Ну здравствуй, это я! - Валерий Перевозчиков

Люди читают книгу, а потом многие стремятся купить диски. Могу сказать, что наш совместный с Володей диск, который наконец-то вышел, спустя 12 лет после его записи, теперь будет продаваться во Франции. Но для меня еще более важно, что поступило два предложения о переводах стихов Высоцкого на французский язык. Они будут переводиться в издательстве «Файярд» и в очень престижной серии «Современные поэты». В этой серии издаются очень крупные поэты, причем в этих книгах не только поэзия, но и комментарии, аналитические статьи. Мне очень повезло с переводчиком — это Жан-Жак Мари, который еще в 60-х годах переводил Иосифа Бродского. Жан-Жак Мари смог передать силу поэзии Высоцкого другими образами, но не менее сильными, чем у Володи. Это очень трудно, но он сумел это сделать.

А кто делал французские переводы двух песен Высоцкого?

Эти песни перевел Максим Лефорестье, наш очень известный певец. Он перевел их, чтобы сделать Володе сюрприз. Но потом получилось так, что Володя их спел, они записаны на одной из пластинок. Спел по-французски, ведь в последние годы Володя очень хорошо владел французским языком.

Были ли интервью с Высоцким на французском языке?

Думаю, что не было… Правда, Володю снимали во время гастролей Театра на Таганке, снимали и на вечере советской поэзии — но без интервью. Кстати, самое интересное Володино интервью было в американской программе «60 минут». На вопрос: «Вы диссидент?» — он прекрасно ответил: «Нет, я — поэт!» Это гениально!

Первые концерты Высоцкого в Париже — почему был выбран зал «Элизе Монмартр»?

Этот зал наиболее подходил именно для этого жанра — авторской песни. Небольшой уютный зал, в котором обычно выступают исполнители своих песен. На Володиных концертах, конечно, были работники советского посольства, русские эмигранты, но мы с Володей очень удивились, что пришли французы. Было много публики с улицы — людей, которые, конечно, не знали русского языка.

Самодельный двухтомник песен Высоцкого, который ему подарили к 40-летию, хранится у вас?

Я не увезла ничего, что связано с творческим наследием Володи. А эти две самодельные книжки в Париж привез сам Володя. И они хранятся у меня как память о нем. Естественно, я храню Володины письма… Между прочим, в них есть первые — самые первые — варианты многих его песен.

Заканчивается работа над переводом вашей книги на русский язык. В январе переводы отдельных глав были опубликованы нашей печатью. И интерес они вызвали громадный, хотя отношение к этим публикациям неоднозначное…

Знаете, единственное, что я хочу сказать: в этой книге все правда. Я написала только о том, что видела или слышала сама. Или о том, что мне рассказывал Володя. В книге нет ни одного эпизода, не связанного с нашей жизнью. Я очень хочу, чтобы люди в Советском Союзе знали: все, что я пишу, — это правда.

Из интервью Gala-Radio 10 декабря 2001 года: «В манере говорить этой неординарной, до сих пор красивой женщины чувствуются ирония и скептицизм, и все же иногда пробивается беззащитность. Недаром она обронила фразу: «Я после всего не верю ни в Бога, ни в астрологию». Мы разговаривали в ее новой квартире на Монмартре в окружении двух породистых овчарок, которые живут у нее уже много лет.

Марина Владимировна, вы поняли, что же такое счастье?

Самое большое счастье — жить. Моих сестер уже нет, и потому дар жизни я особенно стала чувствовать. Мне теперь нужно жить не только за себя, но и за них.

Вас долгое время ассоциировали с героиней купринской «Олеси» — Колдуньей…

«Колдунья» — это уже далеко от меня, несмотря на то, что все время о ней спрашивают и во Франции, и в других странах, когда устраивают встречи со мной. И показывают фрагменты именно из этого фильма. Считается, что это самая своеобразная роль Марины Влади. В те времена я не так много занималась психологией. Получала текст и его играла. Мне кажется, что до сих пор я играю больше как человек, а не как актриса. Я не очень люблю актрис, которые много думают. Хотя есть и среди думающих людей прекрасные артисты.

Это и есть таинство искусства. А как вы перевоплощаетесь в резко отрицательных героинь, где нужно играть не себя?

Думаю, что и сама имею отрицательные стороны. Характер у меня ужасный, так что спокойно могу играть гадких женщин. Почему нет? На самом деле мы все неоднозначные люди, у нас есть все цвета. Чтобы иметь один красивый цвет, нужно иметь много разных красок.

Вы как-то говорили, что ради детей могли не поехать в командировку, отказаться от роли в кино?

Я думаю, что всю жизнь была прежде всего женщиной, а не актрисой. Больше всего меня интересует собственная жизнь: мои дети, мои мужья. Но я ничем не жертвовала. Я родила детей, я долго их воспитывала, потом снова снималась. У меня была хорошая актерская звезда — я всегда могла возобновлять карьеру после длительного перерыва. Это была моя работа, но ради нее я никогда не отдала ни одного дня моей женской жизни. У женщин очень много обязанностей. Надо быть и матерью, и женой, и профессионалом. Мужикам в жизни легче. Возможно, через какое-то время они тоже будут заниматься и детьми, и домом.

Вы снимались вместе с нашим земляком Николаем Гринько в фильме Сергея Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа» о взаимоотношениях Чехова и Лики Мизиновой. Какие остались воспоминания?

Я чувствовала себя тепло и уютно. Гринько был очень интеллигентный, спокойный — во всяком случае внешне. Внутри он, может, был и бешеный, как мы все, но этого не показывал. Замечательный партнер. До предложения Юткевича я хорошо знала Чехова, потому что долго его играла (в театре — «Три сестры», в кино — «Степь»), много читала. Это приглашение было необыкновенным счастьем, но согласие мне далось трудно. Нужно было уезжать из Франции, по крайней мере, на год. А у меня три еще маленьких мальчика. Но потом я встретила Володю, и получился не год, а двенадцать…

А вот там — симпатичная фотография красивого молодого человека с маленькой девочкой. Это кто?

Это мой младший сын Владимир с дочкой… Я всегда считала, что детям можно помочь в жизни, но не нужно их воспитывать. Сейчас вижу их очень редко, потому что они всегда в разъездах. Один — музыкант, живет в Южной Америке, другой был актером, но сейчас живет на Таити своеобразной жизнью, как он сам говорит: «Моя жизнь — мой шедевр». А третий — на юге Франции. Внучка у меня только одна, ей уже 10 лет, но очень много внуков у покойных сестер.

Вы говорили, что главной страстью стало писательство, что вы себя лучше чувствуете не на площадке, а за рабочим столом…

Это естественно, потому что актер нуждается в группе, он работает вместе с другими. А когда ты пишешь, ты один за столом и сам отвечаешь за то, что делаешь. Ты свободен и ты ответствен — это и легче, и труднее. А в кино я не свободна. Пишу чаще всего вечером или ночью, но пишу везде, так как не сижу на месте, — в гостинице, в самолете, где придется. Но когда я этим занимаюсь, то не работаю в театре или кино, потому что не могу смешивать разные профессии. Когда задумываю книгу, куда-нибудь уезжаю, например в Италию. Избегаю людей, рядом только собаки. Первая книга — это воспоминание — память. Потом был роман «Сергей Иванович». Конечно, я никогда в жизни не воевала и не была в Афганистане, но так много слышала об этих мальчишках, что захотелось о них рассказать. И я вошла в образ героя, 18-летнего мальчика. Три года писала и очень жалею, что его еще у вас не читали. Последний роман автобиографичен — «Мой вишневый сад».