Поединок соперниц - Симона Вилар

Я повернулась к Эдгару, и меня затопило счастье. Мой мужчина, мой возлюбленный супруг. Рот у Эдгара нежный, с мягким изгибом, словно у ребенка. Изгиб шеи еще нежнее, мягче, а тени от длинных ресниц веером лежали на смуглых щеках. Была в нем некая, почти девичья красота, но тело он имел сильное и крупное, тело настоящего мужчины, с большими плечами и мощными ногами. И этот контраст тронул меня невыразимо. И еще меня приятно удивил его запах — он пах цветами, далекими экзотическими цветами чужих краев. Я знала об этих восточных притираниях — амбра, мускус, алоэ. Но так трогательно и приятно, когда от мужчины исходит аромат цветов. И так волнительно.

В покое становилось холодно. Я осторожно разняла обнимавшие меня руки и на цыпочках подошла к очагу, стала накладывать на уголья поленья. Мне было холодно, но и мучила жажда. И очень хотелось есть. Я взяла с блюда на ларе одно из яблок и с удовольствием съела. Потом еще одно. Постепенно мысли мои стали проясняться. Я заметила, что в доме стоит тишина и, предвещая новый день, где-то горланит петух. Утро нового, самого необычного для меня дня. Дня, когда я стану супругой мужчины, который первым меня поцеловал, овладел мной. Того самого, о котором я столько мечтала!

Но почему-то мне вдруг стало тревожно. Состоится ли наше венчание? Но ведь Эдгар же мне обещал! Как-то странно, бездумно обещал, словно это его совсем не касалось. О, Пречистая Дева! Он не может отказаться от меня теперь, после того, что было меж нами!

Эдгар спал, а мне в голову лезли самые странные мысли. Этот дикий йоль по сути вакханалия и пьянка. Насколько был во хмелю шериф? Я же сама видела, что он пьян. Но я не знала, насколько опьянен может быть мужчина. До сих пор я имела дело лишь с подвыпившими крестьянами, когда их по праздникам угощали в монастыре. Но здесь… Я вспомнила пьяных саксов в зале усадьбы. Нет, мой Эдгар совсем не таков. И все же это его непонятное веселье, беспечность…

Наконец я решила, что глупо сидеть нагишом перед огнем. Вернуться к Эдгару, ведь я уже принадлежала ему? Нет — между нами больше не будет близости, пока мы не обвенчаны.

Глупо? Возможно. Но сегодня я вообще мыслила иначе. Я отдалась ему, чтобы он захотел жениться на мне. И потому, что сама хотела этого. Так хотела!

На меня вдруг обрушился стыд. А когда я заметила у себя на внутренней стороне бедер следы крови, стало еще хуже. Поразмыслив немного, я залезла в лохань. Вода была почти остывшей, и, стуча зубами, я поспешила поскорее выбраться оттуда и одеться.

За ставнями все громче кричали петухи. Утро. И что теперь? Этой ночью я стала женщиной Эдгара, и если он хоть немного чтит наши обычаи, то должен будет жениться на мне. Я же должна вести себя как его жена и хозяйка.

Собравшись с духом, я вышла из комнаты. В полутемном зале было тихо. Здесь все спали. Стараясь производить как можно меньше шума, я спустилась вниз, перешагивая через развалившихся кто где спящих, пошла к выходу. У дверей лежала большая собака, и она зарычала на меня. Я остановилась.

— Уйди. Ты хороший, но уйди.

Я говорила тихо, но замерла, заметив, что спавший на скамье под стеной мужчина стал подниматься. Сел, тупо уставившись на меня. Я увидела его исцарапанное лицо. Это был один из тех, кто вчера набросился на меня. Он поднял руку, таращился, тыча в меня пальцем. Я живо вспомнила, что вчера мне грозило, и меня обуял страх. Что, если…

Я взбежала по лестнице на противоположную галерею. Где-то здесь была дверь, через которую я вошла. Не эта ли? На пороге я оглянулась. Заметивший меня мужчина спал, привалясь к стене и свесив голову.

Я перевела дыхание и толкнула створку двери.

В небольшом покое на скамье неподалеку от очага спала Риган, закутавшись в широкий плащ. Но едва скрипнули петли, как она поднялась и окинула меня пристальным взглядом.

— Вот и ты, девушка. Или уже не девушка?

Я ощутила стыд. Чувствовала себя как послушница, пойманная в опочивальне с лишним одеялом.

Помоги мне, Боже!

Напустив на себя невозмутимый вид, я проговорила:

— Миледи, мой супруг сэр Эдгар, когда проснется, наверняка пожелает перекусить. Я его жена и обязана предугадывать желания мужа. Но я пока слабо ориентируюсь в усадьбе. Не поможете ли мне?

Она спокойно поправила волосы, темные, собранные сзади в пучок. На мое сообщение, что теперь я тут госпожа, никак не отреагировала. Накрыла волосы шалью.

— Пойдем.

В кухне тоже спали вповалку. В углу на соломе я заметила Утрэда в обнимку с какой-то служанкой.

Я нервничала, и, когда Риган накладывала мне на поднос снедь, руки у меня дрожали. Она даже предостерегла, чтобы я не обронила все по дороге. Вот уж нет. Я решила быть тут госпожой, а значит, мне и держаться надо, как госпоже.

Когда я вернулась, Эдгар по-прежнему спал. А что делать мне? Я решила вести себя так, словно все уже решено и остается только обсудить детали брачного договора. И да поможет мне Господь не сплоховать при заключении этой сделки!

По утрам я обычно молилась. Вот и теперь, опустившись на колени и молитвенно сложив ладони, я постаралась сосредоточиться на словах из Писания.

— Еgo dormivi et soporatus sum et exsurrexi, quia Dominus suscipiet me, non timebo… [48]

Когда сзади скрипнула кровать, я чуть не подскочила, однако заставила себя дочитать псалом до конца. Оглянулась. Эдгар, приподнявшись на локте и щурясь спросонья, смотрел на меня.

— Монахиня? Какого черта…

Он сделал жест рукой, словно отгоняя видение, и вновь рухнул на подушки. Кажется, собирался и далее спать.

Поколебавшись немного, я приблизилась.

— Милорд… Милорд, супруг мой.

Он никак не отреагировал. А я смотрела на него и вновь ощутила смятение. Его сильная грудь, небрежный поворот головы, завитки волос на шее… Мне вдруг захотелось, чтобы он, как этой ночью, обнимал меня, целовал, шептал нежные слова.

— Эдгар…

Я не удержалась и дотронулась до него, провела пальцами по его груди, плечу.

Он так резко и сильно схватил меня за запястье, что я вскрикнула. Он в упор глядел на меня, был настороже, словно зверь перед прыжком. Потом перевел дыхание и опустил мою руку.

— Так это не сон. Кто вы, во имя самого неба?

Я же не могла вымолвить ни слова. И где-то в глубине, у самого сердца ощутила, как разливается холод.

Он смотрел на меня сначала пристально, потом губы его чуть тронула улыбка.

— Кажется, я узнаю тебя по этой серебристой прядке, выбивающейся из-под покрывала. Лунное сияние?..

Он сел, обхватил руками голову и глухо застонал.

— Уж эти мне старые обычаи… Этот йоль… Вот что, малышка, погляди, не осталось ли там вина в кувшине.