Обманутые сумасшествием - Андрей Попов

– Ты кто, странник?

Из динамиков раздался тугой хриплый голос:

– Чер-р-рная-причер-р-рная Леди с кинжалом в руке! — а потом громкий смех Айранта: — Да это я, не бойся!

– Чего приперся?

– Надо поговорить с глазу на глаз.

– Я тебя слушаю.

Айрант присел рядом на борт планетохода и несколько секунд молчал, слушая тишину. Затем издал какой-то неясный звук, родственный вздоху, и громко произнес:

– Вот тебе мои подозрения: это — Линд.

– С чего ты взял?

– Явных доказательств у меня нет, но многие мелочи, которые я замечал за ним за время полета, свидетельствуют в пользу этой версии. Во-первых: его туманное прошлое. Я хорошо осведомлен о твоей жизни, мне охотно рассказывал о своих религиозных похождениях Фастер, но как только я пытался заговорить с Линдом на эту тему, как он ловко увертывался, и я чувствовал по его глазам: он что-то скрывает… Более того, я прочитал его досье…

– Какого черта ты рылся в моих бумагах?!

– Заткнись и слушай! Там написано, что он закончил физико-математический факультет, помимо медицинского колледжа. Уж с кем, с чем, а с математикой у меня роман с самой юности, девки мне и то так голову не морочили, как эти закорючки и формулы. Как-то я задал ему несколько вопросов по дифференциальным исчислениям и понял, что он в этой области пень без листиков. Значит — в досье липа! Поехали дальше: в наших спорах с Фастером, которые жарко горели в первые дни знакомства, он ни разу не выступил явно против религии, следовательно предположение: не является ли он сам тайным членом какой-то секты? Еще слушай: как-то я зашел к нему в каюту порассуждать о первичности бытия и сознания, а он, сволочь, едва меня заметив, резко захлопнул чемодан и задвинул его под кровать. Я вежливо спросил его: в чем секреты? Он так же вежливо послал меня по тому самому адресу. Потом заметь: кто вызвал тебя на связь, чтобы оставить Оди одного? Как будто знал, что именно в этот момент с ним должно что-то случиться… Ты хоть задумывался над этим?

Капитан многозначительно вздохнул. Факты были по сути своей мелочные, но в совокупности что-то из себя представляли. При полнейшей прострации ума уже не знаешь что и думать и хватаешься даже за версии сотканные из воздуха.

– Действительно, стоит поразмыслить. Следи за ним на всякий случай.

– Все. Я пошел. А ты тут мозги свои поболтай в черепе, может че умное надумаешь.

Рослая фигура Айранта медленно растворилась в темноте, как явление святого угодника, невесть откуда пришедшего и невесть куда исчезнувшего. А весь его монолог, если оттуда выкинуть не упомянутые в тексте матершинные слова, слишком смахивал на ангельское откровение. При этом надо учесть, что все, происходящее на Флинтронне, казалось затянувшимся наваждением заболевшего рассудка.

Линд, Линд, Линд… Его образ всплыл в памяти капитана: бледное, как у статуи, лицо, но тем не менее мягкое и добродушное. Совершенно спокойный характер, который редко поддавался веянию страстей. Густые черные брови, из под которых смотрел умный, проникновенный взор. А там, в зазеркальной глубине этого взора плавал мутный мир без единого оттенка фальши. Казалось, никто не был так предан своему делу, как он. И увидеть в нем затаившегося злодея ну никак не получалось.

Кьюнг нехотя поднялся, подошел к одному из трупов и что-то долго всматривался в его лицо…

Несколько последующих суток прошли без каких-либо эксцессов. Убийца, если таковой на самом деле существовал, похоже, затаился. Произошло также и некое переосмысление минувшей трагедии. Все успокоились, и на трезвую голову стали приходить более трезвые мысли. Было ли это вообще убийством? Кто и когда прикрепил эту злополучную фотографию к памятнику? Абсолютно исключать в этом деле мелкие пакости прежних похоронных компаний было нельзя. Но вот вопрос: как им было знать, в какой именно момент Оди останется один, чтобы зажглась эта чертова лампочка? Да и к чему такой сложный, запутанный способ его устранения? Из накопившихся вопросов уже можно составлять целый кроссворд. Позже появилась еще одна версия, куда более реалистичная, утверждающая, что кто-то решил просто пошутить над Оди, ни в коем случае не желая ему смерти, а теперь боится сознаться. Кьюнг несколько раз стучал по столу и орал, что если это так, пусть проказник сознается: он будет помилован. Но все молчали, подозрительно косясь друг на друга. Молчали мужественно, стойко и, как показалось капитану, совершенно искренне.

Короче, все вернулось на круги своя — в пустоту непонимания и в темноту полнейшей бессмысленности.

Как-то раз ночью Фастер проснулся от резкого стука в дверь каюты. Странно… ведь есть же звонок. Еще не отойдя ото сна, находясь между бредовой реальностью и еще более бредовым царством ночных иллюзий, он нехотя поднялся, мотнул головой и зажег свет. Затем протер мутную слизь в глазах и прислушался… Может, показалось? Но стук повторился и обрел вполне недвусмысленное звучание.

– Кто там?

– Я… — короткое, немногословное «я», но в тембре голоса чувствовалось что-то знакомое.

– Линд?

– Да. Открой.

Фастер потянулся к кнопке, но его указательный палец как-то сам собой замер в воздухе. В душе закопошились маленькие боязливые демоны, которые жили в ее затаенных уголках и всегда начинали обеспокоено ворочаться, как только чувствовали неладное. Вместо того, чтобы нажать на кнопку, он ее лишь задумчиво коснулся.

– А… в чем проблема?

Позади тикали древние механические часы, их шепчущий маятник успокаивал нервы, а с той стороны минуты полторы не было никакого ответа. Наконец раздался тот же голос:

– Ты что, опять уснул?

Дракон сверкнул глазами, и дверь каюты плавно отошла в сторону. Появился врач в необычной спальной пижаме, в которой его еще никто не видел. Он жмурился от непривычного света и, кажется, что-то разглядывал. Выражение лица — несколько странное и чем-то встревоженное.

– Линд, чего тебе не спится? Заболел, что ли?

– Ты мне нужен на десять минут, тут творится что-то непонятное.

– Сейчас оденусь…

Фастер наспех натянул свой спортивный костюм, прыгнул в тапочки. В голове стоял беспроглядный туман. Он только что окунулся из одного мира в другой, а тут еще какие-то внезапные загадки и явившиеся среди ночи странности. Мысли шевелились еле-еле, пытаясь хоть что-то уразуметь.

Оба направились вниз по запутанному лабиринту переходных салонов. Огни звездолета еле тлели, меланхолично имитируя зенит ночи. В блуждании по этим искусственным сумеркам Фастера вдруг обожгла банальная мысль, что их родная Земля сейчас крутится где-то волчком за миллиарды миллионов миль от этих смердящих коридоров. И на душе стало вовсе как-то погано… Спина впереди идущего Линда все время удалялась, и его приходилось спешно догонять.