Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова

смогу добыть для себя сам. Выезды ко двору, образование Эветьена, приданое для трёх дочерей – всё стоило немалых денег. Поэтому, как только я достиг подходящего возраста, меня отправили в храм рассветный.

Сурово тут.

– В орден принимали бесплатно?

– Не совсем. Но храмовый взнос всё же меньше, чем регулярная плата в университете или траты на моё пребывание при дворе, а положение Эветьена тогда было ещё не столь надёжно, чтобы он мог найти мне место. Став старше, я оценил преимущества этого решения.

– И когда же тебя отправили в храм?

Неужели… девственник?

– Едва мне исполнилось девятнадцать. Рассветный храм достойное место, многие франские семьи отправляют под его сень младших сыновей, чтобы те служили Четырём и Его императорскому величеству. Лучше исполнять волю Благодатных, чем бражничать при дворе и жить надеждой лёгкой поживы.

Тогда вряд ли. До девятнадцати много что успеть можно, гульнуть так точно. Особенно парню.

– Не жалел?

– О чём?

– Что так рано расстался с… мирской жизнью и… её благами.

Для меня всё рассказанное Тисоном звучало как-то дико: дочерей поскорее замуж, старшему сыну дом и прочее движимое и недвижимое имущество, среднему образование – хотя что собой представляло местное образование тоже ещё выяснить надо, – и пущай дальше сам пробивается, а младшему фигу по всем фронтам.

– Нет, – мужчина помедлил и добавил зачем-то: – Не жалел. Монастырь и служение Четырём в открытых храмах не каждому подходят, да и с давних пор повелось, что сыны благородных семей чаще вступают в храм рассветный, дабы отдать долг богам и принести славу роду…

То бишь рыцарский орден престижнее монашеского и более уместен для отпрыска аристократа. При таком раскладе, полагаю, рассветный храм не испытывает недостатка в рыцарях знатного происхождения.

– В девятнадцать ты вступил в храм и с той поры минуло… сколько годков? – решила я уточнить назревший вдруг вопрос.

– Десять.

– А разница с Эветьеном у вас какая?

– Семь.

Ага… Тисон младше меня… прежней меня. А Эветьен старше по любому.

Хорошо это или как?

Или без разницы?

Если подумать, какое мне дело?

Правильно, никакого. Чисто голый интерес.

– И он не женат?

– Нет.

– И ни разу не был?

– Нет, – теперь Тисон посмотрел на меня с закономерным настороженным удивлением. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто так. Любопытно, – пожала я плечами и тоже поспешила вернуться к созерцанию открывающегося вида.

Некоторое время мы молчали, стоя бок о бок, глядя в даль, и шелест голосов, приглушённых бренчанием лютни, казался несущественным, пустым, как сами разговоры о модах и чужой личной жизни. Ветра нет, даже если прижаться вплотную к борту – и незримому покрову, – солнце припекало и золотой зверь, словно живой, источал усиливающееся тепло.

Наконец Тисон отодвинулся от борта и указал на правый берег.

– Эй-Форийя.

Я повертела головой, ничего похожего на дворец не насмотрела и обошла рыцаря. Он чуть посторонился, позволяя мне занять его место, встать между ним и бортом.

– Где?

– Ты не туда смотришь, – Тисон усмехнулся и, положив ладонь мне на талию, мягко повернул вправо, чтобы я видела дальнюю часть берега, а не только ту, что обнимала русло. – Смотри вон туда. Видишь башни за теми деревьями?

Я кивнула.

Вижу.

Эй-Форийя раскинулась не на самом берегу, но в стороне от реки, поодаль, обрамлённая грядами деревьев. С нынешней моей точки обзора самого дворца и впрямь толком не видно, лишь тёмно-синие башни, поднимавшиеся выше зелени макушек. По мере приближения барки всё сильнее забирали вправо, покидая речную дорогу, изгибались огромной блестящей змеёй.

– Эй-Форийя – дворец новый, – пояснил Тисон, не торопясь убирать руку с талии. Я не возражала: прикосновение вполне невинное и стоял мужчина так, чтобы скучающая публика на палубе не могла заметить ничего предосудительного. Самой бы не увлечься и не прижаться спиной к мужской груди, не откинуть голову на плечо. – Строительство дворца было начато в прошлом веке Его императорским величеством Ренардом Третьим и продолжено его сыном, Филандером Шестым.

– Это при котором вспыхнули мятежи на островах? – припомнила я замечание Жизель.

– Да, – уже привычное удивление в голосе появилось и исчезло.

– Жизель говорила, что Филандер налоги повышал… уж не на строительство ли дворца?

– Не только, – отозвался Тисон уклончиво. – Филандер Шестой прославился своей расточительностью, безмерной тягой к роскоши и нежеланием принимать последствия собственных действий. Он не оставил сыновей и императорский венец принял его младший брат, Стефанио Первый.

– Наш Стефанио? – уточнила я. – То есть который нынешний император?

– Нет, то был его отец, – поправил Тисон.

Никакой оригинальности с именами в императорской семье, как зовут отца, так и сына нарекают.

– Он их, мятежи, застал? – заинтересовалась я.

– Кто? – кажется, Тисон начал теряться в вывертах моей предполагаемой амнезии.

– Стефанио… м-м, Второй, получается?

– Второй. Он родился через год после последнего сражения на Сонне, но до того, как его дядя скончался.

Значит, век прошлый закончился недавно… и память о мятежах у людей яркая, сдобренная не простым пересказом полузабытых событий старины глубокой, но историями очевидцев, быть может, и участников тех сражений. Для девушек вроде Брендетты восстание, случившееся до её рождения, где-то далеко-далеко, почти что в другой стране, не значило уже ровным счётом ничего, однако оно не потеряло ещё актуальности для тех, кто старше, серьёзнее, кто столкнулся с ним лицом к лицу. Эх, выяснить бы, что там за великая магическая битва произошла, раз народ шугается от одного только вида Асфоделии со слухами пополам… Тисона расспросить, прикрываясь амнезией? Или поискать какой-нибудь учебник по истории, летопись минувших дней?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Асфоделия, я понимаю, после удара ты не всё помнишь, – заговорил рыцарь осторожно, каплю неуверенно, будто нащупывая дорогу во тьме. – Но позволь узнать, что именно ты помнишь?

– А-а… – растерялась я. – Я уже рассказывала… как очнулась в замке фрайна Делени.

– Ты рассказывала при моём брате, при котором явно не желала упоминать об этом вовсе.

Признаться? Или не рисковать и соврать? Личные симпатии, как известно, не гарант безоговорочного доверия, полного понимания и принятия ситуации.

Дорогой, я не Асфоделия, я Алёна, попаданка в чужое тело, и я из другого мира… или с другой планеты… или как это правильно считается…

Даже мысленно звучало паршиво.

– Тисон, я… – я повернулась