Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Бернхард Хеннен

Старик схватил его за руки.

— Да, Люк. Ты — правнук Гийома, и в твоих жилах течет освященная Тьюредом кровь. Наш герб, Древо Крови, имеет два значения. Одно из них известно каждому ребенку, как ты уже говорил. Но второе, скрытое толкование, известно только Братству Святой Крови. Герб — это наше отражение. Отражение нашей родословной. Гийом и Жюль — это ствол. Потом дерево начало выпускать ветки. Мы и есть Древо Крови, Люк.

Мальчик почувствовал себя совершенно огорошенным. Леон, наверное, ошибается!

— Я всего лишь сын оружейника. Ты, должно быть, ошибаешься. Я…

Старик меланхолично улыбнулся.

— Нет, на этот раз — нет, Люк. Вчера я наконец-то распознал тебя.

Улыбка замерла. У Люка возникло ощущение, что Леон хотел что-то сказать ему, но потом все же решил промолчать.

— Тебе знакомо чувство, что ты не такой, как другие? Что с тобой что-то не так?

— Да, — выдавил он из себя. Господи, как же хорошо знакомо ему это чувство! Два года, с тех пор как рыцари в вороньих масках пришли в Ланцак, оно мучило его каждый день. Да и раньше он подозревал, что с ним что-то не в порядке.

— Ты — единственный, кто пережил чуму в своей родной деревне. Ты необычаен. Прости мне, что я считал тебя подкидышем. Но ведь и силы Тьмы мощны. И оружие их — подлость. Однако ты — избранный Господа. Но и это должно остаться тайной, потому что слишком многочисленны наши враги. Мы тоже сражаемся втайне. Даже наши братья и сестры не должны знать, кто мы. Ты увидишь, это самое тяжкое бремя из всех. Сможешь ли ты нести его?

Люк знал, что ничего не скажет. Он ведь поклялся. Но он немного побаивался Гисхильды. Она умела заглянуть ему прямо в сердце. Как же ему скрыть от нее эту тайну?

— Я буду верен Братству Святой Крови. И буду во всем слушаться тебя, брат Леон.

— Ничего другого я и не ожидал. — Примарх со вздохом поднялся. — Пусть тебе дадут в конюшнях лошадь, Люк. Менее чем через час твои Львы получат свой герб. И не отчаивайся. Позорное пятно тоже может привести к славе. Мы, Львы, никогда не ищем легких путей. Зато все нас знают, пусть даже не все любят.

Отмеченные

Он ехал, отпустив поводья. Медленно, словно не хотел прибыть на место. Странно видеть его на лошади, подумала Гисхильда. Он казался каким-то сломленным, со своим пустым рукавом, который лениво трепал ветерок. Лицо Друстана не выражало ничего. Что он им несет? В уцелевшей руке он сжимал щит, который был завернут в лен и пока еще был скрыт от их взглядов.

На Друстане была безрукавка со шлицами. Магистр был опоясан рапирой, которой больше не пользовался. Гисхильда впервые видела его чисто выбритым. Но он казался печальным… не гостем, едущим на праздник…

Все они уже более часа стояли перед башней. Незадолго до рассвета Леон отпустил ее. Казалось, он ничего не заметил. Не обследовал ни дверь, ни зарешеченное окно. Сначала Гисхильда огорчилась. Но теперь испытывала облегчение.

Всю дорогу от замка до их башни она бежала. Она надеялась застать Люка в бараке. Леон обещал ей! Она спасла его, пусть даже ему нельзя этого говорить. Но Люка здесь не было!

Но он придет! Не может же Леон так поступить.

Друстан достиг подножия холма, неловко спешился. Ни один из Львов не бросился помогать ему. Всем было известно, что он этого не терпел.

Тяжелый щит выскользнул и упал в пыль.

Стоявший рядом с ней Рене застонал. Мальчик выглядел безупречно, как всегда. Его светлые волосы сверкали в лучах утреннего солнца. Его кожа была настолько светлой, что под ней видны были кровеносные сосуды. Даже долгие недели на галере не смогли ничего сделать с его бледностью. Он казался Гисхильде удивительно нереальным. Эльфам бы он понравился, если бы не посвятил себя Древу Крови. Так же, как и она сейчас. Гисхильда судорожно сглотнула.

Рамон бросился навстречу Друстану. Магистр поднял руку и пробормотал что-то невнятное. Но Рамон и не собирался помогать ему. Он поднял щит и отряхнул пыль с ткани.

— Где ты была прошлой ночью? — прошептал ей на ухо Раффаэль. — Я скучал по тому, как ты украдкой подсматриваешь за тем, как я целую других девочек.

Гисхильда проигнорировала его. Дурак! И как у него получается, что все позволяют ему себя целовать? Даже Бернадетта…

— Мы всю ночь наслаждались музыкой Рамонова желудка. Это было страшно. И Друстан исчез… Не говоря уже о Люке. Ты знаешь, что происходит?

— Может быть, с нас хватит уже твоей болтовни.

— Ой… Моя роза сегодня выпустила шипы.

— Тебе не хватает меня для коллекции? Иначе ты мог бы считать, что перецеловал всех девочек из нашего звена?

Раффаэль надул свои красивые полные губы.

— Не понимаю, почему у меня такая дурная слава.

— Идемте к Даниэлю, — резко произнес Друстан, забирая у Рамона щит.

Львы молча последовали за своим магистром. Все они догадывались о том, что впереди их ждет далеко не триумф. На их гербе всегда будет галерное весло. Всегда! Гисхильда глянула на белый щит на саркофаге Даниэля. По крайней мере, он этого позора избежал.

В незавершенной комнате башни повисло молчание. Друстан повесил щит на крюк. Тишина все более давила. Что со щитом? Скорей бы все осталось позади, невмоготу смотреть на эту матерчатую оболочку.

Молчание их было нарушено стуком подков.

Гисхильда подняла голову. С холма, на котором Люк показывал ей Полярную звезду, спускался всадник. Весь в белом, на белой лошади, он ехал по тысячелистнику высотой с человеческий рост. Люк! Слава богам! Леон сдержал свое слово!

Он резко натянул поводья, выпрыгнул из седла и побежал к башне. Никто из послушников не пошевелился. Только Гисхильда сделала шаг по направлению к воротам. Люк казался другим. Он пребывал в состоянии эйфории. Схватил ее за руку. Если он сейчас поцелует ее, она провалится от стыда сквозь землю, хотя ей так хотелось, чтобы он сделал это.

— Простите, что я опоздал.

Он сказал это так, что стало совершенно ясно, что больше ничего он о своем исчезновении не скажет.

— Итак, начнем. — Друстан снова откашлялся. — Все мы знаем, что вы натворили. Долго говорить я не буду. — Он сдернул ткань со щита.

— Это несправедливо, — прошептал Максимилиам, высказывая то, о чем думали все.

Люк очень крепко сжал руку Гисхильды. Сжав губы, он смотрел на щит.

На левой стороне его красовалось на белом фоне Древо Крови. Вплотную к дереву щит делило надвое черное весло. Правая же сторона, там, где на белом фоне должен был стоять на задних лапах алый лев, была выкрашена в черный цвет, а на нем красовался на задних лапах белый лев. Никогда прежде в истории Нового Рыцарства не было такого герба.