Реставратор - Аманда Стивенс

Паутина была везде. Представить не могу, сколько понадобилось пауков, чтобы все это свить.

— Кажется, мне в волосы заползли пауки, — произнесла я дрожа.

— Что?

— Пауки. Они повсюду. Их тут тысячи. Миллионы…

— Не думайте об этом.

— Не могу. Знаете, почему у меня арахнофобия? Меня в десять лет укусила чёрная вдова.

— А меня в двенадцать — медноголовая змея.

— Хорошо, вы победили.

Я провела пальцами по волосам, пытаясь стрясти «непрошеных гостей».

— А я не знал, что мы соревновались. Может, померяемся шрамами?

Я оценила его, пусть и слабую, попытку поднять мне настроение.

— А как вас укусила змея?

— У моего дедушки была хижина в горах. В детстве мы каждое лето ездили туда на неделю. У меня был старый велосипед, и я нарезал круги по округе. На одной из тропок грелась змея. Я не заметил её и наехал. Её намотало на спицы, и когда я попытался столкнуть её ногой, она напала. Прокусила голень прямо через джинсы.

— Насколько всё было плохо?

— Не так ужасно, как вы себе представляете. У деда хранилась сыворотка. Он сделал мне укол и дал антибиотиков.

Я хотела поинтересоваться, был ли его дедушка доктором, но вспомнила слова Итана, что Девлин из династии юристов. Он стал белой вороной в семье, так как отказался продолжить семейную традицию.

— Вас не пришлось везти в больницу?

— Нет. Как говорил мой дед, небольшое страдание закаляет характер. Я пролежал в кровати пару дней и всё. Ваша чёрная вдова была намного больнее.

— Это же не соревнование.

— Точно. Так куда вас укусили?

— В руку. Я передвинула старое надгробие и потревожила её дом с детками. Мне некого винить, кроме себя.

— Как понимаю, вы проводите много времени на кладбищах?

— Это моя работа.

— Даже в детстве?

— Более или менее. Мой отец — кладбищенский смотритель. Он присматривает за несколькими кладбищами, но больше всего я люблю то, что возле нашего дома. «Розовый холм». Слышали о таком? Оно окружено сотнями розовых кустов. Некоторым из них больше века. Цветы обвивают деревья и свисают с веток. Летом на этом кладбище пахнет как в раю. Я очень любила играть там в детстве.

— Вы играли на кладбище?

— А почему нет? Там тихо и красиво. Идеальное маленькое королевство.

— Вы очень странная.

— Скорее практичная.

— Странная, великолепная и практичная.

Моё сердце забилось быстрее. Мне понравилось его описание, хотя подобные слова были не в его духе. Отчего-то я вспомнила Рапсодию. Странная, великолепная и практичная. Девочка, любящая погонять мяч и наложить парочку заклинаний.

Верный луч фонарика показывал впереди одни лишь кирпичные стены и бесконечную темноту.

Мы шли всего несколько минут, но, казалось, проём, через который мы пролезли, остался далеко позади. Интересно, помощь уже подоспела? Девлин должен был сказать, что я в ловушке, но как полицейские узнают, где нас искать? Мы так далеко ушли. Сомневаюсь, что нас услышат, если позовём.

Девлин резко остановился, и я чуть не влетела ему в спину.

— Что такое?

— Ещё один проход.

Он наклонил луч к стене справа от нас. В ней не хватало несколько кирпичей, через проём можно было пролезть.

Девлин опустился на колено и посветил.

— Ещё один туннель?

Вопрос эхом вернулся ко мне.

— Похоже на то. — Он замолчал и продолжил вглядываться в темноту. — Я чувствую запах плесени и гнили. Место старое.

— Как думаете, для чего их первоначально использовали? — Я стояла в темноте, обнимая себя. Воздух был промозглый, как прикосновения призрака. — Эти туннели копали не один год.

— Возможно, здесь когда-то располагалась старая плантация. Это мог быть погреб. Их иногда использовали как подземное жильё для рабов.

Здесь жили невольники. Это объясняет гнетущую атмосферу «Дубовой рощи».

Я подняла взгляд. Солнце, должно быть, уже село за горизонт.

— И подвал с туннелями затопило при подъёме уровня воды? — предположила я.

— Возможно, поэтому здесь повсюду плесень и слизь.

Я нервно оглянулась.

— Как думаете, как он его нашёл?

— Старые записи, юридические документы. Или же он случайно наткнулся на эти туннели, как и мы.

— Мы продолжаем говорить «он».

— Большинство убийц-хищников — мужчины.

Девлин встал.

Я указала подбородком в сторону дыры.

— Пойдём туда?

