Пока еще жив - Питер Джеймс

Еще через несколько секунд лифт остановился, дверцы разошлись, и Анна вышла в застеленный ковром коридор. По обе стороны от двери, спиной к стене, стояли два здоровяка — каждый с головной гарнитурой. Оба враждебно, как на вирус герпеса, посмотрели на Анну.

Подойдя к ним неверным шагом — выпитая водка определенно добавила неустойчивости, — она назвала себя и предъявила карточку-пропуск.

— Вас не ждут, леди, — процедил через губу тот, что слева.

— Нет, нет, меня ждут. Я — Анна Галишия. Гея ждет меня.

Он смотрел на нее большими глазами, с тем выражением, что может быть у выжженной планеты.

— Нет, леди, сегодня не ждет. И интервью больше не дает.

Громила справа молчал и только угрюмо сверлил ее взглядом.

— Ждет! Конечно ждет! Я точно знаю!

— Хозяйка устала после перелета, — сказал тот, что слева. — Сегодня интервью не будет. Хотите договориться о встрече, позвоните ей утром.

— Вы не понимаете. — Анна упрямо покачала головой. — Я пришла не ради интервью — мы собираемся выпить вместе. Она меня пригласила.

— Вы — Анна Галишия?

— Да!

— Вашего имени нет в списке, леди.

— Да к черту ваш список! — с раздражением бросила Анна.

Охранник пожал плечами:

— Чтобы попасть к хозяйке, надо быть в списке.

— Это какая-то ошибка! Ошибка. Пожалуйста, спросите у нее! Скажите, что здесь Анна! Анна Галишия! Она меня знает! Она меня ждет. Ей не понравится, если вы меня не пропустите, вот увидите!

Охранник негромко сказал что-то в микрофон. Анна умела читать по губам. Спрашивает подтверждения. Какая досада! Гея — там! За этой вот дверью. В нескольких шагах от своей самой преданной поклонницы. Господи, несколько шагов! Гея хотела встретиться с ней. Она ясно дала это понять. А теперь какие-то кретины отказываются ее пропускать.

— Извините, леди, но мне говорят, что вас там не знают.

Дыхание сбилось, ей не хватало воздуха — душила злость.

— Я не просто какой-то там репортер! Я — ее поклонница! Фанат номер один! Номер один, черт бы вас побрал! Если бы не я, она, может быть, и сейчас обслуживала бы клиентов в каком-нибудь дешевом массажном салоне, и вас бы здесь тоже не было! Гея хочет меня увидеть. Сейчас же!

Громилы переглянулись. Потом тот, к которому она обращалась, сказал:

— Извините, леди, но мне придется попросить вас уйти.

— Да я скорее умру…

И тут, к полнейшему ее изумлению, в конце коридора открылась другая дверь, и из нее вышла женщина в бейсболке, темных очках, красном спортивном костюме и модных кроссовках.

Она!

— Гея! — крикнула Анна и, сорвавшись с места, поковыляла по коридору. — Гея, это я, Анна!

В следующую секунду ее схватили за руки, бережно, но твердо, а ее кумира окружил целый взвод телохранителей, тоже в спортивных костюмах и бейсболках.

— Отпустите меня! — взвизгнула Анна.

Звякнул лифт.

Анна попыталась вырваться и в пылу борьбы даже потеряла один сапожок.

— Вы не имеете права! — кричала она. — Отпустите меня!

Дверцы лифта сомкнулись, и ее отпустили. Мысли разбегались. Анна попыталась сосредоточиться. Здесь должен быть выход! Двери! Пожарный выход! Лестница! Она увидела ее справа. Зеленый знак «пожарный выход». Анна упала на колени, подобрала свалившийся сапожок, но надевать не стала, а побежала, хромая, с сапожком в руке, по коридору, проскочила через пожарную дверь и бросилась вниз по бетонным ступенькам.

«Нижний уровень». Увидев знак, она толкнула дверь и оказалась в незнакомом помещении. Справа от нее широкая лестница вела вверх, похоже к конференц-залу. Но где лифт, тот, что отвез ее наверх?

И тут она увидела их всех — они шли через вестибюль, плотное кольцо телохранителей, и в центре его Гея. Размахивая сапожком, Анна метнулась к ним:

— Гея! Гея! Это я, Анна! Подожди!

Она проскочила мимо группки японских туристов с чемоданчиками на колесиках и поравнялась со свитой звезды в нескольких ярдах от вращающейся двери.

— Гея! Это я, Анна! — снова крикнула она и прибавила шагу, чтобы первой достичь двери, но ее оттеснили двое телохранителей. — Эй! — недовольно воскликнула она и уже почти протиснулась к цели. В какой-то момент Гея оказалась рядом, прямо перед ней, буквально в считаных дюймах. Она уловила запах парфюма Геи и даже удивилась, что та пользуется не собственным брендом. — Гея! Это Анна! Я…

Гея подняла очки, посмотрела на нее в упор — холодно, жестко, незнакомо, — повернулась и исчезла за вращающейся дверью.

