Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии - Аксель Петерманн

Когда мы заговариваем о его семье, Рольф Хармс выглядит печальным. Ему трудно вспоминать о своих двух детях, хотя он не общается с ними уже 20 лет.

Бывают моменты, когда мне становится жаль этого человека, хоть я и не хочу, чтобы такие чувства овладевали мной.

Постепенно мы подбираемся к разговору о его преступлениях. Я чувствую, что Хармс только этого и ждал. В то же время ему все еще трудно смириться с тем, что на его счету смерть двух человек. Не знаю, почему он хочет обсудить это. Может быть, это просто желание понять необъяснимое? Я замечаю, что Хармс очень хорошо разбирается в теме судебно-медицинской экспертизы. Это наталкивает меня на мысль попробовать провести один эксперимент.

Я прошу его вспомнить, что произошло на карьерном озере. Рольф Хармс без колебаний отвечает на мои вопросы и вдруг становится очень разговорчивым. Я слушаю его, буквально затаив дыхание, и не показываю своего испуга. Никогда прежде никто не описывал мне чью-либо смерть в таких подробностях. Мне приходится сосредоточиться, чтобы точно записать ответы на свои вопросы.

– Известны ли тебе физические реакции человека, когда его душат?

– Да. Из отчетов экспертов, из материалов следствия и из того, что сказал эксперт на суде. Через несколько секунд, это может занять до 30 секунд, наступает обморок. Затем смерть. Через 3–4 минуты. В промежутке человек борется за жизнь. Начинается дрожь. Паника тела.

– Что это значит?

– Жуткий испуг. Тело не хочет умирать.

– Как еще реагирует человек?

– Задыхается. Ему нужен воздух. Он краснеет. Постоянно трясется.

– Как это было с тем молодым человеком?

– Он сидел на земле. Я встал позади, накинул петлю ему на шею и затянул ее. Он стал хвататься за горло и задыхаться. Не знаю, как долго это продолжалось. Я просто смотрел на него, видел его руки на узле. Потом он потерял сознание. Его руки просто обмякли, а ноги начали трястись. Руки тоже. Все тело. Сколько все длилось, не представляю. Мне показалось, целую вечность. Я чувствовал апатию и в какой-то момент понял, что сейчас решается, выживет он или умрет. Я простоял так несколько секунд, а потом попытался развязать узел. Получилось не так быстро. В какой-то момент я снял веревку с его шеи. Но тогда он был еще жив.

Описание пугает. Такого обилия деталей вы не найдете ни в одном документе расследования, ни в одном учебнике. Для меня это явно воспроизведение того, что человек пережил сам. Осторожно перевожу разговор на другое преступление – убийство Герты Мальштедт. Мне хочется узнать, есть ли у него подобные воспоминания и по этому случаю. Но мои усилия тщетны. Рольф Хармс якобы ничего не знает о последних минутах преступления. Он охотно добавляет: «Не могу сказать, поступил ли я так же с Гертой Мальштедт. Но я могу себе это представить».

Это первый шаг вперед, Рольф Хармс начинает анализировать содеянное. Он уже не отрицает свою вину настойчиво, как делал это в течение многих лет. Позже я узнаю, что он рассказывал нечто подобное психиатру на беседе в группе. На нашей следующей встрече я хочу спросить у Хармса, испытывал ли он сильный стресс перед совершением преступления. Стресс часто является решающим моментом для серийных убийц. Из человека, имеющего скрытое желание совершить злодеяние, они становятся преступниками. По-другому они не могут справиться с конкретной стрессовой ситуацией.

Проходит несколько минут, прежде чем Рольф Хармс дает мне ответ. В своих мыслях он сейчас где-то далеко. Мой собеседник рассказывает об одном местном пациенте, которого я тоже знаю: «Более 35 лет назад этот человек „зверски зарезал“ женщину после дискотеки». По крайней мере, так гласили заголовки газет. Поскольку рядом с убитой лежал букет роз, который он заранее купил для нее в танцевальном клубе, в прессе его прозвали Убийцей с розами. Это дело мне запомнилось. В то время я еще проходил обучение и только недавно закончил стажировку в убойном отделе. Хармс выдергивает меня из моих воспоминаний, когда произносит: «С ним уже нельзя иметь никаких дел. Он теперь ничего не понимает, совсем спятил. Надеюсь, я никогда не стану таким же».

Не понимаю, зачем Хармс мне все это рассказывает. Только теперь он возвращается к моему вопросу. Да, у него был сильный стресс. Он сам виноват в сложившейся тогда ситуации: отсутствие работы, двое маленьких детей, о которых нужно заботиться. Требовательная мать, предстоящая свадьба: «Я больше не мог все это выносить. И вдобавок ко всему – ежедневное пьянство. В тот день, когда случилась эта история с подростком, я даже пропил социальное пособие».

Выслушав эти слова, я смотрю на Рольфа Хармса. Он сидит, ссутулившись, напротив меня. От его самоуверенного поведения мало что осталось. «Во второй раз все шло примерно так же. Во мне накопилось столько ярости. Департамент здравоохранения отказался оплачивать мою реабилитацию. Я хотел снова стать трезвым и начать новую жизнь после тюрьмы. Выйдя из-за решетки, я сразу же отправился к матери, но там было еще хуже. Она просто-напросто отреклась от меня перед своим новым ухажером. Представляете, заявила, что не знает собственного сына. Ненавижу ее за это. В общем, я вернулся в Бремен весь в бешенстве, наскреб денег, купил бутылку водки и напился. Я вообще все это время не просыхал».

Мы снова приближаемся ко второму преступлению – убийству Герты Мальштедт. Мне любопытно узнать, заговорит ли Рольф Хармс на этот раз. Замечаю, как ходит вверх-вниз его кадык, когда я прошу его описать мне квартиру Герты Мальштедт. Быстро становится ясно, что он хорошо помнит тот вечер. «Я вижу, как мы оба сидим на диване. Прямо рядом с дверью. Пьем пиво, курим и разговариваем. О ее работе по уходу за пожилыми людьми». Что произошло потом? Рольф Хармс снова замолкает, у него пока не хватает смелости рассказать. Теперь он заявляет, что нюхал кокаин. «Эта дрянь была у меня в пачке с презервативом». Я говорю, что не верю ему. Он просто не хочет признаваться в сексуальном насилии над Гертой Мальштедт. Этот человек слишком труслив, чтобы признаться в содеянном.

Начинает складываться такая ситуация, которую я не должен допустить. Беседа принимает форму допроса. Но у меня нет желания сейчас играть роль дознавателя. Я не хочу выглядеть так, будто меня интересует только его запоздалое признание.

Заканчиваю разговор и обещаю Рольфу Хармсу, что свяжусь с ним. Мой собеседник не ожидал такого