Король волшебников - Лев Гроссман

Квентин чихнул, освобождаясь от загрязненной верхней воды. Их с драконом окружал черно-зеленый водяной купол, и никакого мусора на дне не было — дракон поддерживал у себя чистоту.

Поппи, очевидно, не удостоилась приглашения. Квентин сидел, поджав ноги, и все время всплывал, но потом обнаружил рядом круглый тяжелый предмет — возможно, пушечное ядро — и положил себе на колени. Выждав с минуту, он заговорил первым:

— Хэлло. — Голос звучал в общем нормально, но отдаленно, словно из другой комнаты. — Спасибо, что согласились принять.

Громадная морда оставалась совершенно непроницаемой, только глаза блеснули.

— Вы, вероятно, знаете, зачем я к вам обратился. Чтобы поговорить насчет пуговицы, которую вы купили у моего друга Джоша. — Чувствуя себя пацаном, упрашивающим школьного хулигана вернуть ему деньги на завтрак, Квентин выпрямил спину. — Дело в том, что она принадлежала не только ему, но и мне, и другим совладельцам тоже. Теперь она нужна мне и моему другу Джулии, чтобы вернуться домой.

— Я знаю. — Дракон звучал, как очень большой струнный инструмент на два тона ниже контрабаса. Контрабас в четыре раза больше обычного, настроенный в квинту — вот так, пожалуй. Вибрация отозвалась в ребрах и паху Квентина.

— И что же? Отдадите вы нам ее? Или, может быть, продадите?

За пределами купола стоял мрак. Услышав глухой рокот, Квентин рискнул посмотреть вверх: над ними проходила запоздалая грузовая баржа. Вода сделалась холоднее — или это он остывал? Квентин переместился поближе к дракону, от которого шло тепло. Захочет съесть — значит, съест; зачем еще и мерзнуть вдобавок.

— Нет, — ответил дракон.

Дверь в Филлори закрывалась. Если не сунуть туда ногу, пиши пропало. Мир его реальной жизни, где Квентину полагалось существовать, уплывал прочь (или это Квентин уплывал прочь). Канаты обрублены, прилив набирает силу. Зря, ох и зря поплыл он на остров Крайний — сидел бы себе в Белом Шпиле.

— Может быть, одолжите просто? — Квентин старался не выдавать своего отчаяния. — Только на один раз. Возможно, у меня найдется то, что вы хотели бы получить. В Филлори я король, и у нас там много сокровищ.

— Я не затем тебя взял сюда, чтобы ты хвастался.

— Но я не…

— Я живу в этом канале десять веков. Все, что попадает сюда — мое. У меня есть мечи и короны. Есть папы, святые, короли с королевами. Невесты, утонувшие в день своей свадьбы, и дети, утонувшие на Рождество. Копье, которым убили Христа, и веревка, на которой удавился Иуда. Что упало, то пропало.

По крайней мере, он честен. Интересно, бывал ли у него Байрон и сказал ли что-нибудь умное, если да.

— Ладно. Допустим. Но зачем вы тащили меня сюда, если не хотите продавать пуговицу?

Зрачки дракона расширились, сделавшись диаметром с фут — похоже, он только теперь проснулся по-настоящему. Голова поднялась; Квентин сидел так близко, что глаза приходилось скашивать. Они уже немного привыкли к сумраку, и Квентин видел, что чешуйки — чешуищи — на спине у дракона толстые, как энциклопедии, а на некоторых вырезаны загадочные печати и пиктограммы.

— Молчи, человек. Тебе дозволяется подать голос, чтобы поблагодарить меня, не иначе. Ты хочешь быть героем, не зная, что такое герой. По-твоему, герой всегда побеждает, но нет. Он должен быть готов к проигрышу. Что скажешь, Квентин? Готов ты проиграть все до последнего?

— Я и так уже все проиграл.

— Э, нет. У тебя еще много в запасе.

Дракон, против ожидания, оказался большим резонером и говорил одними загадками. Квентин до прыжка смутно надеялся, что они подружатся и будут вместе летать по всему миру, раскрывая разные тайны. Теперь эта вероятность таяла на глазах, но Квентин все еще не терял надежды дождаться от дракона чего-то полезного.

— Старые боги возвращаются, чтобы вернуть свое. Я свою роль сыграю, а ты приготовься сыграть свою.

— Думаю, это хорошая мысль, но я…

— Молчать. Пуговица тебе ни к чему: Нигделандия закрыта, но первая дверь еще доступна, как и всегда.

Ноги у Квентина затекли от неудобного положения. Ему хотелось выплюнуть изо рта соленую воду, но плевать было некуда: кругом все та же вода. Дракон взмахнул хвостом, подняв облако ила, и произнес:

— Теперь можешь благодарить.

Как это?! Квентин открыл было рот, но то, что он собирался сказать — поблагодарить, как послушный мальчик, или послать дракона подальше с его загадками, — кануло в неизвестность. Он попросту захлебнулся. Чары больше не действовали, и он тонул, давясь ледяной, очень грязной водой.

Завязив единственный башмак в иле, Квентин забил ногами и начал всплывать наверх.

ГЛАВА 15

О возвращение блудного чада! Восторг, с которым Джулию приняли под родительский кров! Сияющие лица отца и матери, их заплаканные глаза, устремленные на раскаявшуюся грешницу. Она столько раз разочаровывала их, что они уже не смели надеяться. Прошли столько стадий горя, что потеряли им счет.

Но когда она, сокрушенная духом, вернулась из Честертона, их доброта (Джулия не находила в себе ничего на нее похожего) не знала предела. Славный корабль «Джулия», отплывший из Бруклина с драгоценным грузом Родительской Любви, но разбившийся о Риф Жизни, будет переоснащен и вновь пущен в плавание. Ее приняли назад, не сказав ни слова в упрек.

Теперь горю предавалась она, и ей — еще одно благодеяние — никто не мешал. Джулия оплакивала свою пропащую жизнь, оплакивала смерть мага, которым она никогда не станет. Схоронила могущественную колдунью со всеми почестями, и к горю, непрошенная, примкнула его золотая двоюродная сестра — облегчение. Джулия долго и упорно трудилась, пытаясь добиться своего вопреки воле реального мира, но теперь наконец можно остановиться. Мир победил. Она с благодарностью пала в родительские объятия, и что такое магия, если противопоставить ее любви? Нет, серьезно?

О, робкие попытки сближения со стороны гуманистки-сестры. Теперь та сама училась в выпускном классе и готовилась к колледжу. Джулия решила поступать тоже. Они работали вместе за кухонным столом: сестра помогала Джулии писать сочинения, Джулия тащила сестру сквозь дебри математического анализа. Она уже и забыла, как хорошо быть членом семьи; ей очень этого не хватало все последние годы.

Из ее легендарных семи предложений в силе оставался один только Стэнфорд, но и этого было вполне достаточно. В ее резюме, конечно, имелся заметный пробел, но можно подпустить туману и выдать магические изыскания за независимый этнографический проект. Солнечная Калифорния и здоровый загар — самое то, что ей надо. За год она подкопит денег и осенью подаст заявление.