— Лисичка-подружка! — в отчаянии крикнула Анна. — Гея! Это же я, Анна! Анна! Лисичка-подружка!

Она устремилась следом, но двое в спортивных костюмах схватили ее за руки и удержали.

— Отпустите меня!

Не отпустили. Удержали. От боли в руках Анна выронила сапожок. Она не сдалась — вертелась, крутилась, вырывалась, как дикая кошка, а когда вырвалась, не устояла на ногах и хлопнулась задницей на пол, прямо на сапожок, прямо на каблук.

Когда Анна, растерянная и ошеломленная, подняла голову, они, все пятеро, ее коллеги-коллекционеры, смотрели на нее. Первым опомнился Рикки, Раб Геи, но его опередил портье. Опустившись на колени, он спросил, все ли в порядке, потом взял ее за руку и помог подняться. Кружилась голова. Анна кое-как натянула сапожок.

— А мы думали, ты у нее номер один! — съязвила Кира, девушка с фиолетовыми прядями.

И все пятеро громко загоготали.

Анна вышла через вращающуюся дверь и остановилась на тротуаре. Дыхание вырывалось из груди короткими сердитыми хрипами. Группа в спортивных костюмах удалялась в сторону променада, преследуемая стайкой папарацци.

— Вызвать такси, мадам? — спросил швейцар.

— Мне не такси надо, — пробормотала она, едва не плача от унижения и трясясь от ярости, и попыталась открыть сумочку, чтобы достать сотовый. — На меня напали, и мне нужна полиция.

58

Впервые с того времени, как Эри выставила его из дому, Гленн Брэнсон пребывал в прекрасном настроении. Из конференц-зала он вышел, чувствуя себя человеком, у которого есть цель. Он преподнесет Белле сюрприз. Порадует ее. Приободрит. Часы посещения в больнице вот-вот закончатся.

Заглянув по пути в местный «Теско-Экспресс», сержант купил букет цветов и коробку «мальтезерс». Потом остановился у знакомого винного магазина на Черч-Роуд и выбрал бутылку охлажденного белого совиньона — в Кардиффе Белла упомянула, что ей нравится это вино.

Вернувшись в свою временную обитель, дом Роя Грейса на Черч-Роуд, Брэнсон быстро принял душ, почистил зубы и побрызгал на себя своим любимым, на данный момент, одеколоном, «Шанель блю». Покормил Марлона и, не теряя времени, вернулся к машине. Он ввел в навигатор старенького «форда-фиеста» адрес Беллы — подвозил ее как-то домой и запомнил — и уже отъезжал, когда зазвонил телефон. На часах было двадцать пять минут девятого.

Ответить или нет? Новый статус, пусть и временный, предполагал и большую ответственность, в том числе и круглосуточную готовность, а значит, не принять звонок он не мог.

— Гленн Брэнсон, — без особого энтузиазма сказал он в трубку, втайне надеясь, что ничего особенного не случилось, и какой-то новый поворот в расследовании не требует его срочного присутствия где-то. — Привет, старичок, не спишь? Что-то ты поздновато для человека твоего возраста!

— Очень смешно. Надеюсь, не помешал?

— Нет, конечно. Я тут как раз дискутировал с Марлоном о смысле жизни.

— Ему надо почаще выходить. Тебе, впрочем, тоже.

— Этим и занимаюсь.

— О’кей. — Грейс перешел на серьезный тон. — Есть новости.

Черт. Гленн Брэнсон едва не застонал от огорчения.

— Вот как? — Он попытался добавить энтузиазма, но получилось не очень.

— Нашли человеческую голову. И похоже, наша.

— Где? — мгновенно оживился Брэнсон.

— В канаве, примерно в четверти мили к западу от того озера, где утром нашли руки и ноги. Сегодня свободных патологов нет, а завтра утром приедет Бен Свифт. Можешь встретить его на месте? А я проведу утренний инструктаж.

— Конечно, шеф.

Голос Грейса звучал как-то странно, и говорил он сдержаннее и как будто осторожнее, тщательнее, чем обычно, подбирая слова.

— О’кей. Я сейчас продиктую координаты. У тебя есть чем записать?

Брэнсон вытащил из кармана блокнот:

— Готов.

Грейс объяснил, как доехать до озера возле Хенфилда, причем объяснил так подробно, как будто забыл, что он, Брэнсон, уже побывал там утром. Тем не менее он прилежно все записал.

— Нам повезло, пресса пока ни о чем не пронюхала. Надеюсь, успеем забрать голову без лишних свидетелей, и тогда не придется придумывать, что и как объяснять репортерам.

— Хорошо, что Спинелла в отпуске, — заметил Брэнсон.

— Бог все-таки есть!