Парик для дамы пик - Анна Данилова

– Выходит, вечером 10 октября в ресторане «Европа», где произошло убийство Рыскина, находились и наши три подруги, – задумалась Юля. – А уже 11-го, то есть на следующий день, к Вере Ивановне Абрамовой приходит какой-то деревенский мужик или бомж, выдающий себя за фермера, Толя и узнает адреса двух других женщин, которые были в ресторане в тот вечер, когда убили Рыскина. Возникает естественный вопрос: какое отношение может иметь этот бомж к Рыскину и трем женщинам, попросившим у него прикурить?

– Надо бы расспросить официанта, который обслуживал их столики, и попытаться выяснить, был ли 10 октября в ресторане человек, похожий на бомжа… Думаю, такого посетителя запомнить нетрудно… Если хочешь, я возьму это на себя.

– Конечно… Хотя Брич говорил что-то об официанте, который ему, судя по всему, и рассказал про наших подруг. Скромный, говорит, такой молодой человек. Немой и слепой. У него все органы чувств пробуждаются лишь при шелесте долларов. Может, если у тебя не получится, пригласим еще раз Брича?

– Посмотрим.

– Что у нас еще?

– Коршиков и его отпечатки пальцев на расческе, которые совпали со следами, оставленными на ножницах, кстати, не только на тех, что обнаружены у Пресецкой, его соседки, но и на ножницах… Званцевой! Если я не путаю…

– Нет-нет, все правильно. На ножницах, которые я «конфисковала» у Абрамовой, тоже отпечатки его пальцев…

– Ну вот. А если приплюсовать к этому волосы, которые тебе подкинул Брич и которые были завернуты в газету с проставленными на ней номерами именно его дома и квартиры! Да еще учесть при этом, что сверток был найден на мусорной свалке неподалеку от салона «Коломба»! То кого подозревать, как не парикмахера?!

– Если честно, не могу представить этого милейшего человека в роли убийцы.

– Но ты же сама говорила – слишком многое указывает на то, что это он убил Зою… Ведь кому-то же она открыла дверь, находясь в обнаженном виде. Кому, как не своему соседу-любовнику? И если бы Стас, тот самый молодой человек из «Эдельвейса», о котором ты мне рассказывала, находился во время убийства в лоджии, не сбежал оттуда, он мог бы точно сказать, кто убийца…

– Но у Коршикова есть алиби… – неуверенно возразила Юля. – Там, в «Коломбе», он сразу раскусил меня и предложил пригласить его коллег, чтобы они подтвердили, что вечером, когда была убита Зоя, он находился в салоне… Я ему поверила.

– Если это так, то получается, что Коршиков не может быть убийцей… Но как тогда объяснить, что он повсюду наследил?

– Если бы я знала ответ на этот вопрос…

– Хорошо. Коршикова и Бобрищева мы обсудили. Почти. Теперь поговорим о кокаине и каком-то грибке, о котором Нора посоветовала тебе справиться в «Микробе». Кокаин – дело серьезное. Это наркотик, поэтому если три подруги пусть даже косвенным образом были связаны с его производством в нашем городе, районе, я не знаю, или области, то мотив убийства становится более понятным. Но лично я не верю, что в наших условиях можно выращивать эту самую коку и производить из него самый лучший и качественный наркотик – кокаин.

– Но сок именно этой коки был обнаружен на простыне Зои Пресецкой. И споры грибка. И эти же споры оказались на пальцах Рыскина.

– Может, это Рыскин привозил сюда кокаин? – Шубин, сказав это, пожал плечами, настолько эта мысль ему самому показалась нелепой.

– Подожди… Рыскин. А что, если прямо сейчас отправиться в библиотеку и порыться в газетах?

– Хочешь узнать, о чем писал Рыскин?

– А почему бы и нет?

– Я могу и это взять на себя.

– Что же тогда останется мне?

– Коршиковы. Думаю, это самое сложное из всего, что мы запланировали на ближайшее время…

«Если бы ты знал, какое задание мне предстоит еще выполнить сегодня ночью…», – вдруг вспомнила Юля о предстоящем свидании с Бобрищевым и снова испытала чувство глубокого стыда перед Шубиным.

– А как же институт «Микроб»?

– Займемся этим завтра. У нас и так много дел. Иди к Коршиковым, а я подожду тебя пять минут. В случае, если у них дома никого не будет, вернешься, и мы поедем с тобой в библиотеку. Если же тебя в течение десяти минут не будет, я отправлюсь туда сам. Ты готова?

– Готова…

– Вечером встретимся у тебя дома. Или, еще лучше, у меня. Созвонимся?

И он, нежно обняв, сказал ей на ухо несколько слов, от которых по телу разлилось странное, болезненное тепло. Так бывало, когда ей звонил Крымов и приглашал провести у него ночь. На какое-то мгновение ей показалось даже, что она сидит в машине совершенно голая, в ожидании…

– Созвонимся, – сказала она чуть слышно и ответила на призыв Игоря не менее нежным поцелуем и обещанием, которое он прочел в ее глазах.

