Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Скорее всего современные маглы и близко не подошли к границам возможного, установленным магловской физикой. Мир большинства маглов определяется тем, чего можно достичь с помощью автомобилей и телефонов, точно так же, как первобытные охотники и собиратели были ограничены понятиями, которые предоставляли их примитивные орудия. Магловская физика явно допускает такие возможности, как молекулярные нанотехнологии, или метод Пенроуза по извлечению энергии из чёрных дыр, но большинство людей помещает эти факты в тот же дальний отдел мозга, где ютятся сказки и исторические романы: Давным-давно, в некотором царстве. И, поэтому, неудивительно, что магический мир живёт в пространстве, ограниченном даже не фундаментальными законами магии (их просто никто не знает), а лишь поверхностными правилами известных заклинаний. Однажды поняв это, нельзя наблюдать за тем, как используется магия и не вспоминать Национальный Музей Австралии. Даже если первичная гипотеза Гарри оказалась ошибочной, всё равно, невозможно понять, как фундаментальные законы мира делают исключение для человека, произносящего «Вингардиум левиоса». Даже простецкого понимания магии хватает, чтобы создавать вещи, совершенно невозможные с точки зрения магловской физики, такие как Маховики времени или вода, вызываемая из ниоткуда заклинанием Агуаменти. Каковы же верхние пределы возможного, если основные законы мира позволяют одиннадцатилетнему ребёнку с палкой нарушать чуть ли не любое ограничение магловской версии физики?

С таким же успехом первобытный человек мог бы посмотреть на Солнце и догадаться, что вселенная должна быть устроена так, чтобы в ней работала ядерная энергия...

Невольно появляется мысль, что, возможно, двадцать тысяч миллионов миллионов миллионов метров — это не так уж и большое расстояние.

Если бы Гарри должным образом сосредоточился, он смог бы выйти за рамки Абстрактно Рассуждающего Гарри. Выйти настолько же далеко, насколько Абстрактно Рассуждающий Гарри вышел за рамки Сиюминутного Гарри. Глядя вверх, на звёзды, можно попробовать вообразить, что о твоей дилемме подумают далёкие потомки человечества — через сотню миллионов лет, когда звёзды, подчиняясь великому галактическому движению, окажутся на совершенно других местах и все современные созвездия рассыпятся. Есть простая теорема: если знаешь, как бы ты ответил, если бы смог заглянуть в будущее, следует выбрать этот ответ уже сейчас. Если ты знаешь, куда тебе идти, ты уже там. По аналогии (а может быть и по этой же теореме), если ты догадываешься, что подумают потомки человечества о той или иной задаче, следует просто взять это решение, как лучшую из догадок.

С этой точки зрения, идея убить две трети Визенгамота казалась намного менее привлекательной, чем несколько часов назад. Даже если бы это было необходимо, даже если бы существовали факты, что это лучшее решение для магической Британии и вся История пойдёт хуже, если это не сделать... Даже в случае необходимости смерть разумного существа остаётся трагедией. Ещё одной печалью больше на Земле, на Древней Земле, с которой всё началось очень, очень давно.

Он не похож на Гриндевальда. Ничего человеческого в нём не осталось. Его ты должен уничтожить. Сохрани свою ярость для этого и только для этого...

Гарри чуть тряхнул головой, звёзды качнулись перед глазами. Он лежал на каменном полу и смотрел вверх и по сторонам. Даже если предположить, что Дамблдор прав, и настоящий враг — совершенно безумное зло… Через сто миллионов лет органическая форма жизни, известная как Лорд Волдеморт, возможно, не будет сильно отличаться от других непутевых детей Древней Земли. Что бы Лорд Волдеморт ни сделал с собой, какими бы неисправимыми ни казались тёмные ритуалы по обычным человеческим меркам, всё это можно было бы исправить с помощью технологий, которые будут через сто миллионов лет. И если его убить, даже если это необходимо сделать для спасения других жизней, с точки зрения учёных будущего это будет всего лишь ещё одна смерть, о которой можно сожалеть. Как можно смотреть на звёзды и верить во что-то иное?

Гарри смотрел вверх, на мерцающие огни Вечности, и размышлял, что дети детей детей подумают о том, что Дамблдор — возможно — сделал с Нарциссой.

Но даже если формулировать вопрос таким образом — спросить, что бы подумали потомки человечества, — ответ всё равно будет базироваться не на их знаниях, а на твоих. Всё равно он придёт из твоего разума, и может оказаться ошибочным. Если ты сам не знаешь сотый знак после запятой числа «Пи», ты не знаешь, что получат дети детей детей, несмотря на то, что для них это будет тривиально.

* * *

Гарри медленно — он лежал и смотрел на звёзды дольше, чем планировал — поднялся и сел. Потом встал (затекшие мускулы заныли) и подошёл к краю каменной площадки. Зубцы, ограждавшие площадку, были невысоки, недостаточно высоки, чтобы обеспечить безопасность. Они скорее просто обозначали край, и Гарри не стал подходить к нему слишком близко, он не хотел испытывать судьбу. Посмотрев сверху на территорию Хогвартса, он испытал предсказуемый дискомфорт, чувство дезориентации, которое обычно называют головокружением. Мозг подавал сигналы тревоги — вероятно, потому что земля была так далеко. До неё было, пожалуй, метров пятьдесят.

Отсюда, похоже, следовал вывод, что нечто должно оказаться невероятно близко, чтобы мозг смог постичь его в достаточной мере, чтобы испугаться.

Редко какой разум может похвастаться чувствительностью к тому, что не достаточно близко, не достаточно скоро, не под самым носом, не в пределах досягаемости...

Раньше Гарри воображал, что для похода на Азкабан нужен взрослый сообщник. Нужно тщательно всё спланировать — портключи, мётлы, чары невидимости. Ведь необходимо как-то добраться до нижних уровней, чтобы его не заметили авроры, а затем пробиться к центральной яме, где ждут тени Смерти.

И этого было достаточно, чтобы отложить план на потом, на будущее, на безопасное расстояние от сейчас.

До сегодняшнего дня он не понимал, что нужно всего лишь найти Фоукса и сказать ему, что время пришло.

Опять всплыли воспоминания, воспоминания, которые возвращались снова и снова. И хотя камень под ногами не был гладким, как металл, хотя вокруг было небо, и луна светила ярко, почему-то было легко представить себя запертым в длинном металлическом коридоре, освещённом тусклым оранжевым светом.

Ночь была тихой, достаточно тихой, и голос из воспоминаний звучал отчетливо.