Ельцин и его генералы - Виктор Баранец

За дружеской рюмкой Ельцин расточал комплименты в адрес десантников и их главного начальника. Сильному и волевому Ельцину явно импонировал столь же решительный крепыш-генерал, прошедший сквозь огонь и кровь Афганистана и получивший за это Звезду Героя. К тому же, отметил Ельцин, командующий ВДВ вышел из самой крестьянской российской глубинки и своими руками добился высокого взлета.

Когда все, что могло наливаться, было выпито, кортеж гостей и хозяев двинулся в город. Но принятого, как всегда, оказалось мало. Было решено продолжить возлияние прямо в пути. Бывший командир Тульской десантной дивизии вспоминает:

— На 700 метрах кортеж трижды останавливался для того, чтоб все еще и еще раз простились друг с другом и заверили друг друга в вечной дружбе и любви. Такая теплая, неформальная получилась встреча. Потом были выборы, и Борис Николавеич стал первым президентом России, а командующий ВДВ генерал-лейтенант Грачев — одним из самых теплых и задушевных друзей президента, одним из самых верных и преданных ему лично соратником…

…Став министром обороны, Грачев очень часто повторял: «Мне президент разрешил», «Борис Николаевич одобрил», «По согласованию с Президентом», «Верховный главнокомандующий дал добро».

Эти фразы он всегда выставлял впереди себя, словно щит, когда в него летели стрелы критики. По этому поводу у бывшего зама Грачева генерал-полковника Бориса Громова в декабре 1995 года спросили:

— Министр обороны очень часто ссылается на мнение президента. Он утверждает, что все свои действия «освящает» советом с президентом. «Президент одобрил», — обычный для министра ответ на любую критику. Что здесь правда, а что — бравада?

Громов ответил:

— Правда все. И в этом зло… Принцип ответственности перед государством подменен принципом ответственности перед президентом. И ни перед кем больше… Прямое подчинение, личная преданность, абсолютное отсутствие общественного контроля как со стороны законодательной, так и со стороны исполнительной власти в лице правительства. Это и есть зло.

…С первых дней работы генерала Грачева в должности военного министра России на него навалились проблемы, которые были следствием развала Союза. Одним из его первых распоряжений российским войскам, находящимся в регионах межнациональных конфликтов, разрешалось открывать огонь на поражение в случае нападения на воинские части. Но этот приказ нередко не выполнялся ни в Чечне, ни в Грузии, ни в Азербайджане, ни в Армении. Захваты наших арсеналов продолжались, а часовые иногда боялись оказывать сопротивление — это могло привести к большой крови. Гарнизонные командиры подчас откровенно закрывали глаза на это. Местные власти требовали от них «своей доли» оружия и техники.

Грачев признал тогда, что, например, грузинской стороне некоторая часть вооружений досталась после захватов. Одновременно сообщил, что определенное количество оружия ЗакВО было передано грузинам. И проговорился: дескать, впредь передача вооружений «законная пойдет». Один очень щепетильный турецкий журналист зацепился за эту фразу, позвонил в пресс-службу МО и стал требовать уточнений и комментариев.

— Получается, — говорил он мне, — что уже состоявшаяся передача российского оружия грузинам была незаконнной?

Когда министр допускает ляп, для пресс-службы наступает момент очередного экзамена по искусству «навешивания лапши» на уши страждущих истины. Самый отвратительный вид работы…

Когда Грачев только-только стал министром, ему принесли письмо от матери российского солдата, который пропал в Армении. Павел Сергеевич вместе с измученной горем женщиной сел в свой самолет и полетел в Ереван, чтобы найти исчезнувшего бойца. «Освободительная операция» удалась, и это сыграло на имидж молодого министра. Популярности в войсках ему добавило и то, что он открыто выступил против ускоренного вывода российских войск из Прибалтики. Министр настаивал на том, чтобы начать вывод наших частей в конце 1994 года, после того, как будут полностью выведены соединения с территории Польши и Германии.

Грачев пообещал, что никогда не позволит выводить свои войска из Балтии в чистое поле, на неподготовленные места. Но вскоре смиренно подписывал документы о том, что войска из Балтии будут выведены на полгода раньше — к началу сентября 1994 года. Газетчики поймали его на этом и попросили объяснений.