— Нет. Думаю, нам стоит остаться в этом туннеле. Мы всегда можем вернуться. Идёмте.

Мы снова двинулись в путь.

— Это место напоминает повторяющийся сон, который преследовал меня в детстве, — сказала я, идя в такт Девлину. Я старалась не выходить за пределы луча. — Ужасный сон. Настолько реалистичный, будто я на самом деле терялась в пещере или туннеле…но ничего подобного со мной не случалось.

— Может, туннель символизирует некую травму.

— Возможно. На одном конце туннеля я видела слабый проблеск света, а на другом — ничего, кроме тьмы. Я всегда начинала идти к свету, но потом что-то заставляло меня повернуться и идти навстречу тьме только для того, чтобы опять развернуть меня обратно, к свету. Это повторялось снова и снова. Несколько шагов в одном направлении, поворот, несколько шагов в другом направлении. Самое ужасное перетягивание каната, которое можно только представить.

— Вы были одни?

— Да. Хотя… иногда я слышала женский голос. Она говорила шёпотом. Я никогда не могла разобрать, что она говорит, но я всегда внимательно прислушивалась в надежде, что она расскажет, куда идти, хотя этого не происходило. А если я оставалась стоять на месте слишком долго, из стен появлялись руки.

— Руки?

Я задрожала.

— Множество рук. Бледных и цепких. Я знала, что если они схватят меня, то утянут в тёмное место, намного более ужасное, чем то, что поджидало меня в конце туннеля. Поэтому я продолжала идти. Несколько шагов в свет. Поворот. Несколько шагов во тьму.

— Вы никогда не доходили до конца?

— Никогда. Я просыпалась в ужасе, не имея понятия, кто я и где нахожусь.

— Похоже на предсмертный опыт. Не то чтобы я верю во всё это, но ваш сон очень похож на рассказы, которые мне доводилось слышать от свидетелей клинической смерти. Не считая рук, — добавил он. — Это что-то новое.

— Руки пугали меня больше всего.

Он посветил фонариком по стенам.

— Видите? Никаких рук.

— Спасибо. — Я споткнулась об угол торчащего кирпича, ударилась ладонью об спину Девлина и тут же отстранилась. — Вас когда-нибудь мучил навязчивый кошмар?

— Да. — Он сделал паузу. — А затем я просыпался и понимал, что он реален.

Повисла тишина.

Глава 28

Мы слишком глубоко зашли в туннель, но было поздно поворачивать обратно. По спине ползли мурашки. Я представляла, как в тенях притаился призрак, преследуя меня, впитывая энергию и жаждая тепла.

Я развернулась. Сердце ушло в пятки.

— Вы что-то услышали?

— Нет.

Девлин повернулся и осветил коридор. Я уловила взглядом отблеск глаз-бусинок и услышала шорох крошечных лапок. Всего лишь крыса.

Мы пошли быстрее. Теперь мне дышалось немного легче, ведь я знала, что звуки позади — это просто царапание когтей по кирпичу. Странно, но, рассказав Девлину о своём сне, мне стало легче. Я словно освободилась от детского страха, который преследовал меня многие годы. Девлин стал моим доверенным лицом, ведь я никому и никогда о нём не рассказывала. Я была слишком напугана, чтобы обдумать, что это говорило о моих чувствах к нему.

Мы продолжили идти ускоренным шагом, но я замедлилась и повернула голову в сторону, как только в тишину вторгся новый звук. Я постояла, сделала шаг вперёд и обернулась.

— Там что-то есть.

Девлин едва сбавил темп.

— Очередная крыса.

— Нет, не крыса. Вслушайтесь.

Одна тишина.

И вот снова! Шарканье.

У меня волосы встали дыбом.

— Вот! Слышали?

Девлин повернулся — луч света прорезал темноту.

— Не паникуйте.

— Я не паникую, — ответила я, несмотря на стук сердца в ушах. — Как думаете, что это?

— Не знаю.

Это не призрак. Это что-то очень осязаемое, материальное, живое.

Девлин переложил фонарь в левую руку, а правой достал пистолет из кобуры. Несколько раз прорезал лучом темноту.

— Встаньте передо мной, — сказал он и передал мне фонарик.

— Он идёт за нами, да? — прошептала я.

— Продолжайте идти вперёд.

Теперь мы шли в полной тишине. Как только звук исчез, я успокоились и заметила, что мы поднимаемся. Но стоило понадеяться, что мы скоро выйдем на свежий воздух, как вдруг оказались в тупике.

Перед нами встала сплошная кирпичная стена.

Мысль развернуться и идти обратно на звук, чтобы вернуться в камеру ужасов, убивала. Я была эмоционально истощена. Обессилена. Была готова упасть на пол и разрыдаться.