Сброшенный корсет - Сюзан Кубелка

— Это ошибка, — сказала Валери, — очень скоро турнюр войдет в моду во всем мире. И вы будете носить его, моя дорогая Лилли, и ты тоже, Эрмина. Ваша Минка будет умолять об этом, а сейчас она могла бы стать первой.

— Первой в моде, которая никогда ею не станет, — воинственно воскликнула тетушка. — Моя дорогая принцесса, при всем моем уважении, мы в Верхней Австрии известны своим хорошим вкусом, и такое у нас не пройдет.

— Все, что приходит из Франции, пробивает себе дорогу, — оправдывалась Валери, — этому учит история. Вспомните о Наполеоне Первом и об ампире. Вся Европа щеголяла в ночных рубашках. Никаких корсетов, никаких кринолинов, а пояс прямо под грудью. Такого безумия мир еще не видывал. Но это вошло в моду в Париже, и все тут же стали носить такое.

— Ампир уже прошел, — запальчиво ответила Эрмина, — Франция ныне — жалкая республика, и ей больше нечего сказать миру. Если сейчас в моде наглые бабенки с турнюром, спасибо большое, мерси. Франция была законодательницей моды раньше, но вот уже пять лет, с тех пор как она проиграла войну против Пруссии, все кончилось. Дворец Тюильри разрушен, император изгнан. Как же в таких условиях сможет развиваться мода, приемлемая для приличной женщины?

— Сейчас тебе объясню…

— Согласись, вот уже пять лет, как центр моды переместился в Вену. Вена правит всем и всеми. Венская биржа — самая главная на всем континенте. С 1870 года Австро-Венгрия — сердце мира. Десятки тысяч французов бежали к нам, самые сливки. Кому же хочется жить в стране, в которой больше нет императора!

— Мне, — возразила Валери, — мне уже тогда понравилось в Париже.

— Среди руин? — усомнилась Эрмина.

— Руины? Это давно в прошлом. Дворец Тюильри, правда, не восстановлен — там теперь сад, — но больше ничего не напоминает о войне. Даже здание Гранд Опера готово. В январе состоялось открытие, дворец Гарнье, знаешь, это такое великолепие…

— Хорошо, что ты заговорила об этом, — радостно откликнулась Эрмина. — Господина Гарнье, архитектора, даже на премьеру не пригласили. Он вынужден был купить себе билет. В собственную Оперу, творение всей его жизни. Таковы нравы республики.

— Хорошо, что ты это говоришь, — Валери засмеялась. — Создатели нашей великой Венской Оперы, где они? А они под землей, так замучила их твоя любимая монархия. Сиккардсбурга хватил удар от ярости, а ван дер Нюль повесился с тоски…

Я подавила зевоту. Ну вот, опять началось. Вечно это политиканство. И всегда одно и то же! Валери за республику, Эрмина упорно против. А времени уже не остается. Вот-вот придет Габор!

В поисках выхода я обернулась к тетушке, и она сразу же поняла меня.

— Дорогие мои, — прервала она разговор, — итак, что мы решили? Отвергаем платье?

— Нет, — сказала Валери, — вовсе нет.

— Тогда я скажу решающее слово. Минка, мы идем домой. Я не даю согласия на твои уроки верховой езды.

— О! — поразилась принцесса.

Тетушка встала:

— Пойдем, душа моя! Очень жаль.

Валери тоже поднялась.

— Ну, раз парижское платье не нравится, — быстро сказала она, — у меня есть другое предложение. Почему бы не заказать Минке фрак для верховой езды?

— Фрак? — недоверчиво переспросила Эрмина. — Но его же носят только мужчины. Нет-нет, не уговаривай. Моя девочка как посмешище, в мужской экипировке, чтобы все потешались над ней в день рождения императора!

— Я имею в виду фрак для верховой езды, какой носит моя кузина. В Вене.

Тотчас воцарилась благоговейная атмосфера. Кузина в Вене — это наша императрица. Как только Валери требовалось большее уважение, она упоминала свою высокопоставленную родственницу. Это оказывало мгновенное действие.

— И как же выглядит фрак? — примирительно спросила Эрмина.

— Если дамы соблаговолят пройти в примерочную, — сказала Лилли Цирмиллер, — я могу вам показать.

Мы с любопытством последовали за ней в маленькую комнату с тремя зеркальными стенами. На четвертой стене возле окна висел большой портрет нашей императрицы верхом на коне перед своим венгерским охотничьим замком в Гёдёллё. Рядом с ней, тоже верхом, незнакомый господин с лихо закрученными усами, а возле него император.

— Ну, что скажете? — воскликнула Валери с радостной надеждой на одобрение.

«Сказка», — подумала я, зная заранее, что такое мне никогда не позволят надеть. Эрмина тут же наморщила свой гладкий лоб. Задумчиво стала перед портретом. То открывала, то закрывала веер.

— Крайне оригинально, — произнесла она наконец, — но не для моей Минки.

— Почему?

— Слишком смело.

— Слишком смело? Все совершенно закрыто.

— Это мужской наряд.

— Но он с юбкой.

— Да, но верх — чисто мужской фасон. Он напоминает мне… — Эрмина замолчала.

Я знала, что напоминал ей этот фрак. Скандальную картину знаменитого художника из Линца Иоганна Батиста Райтера, которая носила название «Эмансипированная». На ней была изображена женщина со стрижеными волосами, без корсета, одетая в мужские панталоны и с сигаретой в руке! Абсурдное видение, которое никогда не осуществится, потому что ни одна женщина не откажется добровольно от своего единственного оружия, которое подвластно ей в этом мире, — от красоты и элегантности.

— Что может напоминать тебе этот фрак? — удивлялась Валери. — Фасон появился совсем недавно, кузина сама создала эскиз, совершенно самостоятельно, потому что фрак удобнее любого обычного платья для верховой езды.

— Может быть, — строго сказала Эрмина, — но сюртук слишком тесный. Такую облегающую одежду может позволить себе императрица, но не пятнадцатилетняя девочка.

Сюртук в самом деле облегал фигуру, как влитой, без единой морщинки, словно вторая кожа. Фрак для верховой езды сидел просто превосходно, отчетливо обрисовывая дивную фигуру нашей императрицы. Осиную талию. Бедра. Колени. Все контуры подчеркнуты, ни один не скрыт — будь этот фрак на ком-то другом, Эрмина объявила бы его нецеломудренным.

— С портновской точки зрения, это шедевр, — сказала Лилли Цирмиллер, выразив глубочайшее уважение к работе.

— Не правда ли? — подхватила Валери. — Моя кузина шьет в Венгрии. И, если вас это интересует, там шьют не на манекен, а прямо на человека. Примерки очень изматывают, зато все сидит безукоризненно. Само совершенство.

— Что касается того, как сидит, — сказала Эрмина, — кузина прямо-таки парит на лошади. Седла вообще не видно. Оно, вероятно, совсем крохотное.

— Тоже специальный заказ. Практически только вилка.

— Как же она держит равновесие?