Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ) - Priest P大

Янь Цюшань тут же остановился и резко распахнул глаза.

— Что…? — прошептал Чжичунь.

— Ты слева от меня? Ты только что взял меня за руку? — пробормотал Янь Цюшань, так и оставшийся стоять с видом истукана.

— Как ты узнал? — удивился Чжичунь.

— А теперь отпустил… отпустил и снова взял, — взволнованно произнес Янь Цюшань.

Чжичунь невольно затаил дыхание и снова разжал пальцы. И в этот самый момент Янь Цюшань подсознательно сжал кулак, силясь удержать его.

Чжичунь тут же схватил его снова, касаясь покрытой шрамами и мозолями кожи.

Янь Цюшань осторожно стиснул его пальцы, чувствуя прикосновение холодной… металлической ладони.

Пять лет назад, когда Сюань Цзи подарил ему драгоценный флакон с русалочьей кровью, он был на седьмом небе от счастья. Но потом сам собой возник вопрос: что делать с этой кровью?

Как его древние предки восстанавливали клинки?

Они с Чжичунем вновь оказались в тупике. Им пришлось перерыть множество старинных книг, оставшихся от подразделения Цинпин.

А когда Шэн Линъюань, наконец, проснулся, он пригласил их к себе. Убедившись, что искусство ковки золота не покинуло Янь Цюшаня, Его Величество подал мужчине идею.

Он должен был создать печь.

Когда Янь Цюшань впервые столкнулся с силой искусства ковки золота, его едва не разрубило пополам. Чжичунь расплавил часть своего клинка, чтобы залатать рану, и это совпало с первоначальными замыслами императора. Янь Цюшань выжил и унаследовал древнее знание.

Вернувшись в мир людей, Шэн Линъюань поддался своему упрямству и чуть было не убил этих двоих. Теперь же карма настигла его. Немного придя в себя, он решил включиться в отношения «учителя и ученика». В прошлом он не успел доработать искусство ковки золота, и теперь, Шэн Линъюань вынужден был принять Янь Цюшаня под свое крыло и вести его по пути самосовершенствования. Он научил его, как заставить русалочью кровь слиться с костями. Искусство ковки золота постепенно очищало осколки Чжичуня, сокрытые в теле Янь Цюшаня, пота тот усердно совершенствовался, питая энергией сломанный клинок.

Это был долгий и трудоемкий процесс, осколки приходилось очищать постепенно, один за другим, и Янь Цюшаню следовало запастить терпением. Его Величество говорил, что процесс самосовершенствование не любит спешки. Поспешишь — не достигнешь цели.

Однажды Шэн Линъюаню в голову пришла идея. Задуманное могло сработать в теории, но не сработать на практике. Никто и никогда такого не делал, и не с кого было спросить о результатах.

Последние пять лет Янь Цюшань трудился и днем, и ночью, ему удалось очистить около четверти всех осколков.

Но ничего не произошло.

Янь Цюшань не сдавался. Со временем он привык, что рядом всегда была маленькая деревянная кукла.

Но все это было лишь для его успокоения. На деле же, Янь Цюшань практически опустил руки. Однако ему все же удалось убедить себя продолжить самосовершенствоваться.

Но порой... он просыпался среди ночи и больше не мог заснуть. Он сильно тосковал по спокойному дыханию у своей подушки.

А сегодня он впервые прикоснулся к своей мечте.

На миг Чжичуню показалось, что в глазах Янь Цюшаня заблестели слезы.

— Идем! — крепче сжав в ладони пальцы своего невидимого возлюбленного, Янь Цюшань понесся сквозь ночь, — скорее, идем домой!

— Куда ты несешься, помедленнее…! Командир Янь, успокойся!

Но Янь Цюшань был слишком взволнован, чтобы сохранять спокойствие. Ему хотелось сократить расстояние до цуня и больше не медлить ни секунды. Он желал одним махом перескочить десять, а то и сто лет.

Сегодня это лишь расплывчатые очертания ладони, а завтра он сможет коснуться каждого пальца, запястья, тела, ног и, наконец, лица…

Его Величество говорил, что путь самосовершенствования труден и долог. Тот, кто идет по нему, идет против законов небес. И то, как далеко он сможет зайти, зависит только от его решимости.

Янь Цюшань не надеялся прожить тысячи лет, но он чувствовал, что, если проведет остаток своей жизни в ожидании чуда, то обязательно станет бессмертным.

