Варяг - Марина Александрова

– И об этом я подумала, голубка моя сизая! Приди к ней, словно с добром пришла. Да не гордись, кланяйся пониже, гласом кротким обращайся...

Мстислава вспыхнула.

– Я к ней с добром, да еще и кланяться? Вот уж нет! Чтоб жена княжеского рода к безвестной рабыне, к девке непутевой кланяться ездила – не было такого и не будет!

– Погоди, невестушка. Это все притворство будет. Сможешь хорошо покорной прикинуться? – и поверит она тебе. А ты речь веди такую: не волей своей-де я за воеводу пошла, князь выдал. Ведомо мне, что душою он к тебе привязан. Вот и пришла поклониться, чтоб была между нами дружба. И про дитятко, что носишь, упомнить не забудь: дескать, не для себя просишь, а для младенчика. Опасаешься, кабы муж его для ради первенца не позабыл, и защиты Лауриной просишь.

– А поверит она мне?

– Как не поверить, поверит. Видала-то я ее всего одну минуточку, но уж знаю: проста она сверх меры, добродушная до глупости. Поверит тебе, позовет за трапезу. А как отвлечется, кушанье новое подать прикажет, али еще что, тут ты не мешкай, всыпай порошок в ее кубок. Тут тебе можно и со двора вон, но ты все ж досиди, чтоб никто ничего не заподозрил. Так и сладим дело!

– Боязно мне, матушка! А ну как не выйдет? Или с порога она меня погонит, или трапезовать с собой не позовет, или не выйдет мне улучить минуточку, чтоб окормить ее зельем?

– А ты не бойся! В этот раз не выйдет – в другой пробуй. Я для того и придумала, что ты к ней с дружбой идешь, чтоб можно было и в другой раз наехать. И уж рано иль поздно попадешь к трапезе и угостишь разлучницу своим кушаньем!

Ирина засмеялась, глядя на нее, засмеялась и Мстислава. Так, с улыбками, и прошли в трапезную. Мстислава кликнула девку, шепнула ей что-то и усадила гостью за стол. Уж когда кушанья были поданы, в дверях появилась давешняя девка, волоча в охапке богатую шубу – черные лисы крыты синем бархатом, по нему золотом шиты звезды и снежины. Хозяйка приняла шубу, с поклоном преподнесла ее гостье.

– Не побрезгуй, матушка, моим подарочком, – произнесла нараспев. – Оно и не ко времени, вроде, червен на дворе, да потом сгодится.

Ирина аж прослезилась, взяла шубу, расцеловала невестку в обе щеки.

– Спасибо, доченька! Век такой красоты да богатства не видела!

Свекровь покривила душой. Были у нее в сундуках богатые одежды – сыновние дары, да и мужние еще, не сношенные. Куда их носить? Ну да своя ноша не тянет. Добро всегда сгодится, не ей, так дочери и внукам. А тут и не шуба приятна была, а внимание невестушки. Правда, закралась тревожная мысль: не хочет ли княжья племянница, сынова жена отплатить шубой за расходы? Оно конечно, шуба вещь хорошая, так ведь ношена она уже, да и за зелье плачено было звонкой монетой!

Обуреваемая тревожными мыслями, Ирина принялась за еду. Никогда не была особо падка на соблазны чревоугоднические, а в гостях у невестки что-то разлакомилась. Да и то сказать – сладко угощала Мстислава, добрым вином поила, а, выйдя проводить, развеяла и последний свекровкин страх. Сунула в руку ей украдкой кошель, а в нем, по весу понятно, деньги немалые, чуть не вдвое больше того, что Ирина за зелье заплатила!

Проводив гостью, Мстислава вернулась в трапезную, села и призадумалась. Корыстна свекровь, жадна, да что с того? Главное – помочь согласна. Вот, достала зелье. Придумала, как всыпать его фряженке. Интересно, ей чем она не угодила? Велика же свекровина спесь и трепета в ней много перед знатностью рода.

И снова Мстислава позавидовала рабыне-фряженке. Вот ведь нищую, безродную, жалкую, подобрал ее Эрик и полюбил. Да не на денек, а, видать, надолго, коль даже княжеский приказ их не разлучил. А она, Мстислава? И собой хороша – белокожа, величава, не то что чернявая да вертлявая Лаура! И родом вышла, и богатства не занимать... А вот не нашла она своего счастья. Ну, а коль не нашла, то и другим не даст!

Несколько дней Мстислава собиралась с силами и решилась наконец. Как-то поутру приказала заложить повозку, что похуже и приказала возничему гнать в новую вотчину мужа. Странно покосился на нее Микула.

– Что пялишься, холоп? – сквозь зубы поцедила Мстислава. – Поезжай, куда сказано!

– Твоя воля, госпожа, – кротко ответил возничий.

Выехали из Киева и такие дивные дали открылись взору, что позабыла Мстислава о том, куда она едет и зачем. Свежий ветерок обдувал лицо, сладко пел жаворонок в жите, пригревало нежаркое пока утреннее солнышко... Разнежило, разморило – только тогда и вспомнилась Мстислава, когда подъехал возок к палатам, возвышавшимся над прозрачной быстрой речкой.