Он честно признал, что слова своего не сдержал. По-разному реагировали на это в войсках. Не Грачев же, говорили одни, определял сроки «досрочного бегства» из Балтии, а Ельцин с Козыревым. У других был иной взгляд: нам от признаний министра жить не легче, и потому если бы он так переживал за «беженцев», то соглашение не подписывал.

Такой «подвиг» был слишком рискованным для его карьеры.

В его службе нередко наступал момент «X», когда надо было делать выбор между лояльностью президенту и интересами армии. Он чаще всего выбирал первое. Это сулило устойчивую позицию «при дворе»…

Чем дольше я служил в центральном аппарате МО, тем больше замечал, что министр все прочнее овладевает искусством лукавого политического маневрирования. Грачев был далеко не в восторге от того, как финансируется армия, как государство держит ее на голодном материально-техническом и продовольственном пайке (уже в конце августа 1995 года в Вооруженных Силах был почти на 30 процентов съеден неприкосновенный запас).

На одном из заседаний Совета безопасности министр с негодованием говорил о том, что из-за скудного финансирования его подчиненные скоро будут «ложиться на рельсы». И не скрывал, что в этом большая вина правительства. Выступление министра было столь эмоциональным, что Ельцин был вынужден остужать его. Заявление Грачева не вызвало восторга у Черномырдина. Виктор Степанович обиделся на Павла Сергеевича.

Проходит совсем немного времени и новое заявление:

— Мы видим в Викторе Степановиче хорошего руководителя нашего правительства, лично я не знаю другой такой фигуры, которая могла бы в сложившейся обстановке взять на себя груз ответственности за происходящее в стране… Другое дело, что денег у государства нет, чтобы полностью обеспечить армию. И здесь возможности Виктора Степановича ограничены… То, что во власти Виктора Степановича, он делает для армии, для ее финансирования…

Плакать хотелось от умиления. А то, что остались без ответа более 10 писем министра обороны в правительство с просьбой выделить деньги на питание личному составу (в некоторых гарнизонах солдаты уже вместо хлеба ели сухари), было как бы не в счет…

Назначив Грачева министром, Ельцин дал ему почти полную свободу в подборе кадров и в стратегии реформирования Минобороны и Генштаба. Расчет понятен: преданный президенту министр подберет преданные кадры.

Грачев окружал себя подчиненными, ориентируясь, на мой взгляд, прежде всего на степень их личной преданности. Очень часто единолично решал, кто и на какую должность подходит.

Так в министерство зачастили «афганцы», бывшие однокашники Грачева по академии ГШ, сослуживцы по Прибалтике и штабу ВДВ. В кабинет министра с утра и до поздней ночи прорывались какие-то генералы, полковники и подполковники. Многие из них заняли вскоре ключевые посты в армии, начиная от должностей заместителей министра, начальников ведущих управлений МО и Генштаба и кончая военторгами, санаториями и госпиталями…

Когда министра стали критиковать за такой подход, он отреагировал: на моем месте так бы каждый поступал.

— Меня критикуют за то, что я привел своих людей, — говорил он. — Интересно, а кто поступает по-другому? На кого мне было опираться, как не на тех, кого я знаю и кто меня знает. Заместителей я выбирал с таким расчетом, чтобы эти люди своим опытом, знаниями помогли мне поскорее встать на ноги… Я не считаю себя очень уж умным, но я окружаю себя умными людьми…

Справедливости ради следует сказать, что наряду со случайными людьми в огромной команде министра оказалось немало истинных профессионалов, порядочных и весьма авторитетных в армии генералов и офицеров. Только по какой-то странной прихоти некоторые были поставлены в такие условия, что, как говорится, чувствовали себя не в своей тарелке.

Значительно превосходящие Грачева по управленческому опыту, вчерашние его начальники по 40-й армии — генералы Борис Громов, Валерий Миронов и Георгий Кондратьев были словно умышленно наделены такими обязанностями, которые отодвигали их в тень. Громову, в частности, доверялась безопасность полетов, хотя он никогда не служил в авиации. Миронову — курирование хиреющих и непрестижных воспитательных структур. Кондратьеву — наблюдение за спортивной работой и военно-оркестровой службой (позже, правда, круг функциональных обязанностей этих замов министра был несколько расширен).