Не это ли называют счастьем?

Экстра 7

Сюань Цзи никогда не пользовался стулом по назначению. Если сиденье было достаточно широким, он обязательно забирался на него с ногами, иногда поджимая их под себя, иногда скрещивая. Похоже, Сюань Цзи опасался, что, если у него вдруг где-нибудь зачешется, он просто не достанет до нужного места.

Но раньше он вел себя куда возмутительнее и не стыдился закидывать ноги прямо на стол.

Шэн Линъюань дважды предупреждал его об этом, действуя крайне деликатно, чтобы ненароком не обидеть этого невежу, но оба раза Сюань Цзи пропустил его слова мимо ушей. На третий раз Шэн Линъюань не выдержал и обездвижил его, подвергнув одной из десяти жесточайших пыток: щекотке ступней. Сюань Цзи вопил и восемь раз назвал Шэн Линъюаня братом, прежде чем тот, наконец, смилостивился.

После этого Сюань Цзи отказался от своей вредной привычки. А у Шэн Линъюаня в Управлении появилось новое прозвище: «Гроза преступников Шэн».

— Тц, — фыркнул Сюань Цзи. Он забрался на сиденье с ногами и стер половину начертанного на планшете заклинания. После чего, коварно ухмыльнувшись, потянулся и лениво распластался на столе. Немного подумав, он пальцами «прошагал» к сидевшему на другом конце стола Шэн Линъюаню, и нагло отодвинул его вещи, требуя внимания.

— Почему я должен разбираться с этими шаманскими проклятиями? Это так скучно!

Шэн Линъюань увлеченно возился с новым фотоаппаратом, он ловко перехватил пальцы Сюань Цзи, спасая инструкцию, которую тот едва не сбросил на пол.

— Оставь, я сам займусь проклятиями.

Но Сюань Цзи, как зомбированный, бросился вперед, сгребая в охапку лежавшие на столе бамбуковые дощечки.

— Нет, это сделаю я!

Сюань Цзи не хотел, чтобы Шэн Линъюань возвращался к «Книге шаманов Дунчуаня», потому он вызвался помогать Его Величеству, записывая тексты под диктовку.

Оглядываясь назад, Сюань Цзи понимал, что за годы жизни в Дунчуане не сделал ничего полезного. Он только ел и ворчал на Алоцзиня, и почти ничего не знал о жизни клана шаманов. Будучи ребенком, он успел выучить несколько случайных заклинаний, и теперь встречающиеся на древних табличках символы казались Сюань Цзи знакомыми. Но столкнувшись с парой тройкой затруднений, он побоялся прослыть дураком и пытался при случае восполнять пробелы.

Когда дело касалось обычных заклинаний, Сюань Цзи еще справлялся, но, когда наступал черед проклятий и запрещенных искусств, работа стопорилась. Сюань Цзи обладал особым талантом: он мог с легкостью разгадать принцип любого колдовства, лишь раз столкнувшись с ним. Однако, если умом он все прекрасно понимал, руки с этим не соглашались.

Дань Ли не успел обучить его в бытность свою многоуважаемым наставником. Когда Сюань Цзи обрел тело, некому было направлять его. Он двигался наощупь, часто прибегая к нестандартным решениям, из-за чего в его знаниях возникло множество пробелов. Трехтысячелетний демон — не малое дитя, впервые столкнувшееся с изучением проклятий. От старых привычек нелегко избавиться.

Сюань Цзи пытался начать с хорошо знакомого ему «обратного течения», но Его Величество раз за разом заставлял его все переделывать.

— Я же использовал это заклинание в прошлом, на допросе того слепца. Почему оно не подходит?

— То, что ты можешь его использовать еще не значит, что сможет и кто-то другой. Чем проще заклинание, тем выше требования к заклинателю. С твоим уровнем совершенствования для «обратного течения» хватит и пары штрихов. Но попади оно в руки обычного человека... Чтобы использовать его, потребуется недюжинный талант.

Шэн Линъюань вскинул руку и демонстративно начертил в воздухе дугу.

— Простые заклинания не требуют четких линий.

Сказав этом, Шэн Линъюань щелкнул пальцами и из нарисованной дуги «выросла» цветочная гирлянда. Гирлянда медленно подплыла к Сюань Цзи и взорвалась, словно снегом осыпав его золотыми хлопьями. Казалось, Сюань Цзи с ног до головы покрывали блестки.