«Эта чертова работа… – подумала она, с улыбкой вспоминая близость с Шубиным. – Вот найду убийц и неделю проведу с ним в постели…» Подумала и тут же забыла об этом. На крыльце появился человек, при виде которого у нее забилось сердце…

– Мне пора… – и она, выйдя из машины, стремительно направилась к знакомому подъезду.

Глава 9

Когда Наташа вышла из квартиры, Женя увлеченно жарила отбивные, будто от того, как поджарится мясо, зависела ее дальнейшая жизнь. Это и понятно: как еще забыться человеку, запутавшемуся, вляпавшемуся в жуткую историю с картинами, принадлежавшими близкой подруге? Выйти из предоставленного ей убежища на улицу, где ее ждет полная неизвестность и пока единственная дорога в морг, откуда скоро ей придется вывозить тела подружек? Это всегда успеется. К тому же Женя была напугана звонком, о котором ей рассказала Земцова. Завтра их ждут в три часа в Багаевке. Зачем? Кто звонил? Что ей собираются показать и зачем встречаться в таком странном месте? Багаевка. Это название ей ни о чем не говорило. Да, звонить мог Соня. Этот недоносок, вспоминала она слова Зои, способен на какое угодно преступление ради денег.

Она перевернула отбивные и почувствовала, как подступившие слезы душат ее. Неужели она никогда больше не увидит своих подруг, не услышит их веселые голоса? Ира Званцева. Она хоть и любила выпить, но все равно Женя считала ее цельным и интересным человеком. Ей хронически не везло, но только из-за ее бесхарактерности. Дурочка. Добрая и открытая для всех. Разве можно было так жить? Сколько раз Женя помогала ей «завязать» с алкоголем, начать новую жизнь. И всякий раз срыв происходил из-за мужчины. А как она любила Бобрищева! Встречаясь с ним, она думала, что ни Зоя, ни Женя не знают об их связи. Ей казалось, их отношения – компенсация за все ее неудачи и одиночество. Зная, что Бобрищев – официальный любовник Зои, она воспринимала Николая как подарок судьбы, как запретный и отравленный предательством плод, вкусить который ей позволялось только после Зои… Низкая самооценка – такой диагноз ставили подруги Ирочке Званцевой. Но ведь это не грех? За что ее убили? За что?

Высморкавшись и выпив ледяной минералки, Женя вспоминала во всех подробностях свой разговор с Земцовой. Та почему-то все больше расспрашивала о ресторане. Ну, были они в «Европе», выпили, распахнули друг другу души и покаялись. Поговорили о Зоиных картинах, Женя просила прощения и целовала Зоины пропитанные запахом скипидара пальцы… В тот же вечер Зоя и Ира узнали о том, что Коля был мужем Жени. После этого известия официанту пришлось принести еще один графинчик с водкой. Зоя очень возмущалась, узнав о том, как подло с ней, с Женей, своей бывшей женой, обошелся Бобрищев! Она плакала и просила прощения у нее, говорила, что ничего не знала, что уступила Коле и стала его любовницей просто от скуки, потому что ей до смерти надоел ее муж Пресецкий, да ради денег. Но она ведь никогда и не скрывала этого. Что касается Иры, то та казалась подавленной. Пила одну рюмку за другой и тихо плакала, пока не призналась, что она тоже давно встречается с Бобрищевым. И хоть знает, что он приходит к ней из жалости, но все равно принимает его… Зое пришлось даже успокаивать Ирочку, сказать, что она давно знала об их связи, но не придавала этому большого значения, потому что у них с Колей были «нетрадиционные отношения», то есть, являясь любовниками, они были относительно свободны… На что Ира возразила: «Все это ерунда, ваши нетрадиционные отношения… Коля – настоящий мужик и никогда не позволил бы тебе встречаться с другими мужчинами. Он любит тебя, понимаешь? Из всех троих он любит только тебя!» Она повторила это несколько раз. Пила, плакала и повторяла, как заклинание. Потом настроение ее резко изменилось. Ее теплое чувство к своему уже не тайному любовнику сменилось открытой ненавистью. Она говорила, что Бобрищев – негодяй, раз мог так запросто откупиться от своей жены. Если бы он по-настоящему любил Зою, то рассказал бы о Жене, не опускался бы до такого «растроения». Зоя попала под влияние слов Иры и тоже завелась. И только Женя пыталась их успокоить, внушая им, что Коля любит их всех троих. Что каждая из трех подруг дорога ему, что он нужен им, что он стал им почти родным человеком, мужем… Но их было уже не остановить. И тут Зоя вспомнила откровенный рассказ Жени о желании иметь от своего бывшего мужа ребенка, как затащила она Колю к себе в постель и сколько унижений ей при этом пришлось испытать… «Вот мерзавец, и ты после этого его защищаешь?» И Зоя, которой ничего не стоило придать разговору черты чуть ли не трагизма, вдруг нашла слова, спровоцировавшие желание Жени наказать Бобрищева, своего идола, отца ребенка, которому так и не суждено было родиться… Водка была выпита. Закуска кончилась. Но женщинам было уже не до этого. Зоя искала в сумочке записную книжку с телефоном Сони. «Он записан у меня как телефон жэка, – говорила она заплетающимся голосом. – Так надежнее…» А потом был звонок, разговор с Соней, и Зоя назначила ему встречу…