порядке. Что нашло на Влада? Еще минуту назад он был таким милым, и вдруг как с ума сошел. Неужели ревнует? Возможно, кто-то на моем месте бы обрадовался такой перспективе, сделав вывод о том, что я, вероятно, дорога ему, но для меня вечерняя сцена была неприятной. Вот как теперь оправдываться? И стоит ли это вообще делать, я же не виновата…

Владислав Сергеевич дышал как паровоз. Он так и не включил свет в своей комнате, в темноте расхаживая, как граф Дракула в поисках очередной жертвы. И много у нее таких «подруг»? О чем он вообще думал? Знает её несколько месяцев, а уже навоображал себе «любовь до гроба». В тихом омуте…как там говорят? Да какой она вообще фельдшер? Ей в пору в бюро ритуальных услуг работать, тогда бы он не удивился, что она приехала его чувства «похоронить»! Влад на секунду остановился, удивленно посмотрев на себя в большое зеркало на шкафу: на него угрюмо взирал одурманенный ревностью взлохмаченный мужчина. Сейчас он скорее напоминал себе алкоголика с похмелья, чем достопочтенного представителя власти. Что с ним делает эта Ручкина? До встречи с ней он и не подозревал, что способен на такие глупые, юношеские чувства. Постепенно Влад стал приходить в себя. Он скинул рубашку на кровать, и, сняв часы с руки, открыл кран в ванной с ледяной водой. Срочно надо охладиться! Смыть с себя весь этот бред. Лишь спустя полчаса, замерзший Токарев успокоился и трезво оценил обстановку. Он принял важное для себя решение, но почему то именно оно не дало покоя, заставив депутата почти до самого утра ворочаться в кровати, изучая изгибы рельефного потолка.

Моё утро началось не с громких трелей будильника или пения птиц за окном. Начало нового дня ознаменовалось шумным открытием двери в спальню, и появлением в комнате Влада.

Я потерла заспанные глаза, усаживаясь на кровати.

— Доброе утро. Что-то произошло?

Токарев, необычно отстраненный, уже одетый в светлый костюм с изысканного лилового цвета галстуком, подошел ко мне, сохраняя между нами дистанцию. Знала бы Мирослава, что последние пару часов депутат только и занимался тем, что перевязывал галстук многочисленное количество раз, расправляя складочки на одежде, отсчитывая минуты до утра, чтобы отправиться к ней. Сна всё равно не было, и Токарев, полностью сосредоточившийся на своем внешнем виде, уверял себя, что его решение правильное и попросту необходимое в сложившейся ситуации.

— Сегодня заканчивается ремонт вашей квартиры. Я не сказал тебе вчера. Завтра можете собирать вещи и переезжать домой.

Морально я давно ожидала таких новостей, но отчего-то, услышав это сейчас от Влада, мне стало нехорошо и очень неприятно на душе.

— Что это ты погрустнела? Надеялась, что предложу тебе и дальше жить вместе? — продолжал «добивать» меня бессердечный депутат.

Я ничего не ответила. Всему хорошему приходит конец. Я и так загостилась у него, пользуясь его добросердечностью и гостеприимством.

— Нет. Даже и не думала, — прошептала я еле слышно.

— Вот и отлично. Рад, что ты всё понимаешь, — сказав это, Токарев вышел в коридор, оставив меня в полном замешательстве.

Неужели Люба права? Он просто развлекся со мной, но теперь наш кратковременный роман закончен, и пора возвращаться к прежней жизни, тихой и размеренной, лишенной всяких красивых депутатов.

Влад остановился в коридоре, переводя дух. Дело сделано. Он правильно поступил. Пора прекращать мучать её и себя. Все эти отношения на пользу никому из них не пойдут. Ему-то уж точно. Иначе, скоро он будет ревновать Мирославу к каждому первому встречному столбу и предъявлять претензии из-за неловко брошенного взгляда в сторону. Но где-то глубоко в душе, Влад признавал, что он полный дурак и глупец. Чувства ведь не обманешь, не может Ручкина быть коварной соблазнительницей и охотницей за богатством.

— Хватит киснуть, Славик! А то скоро сама на готессу станешь похожа вместо меня, — хлопнула меня по плечу Мэнди, сидящая рядом со мной в кинотеатре, куда она меня притащила, чтобы развлечь.

Последний месяц подруга только и делала то, что заставляла меня отвлечься от грустных мыслей, таская за собой на все городские мероприятия, начиная от просмотра новинок кино, до похода на детский утренник к своему племяннику.

— Ручкина! Имей совесть. Я тут стараюсь, а ты всех потенциальных кавалеров своей кислой миной отпугиваешь, — Мэнди сделала вид, что крайне недовольна моим поведением. Она так старалась, что даже с Кроу меня познакомить хотела, но потом подумала, что черный цвет и замогильные разговоры сделают мне еще хуже.

Я улыбнулась, посмотрев на подругу. Со дня их первой встречи с Павлом, она изменилась. Безусловно, она не превратилась в ту самую блондинку с конкурса, но видя полный букет эмоций на лице библиотекаря, не узнавшего её на показе, Мэнди стала одеваться чуть более женственно, хотя и выбирая одежду темных тонов, как и прежде. Продолжению разговора не суждено было сбыться, поскольку свет в зале погасили, и, пробираясь сквозь ряды кинолюбителей, к нам протиснулся Паша с мороженным и газировкой в руках, по пути извиняясь перед всем рядом за свою неуклюжесть.

— Ну что же так долго? — Мэнди пихнула в бок усаживающегося рядом Павла, выхватывая у него из рук мороженное.

Извиняющийся библиотекарь улыбнулся, протянув мне газировку. Пока Роза с Павлом продолжали кокетливо переругиваться, я сделала вид, что смотрю на экран. Уже месяц прошел, а я никак не могла выкинуть Влада из головы. Мы не виделись с того самого дня, когда он провожал нас с дедом и Афанасием из своего дома. Такой холодный, неприступный, но такой желанный и вроде бы близкий человек. Мне хотелось прикоснуться к нему, попробовать оправдаться, но всем своим видом Токарев показывал, что он многолетняя сосна, лишенная эмоций, способная только расти прямо к своей цели, не смотря по сторонам.