ХУШ. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

– Ведь уже целый век прошел с того момента, как усовершенствован паровой двигатель. А у нас до сих пор используют труд детей! – возмущался Жаров, указывая перстом на Юсуфа. – Посадили в тюрьмы и физически уничтожили лучших инженеров: Кибальчича, Морозова, Кржижановского, Кропоткина. Но нет, прогресс таким образом не остановишь. Гоббс и Руссо со своим «Общественным договором» доказали, что природа, которая и есть Бог, и весь народ как воплощение общей воли гораздо разумнее всех царей и королей, вместе взятых. А Маркс возвестил миру о явлении нового мессии – пролетариата, что выведет человечество в райское будущее. Скажи, Юсуф, это разве не рождение новой религии? Наступает великая эпоха смены одних царей царями новыми, а именно техникой и наукой. Грядет царство знания, точного расчета и математического доказательства. Человек уже научился подниматься в воздух. А скоро появится такой лифт, что вознесет простого человека не только выше царей, но и выше богов! Сами-то монархи и вся их монархическая династия первыми в России установили себе в Зимнем безопасный лифт. Первыми, да вот только тринадцать лет спустя после первого лифта. Ха-ха-ха! «Безопасный лифт фирмы «Отис». Ха-ха-ха! Тринадцать лет спустя. Забавно, не правда ли? И это-то в век прогресса! Да знаешь ли ты, что «Сименс и Гальске», компания, в которой я сейчас работаю, уже в 1880 году установила первый в мире электрический лифт? А сам «автоматический ловитель» был изобретен аж в 1852 году. Полвека прошло, а мы все пешком поднимаемся. Отстает, отстает матушка Россия от прогресса! – разглагольствовал инженер социальных лифтов, шагая по комнате в сальном халате и нервно пощипывая свою жидкую бородку. – А пора бы уже сделать побольше лифтов для простого народа, а не заставлять одних ходить через темную, неосвещенную лестницу, а других через отапливаемый парадный вход.

Юсуф не понимал, о чем так жарко говорит и над чем так заразительно смеется Александр Юрьевич. И чего это он вдруг так привязался к лифтам? Для Юсуфа главным было извлекать свои уроки из жизни. И слова Жарова он впитывал в себя как часть урока, стараясь все запомнить. Потому что в любой момент Жаров мог спросить, понимает ли Юсуф, и если понимает, то пусть повторит.

Однажды, выясняя предыдущее место жительства очередного жильца, чиновника-статиста Пафнутия Аскольдовича из какого-то городского ведомства, Юсуф отправился через Троицкий мост на Каменноостровский проспект. И там в доме № 24 он остановился у вывески «Технологическая контора инженера Г.Г. Кольсгорна». Ниже значилось: «Электрические подъемники, подъемные машины» и еще ниже: «В комплекте кованые решетки из кузниц Сан-Галли».

– Знаешь ли ты об этом, мой милый мальчик? – вернул инженер отвлекшегося Юсуфа в комнату.

– Нет, – помотал головой Юсуф.

– Да, да, и взаправду, откуда же тебе все это знать? Ты, поди, и читать толком не можешь. Но я смотрю, ты интересующийся. Скажи честно, ты сирота?

– Да, – кивнул Юсуф.

– Хочешь, я тебе буду давать уроки? Чтобы ты не был вечно домовой и дворовой прислугой. Хочешь научиться математике и физике? Понять суть природных явлений и разобраться с тем, что происходит вокруг?

– Очень.

– Тогда давай договоримся так. Я тебе буду давать мелкие поручения: отнести бумаги или сходить в магазин. Работы у меня много, сам видишь, из дому выходить некогда, а взамен я буду тебя учить некоторым азам. Договорились?

– Хорошо, – согласился Юсуф.

– Обучение и образование – великий свет прогресса, юноша. За знанием будущее и отдельного индивидуума в частности, и всего сообщества, так сказать. И надо, надо не забывать о малых делах. О каждом отдельном человеке. Пора, пора идти в народ. А когда ты выучишься, мы тебя в народную школу определим. А потом и в инженерное училище.

– В инженерное училище?! – обрадовался Юсуф.

– Но не думай, что все тебе дается даром. Мне сейчас особенно нужен помощник. Мне некогда будет ходить по лавкам. Две работы как-никак, и надо успеть вовремя. Ты меня понимаешь, малай? – вдруг прервавшись, спросил инженер.

– Что? – вздрогнув, переспросил Юсуф, уже витавший в нарисованных перспективах обучения.

– Син бене белиерсун? – переспросил Жаров, вдруг перейдя на кавказско-татарский язык.

– Откуда язык знаете? – удивился Юсуф.

– Помогал строить электростанцию в Баку. А там, чтобы работать с обозами, хочешь не хочешь, а пришлось выучить.