«Хорошо, видать, знает Микула дорогу», – неприязненно подумала Мстислава и вылезла, размяла затекшие ноги. В оконце трапезной показалось лицо ключницы Преславы и тут же исчезло, как и не было – побежала трезвонить.

Бабка Преслава и правда переполошилась. Аж задохнулась, как бежала к Лауре, которая по тому времени игралась с маленьким Владимиром в верхней горнице. Словно вихрь ворвалась ключница в этот мирный уголок, где по стенам висели потешные лубки, раскиданы были по полу детские игрушки-забавки, а по дощатым полкам выстроились в ряд книги – баловал Эрик любушку свою, возил ей из походов многие диковинки, радовался ее учености.

Владимир возился на полу – ползал по редкостному персидскому ковру, хватал тканые цветы ручонками. Лаура сидела на стульце пунцового бархата, ноги покоятся на низенькой скамеечке, на коленях книга. Смотрит в окно, глаза туманные – замечталась, видать.

Очнулась от грез при виде Преславы.

– Что с тобой, Преслава? Зачем так быстро бегаешь?

Ключница прислонилась к косяку, никак не могла отдышаться.

– Беда, госпожа. Наехала жена Эрикова...

Лаура ахнула, книга упала на пол.

– Не бойся, госпожа, не дрожи! Люди у тебя верные, не дадим в обиду. Она одна, без слуг, безо всего. Может, с разговором пришла?

– Какой у нас может быть разговор... – по-гречески прошептала Лаура.

Преслава истолковала ее речь по-своему.

– А хошь – и на порог ее не пустим? Так и скажем: поворачивай, сударыня. Ты здесь госпожа, приказывай!

– Нет, – Лаура встала. – Я здесь госпожа и выйду к ней. Нечего мне ее бояться, от нее прятаться. Скажи там, пусть проведут ее в лучшую горницу, обращаются с почетом великим.

А мне позови Нюту – пусть поможет одеться и прибраться.

... Навстречу Мстиславе выбежали чистые, веселые прислужницы, почтительно провели в горницу. Оставшись одна, она огляделась по сторонам. Что ж, оно и понятно, отчего Эрику здесь словно медом мазано. Уютно, светло, красиво. Сразу видно, чужеземка здесь живет – не по-русски обставлено. Диковинные безделки по поставцам – серебряные, золотые, каменные фигуры, зеркало в виде сердца в богатой раме, диковинные раковинки, в переднем углу – редкостные иконы византийской работы и забытая книга лежит на бархатом крытой скамье. Мстислава подивилась немало: книги она видала только у священников, божественные. А фряженке они зачем?

Скрипнула дверца, и в горницу вошла Лаура. Мстислава так обомлела – слова молвить не смогла, так и осталась сидеть, как истукан. Лаура поклонилась ей, пришлось и гостье отдать поклон. Краем глаза оценила наряд соперницы – причесана по-девичьи, алое платье из тончайшего шелка облегает стройный стан, руки в перстнях, в звенящих браслетах. Странной показалась ей красота Лауры – хоть и вправду чернява, но стройна, тонка... Завистью обожгло Мстиславу при виде стройного стана соперницы.

Лаура же смотрела на гостью кротко. Знала бывшая рабыня, что не сравняться ей с этой славянской красавицей. Вон она какая – высокая, величавая, белая, словно в молоке мылась. Даже беременность не портит ее. А как Лаура подурнела, когда носила ребенка! Сейчас, правда, вернулась красота и пуще расцвела.

Все это в мгновение ока пронеслось в мыслях двух женщин. Лаура очнулась первая.

– Приветствую тебя, Мстислава, – промолвила она. – С чем ты пришла ко мне?

Молнией пронеслись в уме гостьи наставления свекрови. Но не умом поняла, как себя держать – поняла бабьим нюхом. Всхлипнув, протянула к Лауре руку.

– Милости твоей прошу!

Лаура обомлела. Не этого она ждала от гостьи. Угроз, брани – но только не этого.

– Чем же я могу оказать тебе милость? – еле вымолвила она, делая шаг навстречу.

– Притесняет меня мой муж. Ведомо мне – нелюба я ему, тебе принадлежит его сердце. Неволей он на мне женился, да и я не своей волей за него шла. Так-то оно так, да за что ж он меня ненавидит? Я сирота горемычная, без матушки росла, всякий меня обидеть может, никто и не заступится...

– Но тебе ведь покровительствует сам князь...

Щеки Мстиславы залились румянцем, и это не ускользнуло от внимания Лауры. Но гостья быстро оправилась.

– Что князь? Выдал меня замуж, да и поворотился. Недосуг ему, да и дело тут семейное.

– Что ж тебе от меня надобно?

– Дружбы твоей и любви прошу. Властвуешь ты душой моего супруга, во всем он твоего совета слушает. Умоли его, чтоб не утеснял меня!