Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

пальто были вышиты вензеля, а значит, он из «знатных».

Засада на меня организована чин по чину, не придерешься.

Пребывает тип явно в отличном настроении. Улыбочка, вон, аж до ушей. Доволен происходящим, аки слон. Если не хорохорится, конечно, а это вряд ли, ибо устроители этой засады очевидно уверены в том, что «бьют» наверняка.

— … день добрый, барышни, и прошу прощения за столь внезапное вторжение!..

— Ничего страшного, ваше благородие! — перебил его я, и на моей физиономии заиграла столь же жизнерадостная улыбочка, как и у него.

— Высокоблагородие. — поправил меня он.

— Извините, в чинах не разбираюсь. — соврал я, и моя улыбочка стала еще шире. — Милости прошу к нашему шалашу, как говорится. Чем обязаны подобной радости прямо с самого утра, ваше высокоблагородие?

Охранник присел рядом со мной (однако свой пистолет-пулемет держал так, чтобы в случае чего, тут же применить его против жандарма, у которого оружия видно не было), дабы не создавать толкотню, ибо автомобиль, конечно, большой, но…

Охранница же чуть передвинулась и, таким образом, покинула сектор возможного поражения, если ее сослуживец будет вынужден открыть огонь. И сама также изготовилась к стрельбе.

— Кайа Игоревна, вы дерзкая и острая на язык, это да, но вот другая кошечка дамы Кристины… Отчего это вы так нервничаете, барышня Соловьева, а? — продолжая улыбаться одними губами, спросил он, склонившись к Розе.

Роза, и правда, сидела ни жива ни мертва. Впрочем, понять ее совсем несложно.

— Наверное, попросту обомлела от вашей мужской красоты! — заявил я, беря руку Розы в свою. — Не тратьте попусту время, пожалуйста, нас ждут!

— Меня зовут Анатолем, Семья Петровских. — выпрямившись, представился тип. — И как вы уже наверняка поняли, я имею честь служить в жандармерии Тайного совета.

— Могу я поинтересоваться, по какой причине вы, прекрасный юноша…

А тип этот, и правда, словно бы сошел с глянцевых страниц некоего дамского журнала.

— … устроили для нас это рандеву в столь унылом местечке?

Я указал рукой на окно (закрытое, правда, жалюзи), а затем вынул из кармана видеофон, кинув взгляд на дисплей.

Коммуникационную Сеть, здесь и сейчас, действительно «задавили». И это вызвало у меня нехорошие ассоциации с приснопамятным визитом «доброго дядюшки» в Пансион.

— Кайа Игоревна… — обратившись ко мне, мужчина напустил на себя нарочито суровый вид и, нужно отдать ему должное, выглядит он очень эффектно, — нам доподлинно известно, что прямо сейчас при вас имеется накопитель с информацией, составляющей государственную тайну. И могущей нанести России непоправимый вред, если она вдруг попадет не в те руки. От имени Тайного совета предлагаю вам немедленно и добровольно передать мне этот накопитель. Если вы поступите таким образом…то есть разумно, чего от вас, лица дворянского сословия, и ожидается…то будете освобождены от какого-либо наказания. В конце концов, вас же наверняка используют втемную, пользуясь вашим малолетством. Ну а если решите иначе…

Он пожал плечами, заявив уже нам обеим.

— … что ж, барышни, в таком случае вас ожидают долгие года каторги. Это, не говоря уже про ущерб, который, своим сопротивлением, нанесете вашим Семьям.

Все-таки наркотик не сумел полностью убить во мне страх, да и невозможно это физически. — подумал я, ощущая сейчас то, как всплеск адреналина вновь возвращает меня к жизни, однако лик мой оставался спокоен, словно бы озерная гладь ранним утром.

— Вот. — произнес я, достав из вазы, украшающей салон авто, веточку неизвестных мне цветов, а затем протянул ее Анатолю.

— Что это? — без всяких интонаций в голосе поинтересовался он, глядя на цветок в моей руке.

— Прекрасные цветы — и это все, что я сейчас перевожу.

Заявив это, скосил взгляд на бледную, как мел, Розу, которая неотрывно смотрела на происходящее и от нервного напряжения теребила свободной рукой кукольное платье.

— Значит, добровольно помогать государству вы, барышни, отказываетесь? — спросил он, сделав грозное лицо.

— Мину-у-уточку! — возмутился я, специально растянув слово, а затем, вернув цветок в вазу, продолжил. — Я, равно как и вся Семья Филатовых, делаем для государства Российского все, что только в наших силах и компетенциях! Или у вас имеется иное мнение⁈

— Барышня, своими ужимками вы лишь оттягиваете неизбежное. Накопитель! — мою игру он не принял, протянув ко мне руку.

В этот момент Роза предприняла настоящую, хотя и крайне неразумную, попытку к бегству, метнувшись в сторону выхода. Однако проскользнуть мимо этого типа у нее не получилось. Жандарм схватил назначенную подругу за плечо и…

— Уберите от нее руки! — заявил охранник, а затем обратился к Розе. — Вернитесь на место, барышня!

…тут же отпустил ее, и та, дрожа как осиновый лист, уселась на свое место.

Жандармы, а вернее, тот, кто их послал, уверены наверняка, что компромат здесь и сейчас у меня. Интересно, что этот господин (или, возможно, госпожа), дергающий жандармов за ниточки, предпримет, когда искомого у меня не найдут? Вряд ли что-нибудь хорошее.

Интересно, а Консультант сделал то, о чем я его вчера попросил?

— Анатоль, знаете анекдот про Чумака, Кашпировского и телевизор? — поинтересовался я совершенно спокойным тоном.

Петровский вопросительно поднял бровь.

— Конечно же, не знаете, но телевизора у меня все одно нет.

— Так, ладно! Хватит! Как я вижу, по-хорошему вы не желаете! Значит, будет обыск! На выход, барышни! — заявил он, явно потеряв интерес к дальнейшим пререканиям.

— А что случится, если мы и с места ни сдвинемся? — улыбнувшись одними губами, спросил я.

— Тогда вас выведут под руки, причем ваша же охрана. — ответил Анатоль, посмотрев на охранника. — Желаете убедиться в этом, барышни? Не проблема!

— Нас что, станут обыскивать прямо на улице? — подала голос Роза.

— В специальном помещении, разумеется. — ответил Анатоль, поглядев на нее, словно на идиотку.

— Я желаю позвонить своей Госпоже! — продолжила Роза.

— Не положено. — ответил жандарм. — По крайней мере, до конца обыска.

Похоже, это не только против меня идет игра, но и против царской любовницы. А связь глушат затем, чтобы она не успела принять никаких контрмер, когда компромат найдут у ее прихвостня.

— Обыск будет проводиться без свидетелей и понятых? — поинтересовался я, глядя на то, как в наш