– Электростанцию?

– Да, для завода Нобеля в Баку. Нужно было переводить промыслы с пара на дешевую и эффективную электрическую силу. Там я и познакомился с Сулейманом. Помогал ему газету «Искра» выпускать в типографии. И там же видел храм огня в Суруханах. И как поклоняются столпам огня и бьющему из-под земли фонтану горящего масла огнепоклонники. И понял, что в огне будущее, и тоже почти стал зороастрийцем! – засмеялся Жаров.

– А знаешь ли ты, что такое пары? Что такое тепловая энергия? Пары – соль и перец земли. А если захочется рафинада, то, пожалуйста, – газы. Видел бы ты, какие фонтаны под давлением газов хлещут в Баку из-под земли! Такой высоты и такой силы, что только десять тысяч пудов груза и пятьсот человек за сорок дней смогли остановить фонтаны. А выбросил такой разбушевавшийся фонтан восемь миллионов пудов нефти. Да они не то что лифты, они весь дом в небо поднять могут! А в основе всего тепло огня, что в недрах нашей земли-матушки. И тогда я убедился, что есть такая сила, что может вывести города на орбиту…

«Не знаю, как города, – подумал Юсуф, – а он сейчас точно взлетит».

Инженер Жаров к своим сорока с лишним годам выглядел как подросток. Маленький, щупленький, он был ниже Юсуфа и ýже его в плечах. Из-за такого телосложения Юсуф совсем не воспринимал Жарова как старшего по отношению к себе. К тому же у Александра Юрьевича были юношеские, болезненно горящие, глаза и светлые, встрепанные по-мальчишески кудри, которые походили скорее не на рыжий костер, а на бледно-соломенный столп, готовый вот-вот вспыхнуть при ярком разряде очередной молнии на лице инженера.

При взгляде на лицо, и на хрупкую фигуру, и на весь облик Жарова создавалось такое впечатление, что он болен туберкулезом или какой-нибудь лихорадкой.

Юсуф и не предполагал, что Жаров, выходец из духовной семьи, увлекшись чертежами и техникой, поссорился с отцом из-за нежелания учиться в духовной семинарии. Хотя в приходской школе учился и оттуда за хорошие успехи был переведен в реальное училище, которое окончил тоже легко. К вузу готовился самоучкой, покупал на книжных развалах Питера книги, сам поступил в Институт инженеров путей сообщения, но был отчислен за участие в антиправительственной демонстрации. После отчисления жил случайными заработками, пока ему не удалось восстановиться в институте по ходатайству преподавателей. Но если не судьба, то не судьба. Во второй раз Жаров сам бросил научную деятельность и по Волге спустился на Кавказ, где начал работать на строительстве туннеля через Суруханы. Там, на Закавказской железной дороге, талантливого юношу заметили и предложили место в «Каспийско-Черноморском нефтепромышленно-торговом обществе».

И там-то через местную ячейку РСДРП Жаров познакомился с товарищем Красиным, строящим электростанцию и работающим в Бакинском товариществе.

Но не только инженерная работа интересовала Жарова. В Баку он помогал выпускать и распространять газету «Искра». И с этой же газетой чуть не был пойман в то самое время, когда пытался «поджечь» Кавказ. Отсидел в тюрьме и на каторге, где подхватил чахотку. После возвращения и ссылки все университетские города и промышленные центры были для инженера Жарова закрыты на восемь лет. В поисках заработка он эмигрировал в Германию, а затем в Англию, где помимо работы пытался поправить свое здоровье. Обычная биография революционного авантюриста.

Вообще же Жаров слыл очень способным инженером с нестандартным мышлением, способным конструктивно решать поставленные задачи, и немного лукавил, выдавая себя за непристроенного инженера. При желании он мог бы сконструировать хорошую взрывчатку и даже ракету.

– Да мало ли где мне по моей работе пришлось побывать! – продолжал разглагольствовать Жаров. – Я вот, например, в Германии и в Англии по службе бывал. И что интересно, там в 1890 году за однокомнатную квартирку в год мне приходилось всего сто рублей платить. А здесь все сто пятьдесят. И то, если повезет. За двухкомнатную разница уже семьдесят пять рублей составляет не в нашу пользу. Хотя у нас несравненно больше домов в четыре, пять и более этажей. Там, и в Берлине, и в Лондоне, преобладают, в основном, небольшие семейные коттеджи в два этажа. А таких инженерных махин, как в Питере, мало. Так о чем это говорит? О том, что у нас больше спрос?

– Наверное. – Юсуф по-глупому пытся поддержать разговор. Хотя Жарову никакой поддержки и не требовалось, был бы лишь благодарный слушатель, чтобы в моменты отдохновения поделиться всеми своими воспаленными идеями.