еще и кисти рук до хруста костей и треска кожных покровов, чтобы уж если и заплакать, то не от слов и его, а от действий и своих, от
боли же, ну и как бонус еще затем —
не зареветь, не завыть на луну и как тот еще одинокий волк, просто выплеснуть эту самую свою жидкость с теми же все кровью и по́том и больше же никак не показывать и не показать свой надлом, разлом и свою же разрушаемость, разбитость, сломленность и прямо же здесь и сейчас, с ним
убитость. В то же время как он сам, не добившись никакого адекватного эффекта, как и какого-либо такого же более-менее вменяемого ответа, помимо и
автономно первого отрицательного же, грузно выдохнул, повторил ее движение головой и притянул ее к себе, в свои объятия, накрыв ее сжатое изнутри, как и сжавшееся же внешне тельце своими руками, поверх ее же собственных и ее же самой. На что она вновь никак не ответила на его
первый шаг, как и само же его объятие, что уже пусть и никак в
первый же раз, но и все же кольнуло его, несильно, да, но и вновь же достаточно, чтобы понять, что она не только расстроилась и обиделась, но еще и скрылась, закрылась от него и прямо-таки максимально, по всем же своим фронтам. А что там еще и ему же самому тот же все Александр говорил ранее про ее
скорлупу? И что он, с его же все слов, сделал с ней, здесь и сейчас
так? — Прости, что сорвался… — прижавшись губами к ее правому уху, прошептал он, пытаясь вновь наладить хоть так и какой-то уже контакт с ней, пусть даже и с нуля — если уж не услышит, то ведь точно послушает. Да и руки же ее зафиксированы им же — поднять их к ушам она не сможет. Ну а кислить и горчить своей травой, как и не созревшей еще сиренью, может хоть сколь угодно — хуже, чем прежние ее
адамантиевы когти и шипы с иглами, уже точно ему не будет. — Это — было
не для тебя. Да, как и прежде…
как и всегда же в подобных и
не случаях, когда я вдруг и выхожу из себя! Я
не на тебя это все здесь и сейчас сорвал… и как до еще же
срывал… а на
нее и…
остальных. На них же всех!
Тут и…
там. Кто сделал это все с тобой на момент, Соф! Да…
Да и я же сам — не дурак, не тупой… чтобы понять, что в здравом уме и при твердой же памяти… в которых ты пребываешь повсеместно и постоянно же двадцать пять, а то и
шесть на семь… ты бы не сделала этого с собой и…
сама. Да и не попросила бы! Разве что, кхм, возможно, потом… когда бы выбрала наконец сторону. Или вообще же
никогда, оставшись при своей и в
своем… в
себе же! Хоть и не факт, конечно, что
кто-то бы тебе это и позволил… даже, а и
тем более тогда,
когда и
как, кстати… — усмехнулся он, прервавшись, уже не скромно и не про себя, зная же уже прекрасно и будучи же буквально знакомым с тем
первым — на место же и этого самого
кто-то, кто бы лично и один боролся не на жизнь, а на смерть за ее же чистое тело, пусть и не во всех аспектах, разрезах да и частями, но и явно же еще чуть большими, чем и есть же уже сейчас. И хотел было уже продолжить в таком же назидательном тоне-ключе, но почувствовал, как она в его руках завозилась-заворочалась, явно не согласная с этим и облегченно выдохнул, испустив хоть какое-то свое внутреннее напряжение таким образом, почти что уже и наэлектризовавшееся от внешнего, получив хоть и такую, но реакцию на себя. И, погладив ее почти неощутимо по спине, сменил курс разговора, лишь немного напоследок сакцентировав его на прошлой теме. — Но и опять же!
Опять же — в
таком… формате. И что в том, что и в ином же случае… Да и с
не таким — тоже можно было бы компромиссы к минимуму свести…
Но! Не суть же уже… Я не виню тебя! В этом — нет твоей вины. Не было. Нет. И не будет! Но и не говоря же тут вновь об утаивании, так еще и знании… с какой-то же там своей-
твоей горы и бухты-барахты-
ее… Карины, а не нас самих… обо
всем-не-всем же и
ранее этом!
На что София вновь обидчиво взбрыкнула и фыркнула в его же правое плечо, близ шеи, но все-таки нашлась, собралась и промолчала, пока лишь еще подбирая слова и продолжая хранить тишину, хотя бы более-менее и снаружи себя, не прерывая и его же монолог, так еще и успев же где-то между быстрым движением опущенных же своих рук собрать молнию воедино и дернуть все же по ней сам бегунок вверх, хотя бы и до груди, чуть ниже ключиц застегнув кофту, и тут же, будто бы невзначай и так все и задумывалось-планировалось ей, обняла его в ответ. После чего уже и у него самого, пусть еще не совсем, как и не в совершенстве, но отлегло: начало вновь было положено и да, пусть и такое же все какое-никакое, как и сам же между ними диалог, будучи на зачине его же собственного монолога, но и все же ведь он был, был-таки восстановлен и налажен.
— Если бы мы не делили с ней одну раздевалку и я бы не сбегала, кхм, бегала к ней… — едва только начала вставлять свою лепту она, как и он сам закончил, как и тут же прервалась и исправилась, только заслышав его надсадное тихое шипение у своего уха, будто и воздушный же шар сдувался там же, хоть ничего подобного, как и не под рукой ни у него, ни у нее не было — только кого и без ни: да уж кого-кого, а кого-то как раз таки и без того оказалось навалом, ведь и в виде же все того же самого него-Егора, надувающегося затем тут же, ко всему же прочему и исходящему же из, злостью, яростью и гневом, чего всегда и во всем же, так или иначе связанном с ней и тут же направленном против нее же, было в нем хоть отбавляй,
