Горький вкус любви (СИ) - "Miss Spring"

— Пока никак. Сегодня и завтра надо закончить со всеми вопросами. Послезавтра суд. Я вообще не могу!

— Подожди, а ты с охраной в своём посёлке говорил? Может они что-то видели?

— Нет, в стрессе и не подумал как-то, дурак старый.

— Бывает. Только не старый, а влюблённый. Ты с ними свяжись, а если что, я Ленку попрошу, она съездит. — успокоил друга Титов.

— Хорошо, спасибо.

— Перезвони мне потом.

Воронцов, несмотря на то, что ему срочно нужно было ехать по делам, тут же позвонил на пост охраны. Там ему сообщили о том, что в субботу ближе к 4 вечера, Северцева с чемоданом покинула коттеджный посёлок. Услышанное не только не успокоило, а ещё больше взволновало адвоката.

Люба приехала в обеденный перерыв домой, чтобы перекусить и заодно навестить подругу, за которую сильно переживала.

Она обнаружила Машу в спальне. Та сидела на кровати, обхватив колени руками. Перед ней были разложены листы текста вечерней программы, но взгляд девушки был устремлён куда-то в пустоту.

— Машунь, как дела? Готовишься? — спросила Медникова, присев рядом с ней.

— Пытаюсь, ничего в голову не лезет. — безэмоционально ответила Мария. Боль притупилась, стала какой-то привычной, но не покидала её. Она ощущала себя погрязшей в этой боли, как насекомое в янтаре.

— Пойдём пообедаем, а? Я вот решила домой забежать, тебя навестить.

— Забежать… Ты работаешь далеко. Пришла проконтролировать, чтоб я с собой ничего не сотворила, да? — горько усмехнулась девушка.

— Машка, я в тебя верю. А пришла просто пообедать. Пошли, там тефтельки у меня точно удались!

— Любаш, мне не хочется, спасибо. Я тут посижу, может поработать над текстом смогу.

— Ты второй день не ешь ничего, не выдумывай! Тебе силы нужны! — с возмущением пыталась убедить подругу Люба.

— Сил у меня давно нет. Я не сомневаюсь, что твои тефтельки верх кулинарного волшебства, но я не могу ничего есть, не лезет… Текст не лезет, еда не лезет. Только мне на стенку залезть хочется. — Маша опять обронила слёзы одну за другой. Подруга вздохнула и просто молча обняла её. В этот момент, у Медниковой зазвонил телефон. Она быстрым движением дотянулась до сумки и достала его, но не отвечала, посмотрев сначала на экран, а затем на Северцеву.

— Кто там? — промокнув слёзы и красный нос, спросила Мария. Люба смущённо молчала и показала ей экран смартфона, на котором светилось: «Дмитрий Михайлович Воронцов».

— Маш… — подруга растерялась.

— Не отвечай. — категорично замотала головой Маша.

— Но… Маш… Так нельзя.

— Люба, ради меня. Пожалуйста! — в этот момент, телефон замер, перестав звонить.

— Маш, ну теперь же ты успокоилась, видишь что что-то здесь нечисто? Чего бы Воронцову звонить мне?

— Люба, я не хочу ни в чём разбираться! Даже если там какая-то ошибка с запиской, есть ребёнок! Мать которого не захочет оставаться одиночкой, понимаешь? И между нами двумя он выберет женщину способную подарить ему наследника. Я не хочу ещё большей боли. — снова, взорвавшись, высказалась Северцева.

— Ладно, ладно. Но я думаю, что ты неправа.

Как только заседание суда закончилось, Воронцов сразу же поехал в аэропорт и улетел первым возможным рейсом в Москву. Радость победы омрачалась непонятной ситуацией с Машей.

По прилёту, сев в свой автомобиль, который он оставлял на парковке в аэропорту, Дмитрий сразу решил ехать на радио. Он подъехал к радиостанции и стал ждать, примерно прикинув, что Северцева скоро должна прийти на традиционное собрание всех сотрудников.

Прошло около получаса, когда он заметил знакомый силуэт. Мария быстрыми шагами направлялась ко входу в здание. Мужчина уже было распахнул дверь джипа и собрался выходить, как вдруг увидел, что ей навстречу идёт высокий парень в очках, примерно ма́шиных лет, неся в руках букет цветов. Адвокат замер, наблюдая за ними.

Маша остановилась, о чём-то говорила с незнакомцем, потом приняла букет, улыбнувшись, и, привстав на цыпочки обняла, а следом чмокнула его в щёку.

Воронцов за одно мгновение почувствовал пожар внутри, а следом, тяжкое ощущение, будто его прихлопнули бетонной плитой. Ему всё стало ясно. В голове, будто облаком из прошлого, всплыл момент их разговора в бассейне: «Ну какие ещё молодые и обаятельные мужчины? Мне нужен только ты!», — звучал ма́шин голос. Он со всей силы стукнул кулаком по рулю, не сдержавшись. Было чувство, будто ему плюнули в лицо. Сразу же заведя машину он уехал прочь, оставляя радиостанцию за спиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Маша подходила ко входу в офис радио, когда увидела идущего с другого конца двора Максима Томилина. Макс работал в редакционном отделе и они очень сдружились за время совместной работы. Поначалу, он помогал ей освоиться, терпеливо показывал все закоулки радиостанции и рассказывал о специфике их деятельности, затем, помогал корректировать тексты в соответствии с требованиями и правилами. Он был добрым, милым, лучезарным парнем и стал хорошим товарищем.

— Привет! — улыбнулся Томилин, держа в руках букет гладиолусов. — Как дела?

— Хорошо. — сдержанно ответила девушка.

— Ты что-то в последнее время такая грустная, как будто сама не своя. — издалека начал Макс, переживая за ранее всегда весёлую и радующуюся жизни Северцеву, которая несколько дней подряд ходила как в воду опущенная.

— Да так, тексты не пишутся, да и по учёбе там… Сложности. Не высыпаюсь, немного нервничаю. Ничего, это мелочи. — отмахнулась Мария. — Главное, что мне по-прежнему нравится работать.

— Кстати! О работе! Это тебе. Поздравляю. — «очнулся» парень, вручив ей букет.

— С чем? День радиоведущего вроде в мае…

— Сегодня ровно пол года, как ты работаешь в нашей команде! — Маша не могла не улыбнуться.

— Макс, спасибо! Это так неожиданно и приятно… Ты помнишь… Действительно, уже пол года пронеслось! Спасибо! — и она обняла Томилина, по-дружески поцеловав в щёку.

— Ну вот, ты улыбаешься! Пойдем скорее, а то опоздаем. Кагарлицкая не простит! — и он распахнул перед девушкой железную дверь.

Дмитрий приехал домой. На душе скребли кошки, он не понимал, как мог настолько ошибиться в Марии. В голове один за другим всплывали лишь моменты их абсолютного счастья, о которых вспоминать было очень больно. Кроме того, чувствовалась дикая усталость, которая валила с ног.

Баффи сразу же кинулся его поприветствовать. Мужчина, опустившись на корточки погладил пса, затем обнял.

— Ну что, дружок, теперь опять одни будем? — заглянув собаке в глаза, спросил он.

Оставив чемодан в гостиной, Воронцов сразу же направился в спальню, желая немедленно уснуть, хоть ненадолго забыв всё, что произошло с ним в этот день. На своей тумбочке он увидел кольцо, которое надел Маше на палец совсем недавно. Боль вновь заёрзала внутри, давая о себе знать. Адвокат смотрел на кольцо и снова не верил, что девушки больше нет и не будет рядом. Он горько усмехнулся, бросил украшение обратно на тумбочку и понимая, что силы на исходе, лёг спать. 

Глава 17

Прошло несколько дней. Дмитрий старательно пытался забыть Машу, вычеркнуть все воспоминания о ней, но не мог. Она снилась ему каждую ночь, чем вовсе поставила крест на каком-либо душевном покое. Он так или иначе возвращался к ней в своих мыслях. Было чувство, будто в него вдохнули жизнь, потом просто отняли её, а как дальше жить не сказали. Хотя теперь слово «жить» было для него чем-то нереальным. Существовать, как существовал раньше, пока ему не выдали на руки дело Марии Северцевой. Щемящее чувство тоски по прекрасному и несбывшемуся, раздирающей в клочья душу, теперь постоянно одолевало адвоката.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лечение работой не помогало. Она просто не делалась, пропало вдохновение и желание кому-то помогать. Как он может это сделать для других, если самого себя вытащить не в состоянии? Впервые за свою блестящую карьеру он просто не хотел работать. Пришлось взять отпуск за свой счёт и в Адвокатской Палате и в МГЮА*, и данное заявление вызвало бурю негодования у декана международно-правового факультета, где преподавал Воронцов. Однако, ему было всё равно. Не было сил ни на что: ни на то, чтобы убеждать начальство, что причины данного решения весьма убедительны, ни на то, чтобы пересилить себя и передумать.