Пороховой погреб Европы - Александр Григорьевич Задохин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В поисках союзника страны Центральной и Юго-Восточной Европы все чаще обращали свои взоры на восток, в сторону Советского Союза. В январе 1934 года Постоянный совет Малой Антанты высказался в пользу нормализации отношений с СССР. Следуя этому решению, правительства Чехословакии и Румынии в июне 1934 года установили дипломатические отношения с СССР. Однако Югославия отказалась последовать примеру своих союзников. Югославское правительство не вняло и убеждениям французского министра иностранных дел Луи Барту, который в конце июня 1934 года специально приехал в Белград, чтобы уговорить сербские правящие круги установить дипломатические отношения с СССР. Это было маленькой сенсацией — Белград впервые не пошел покорно вслед за Парижем. И на это имелись весьма серьезные причины.
1933 год стал переломным в судьбе межвоенной Европы: в Германии к власти пришел Гитлер. Берлин взял курс на пересмотр Версальского мира мира, на котором фактически зиждилась вся послевоенная Европа и была построена Югославия.
Этот подкоп под фундамент, на котором стояла Югославия, не мог не повлиять на югославскую внешнюю политику. В Белграде, и не только в Белграде, достаточно быстро поняли, что в монополярной до того Европе появился новый фактор силы. В среде малых европейских государств началась перегруппировка.
Югославия одной из первых стран Европы поспешила на сближение с Германией. Уже в марте 1934 года между этими государствами начались переговоры о заключении нового торгового договора. Обсуждение условий этого договора в скупщине фактически вылилось в поток прогерманской пропаганды. «Между Германией и Югославией нет ни политических, ни экономических противоречий, — заявляли сербские депутаты. — Мы искренне желаем германо-югославского сближения». К весне 1934 года в политических кругах Белграда уже сложилась мощная прогерманская группировка. Германофилы возлагали большие надежды на помощь Берлина в урегулировании итало-югославских противоречий. Кроме того, в Белграде нашли полную поддержку требования Гитлера присоединить Австрию к Германии. Сербские правящие круги считали, что «аншлюсс» (присоединение Австрии к Германии) является меньшим злом для Югославии, чем существование независимой Австрии.
Появление с приходом Гитлера очага новой войны в Европе потребовало перегруппировки и в стане великих держав. Франция начала активно искать сближения с Италией. В Белграде это вызвало панику: за союз с Римом французы могут расплатиться югославскими территориями! Эти шаги Парижа привели к росту прогерманских настроений у сербских властей. Король Александр немедленно отправился во Францию: требовалось добиться от союзника ясности в отношениях.
В Марселе короля встречал министр иностранных дел Франции Луи Барту. Оба политика сели в открытый автомобиль, и кортеж двинулся по улицам Марселя, приветствуемый толпами горожан. И вдруг раздались выстрелы…
Король Александр и Луи Барту были убиты группой хорватских усташей. Если бы король остался жив, он, вероятно, очень удивился бы, узнав, что «заказал» его Берлин — тот самый Берлин, на который в Белграде возлагали такие надежды. В Германии видели в профранцузски настроенном Александре препятствие для сближения Югославии с Берлином, хотя главной мишенью все же являлся не он, а энергичный министр иностранных дел Франции Луи Барту.
Преемником короля Александра стал его 11-летний сын Петр. До совершеннолетия короля от его имени правил регентский совет, который возглавил принц-регент Павел, тяготевший к германофильству. В руках его была сосредоточена королевская власть — напомним, что Югославия по конституции 1931 года фактически была абсолютной монархией.
Убийство короля Александра чрезвычайно обострило итало-югославские и венгеро-югославские отношения. Обе страны фактически являлись базами для деятельности хорватских усташей, из числа которых и были завербованы убийцы короля. А рассмотрение жалобы Югославии на Италию и Венгрию только ухудшило югославо-французские и югославо-английские отношения: обе великие державы были гораздо больше заинтересованы в сближении с Италией, чем в удовлетворении притязаний своего второсортного союзника, который и так никуда не денется. И в Белграде, где издавна привыкли лавировать между разными полюсами силы в Европе, вероятно, в который раз с горечью пожалели о том, что России больше нет… Впрочем, был Советский Союз, но с ним Югославия не желала иметь ничего общего. Оставался Берлин…
«Югославия не следует чьей-либо политике, а идет своим собственным путем и руководствуется лишь своими интересами». Эти гордые слова премьер-министра и одновременно министра иностранных дел Югославии Стоядиновича в реальности маскировали начавшееся с 1935 года стремительное сближение Югославии с фашистской Германией.
До 1936 года в экономике Югославии доминировали Франция и Англия. В конце 1936 года в общем объеме иностранных инвестиций в Югославии доля Франции составляла 17 %, Англии — 14 %, Чехословакии — 12 %, Германии — 0,88 %. Но уже через два года Германия вышла на первое место в югославской внешней торговле и на третье — по объему инвестиций. Югославские военно-воздушные силы заменяли устаревшие «фарманы» на современные «мессершмитты». Югославские сырьевые продукты, в первую очередь цветные металлы, были очень нужны возрождающейся германской военной промышленности. А лидирующая роль Югославии на Балканах облегчала Германии задачу развала системы военно-политических пактов между государствами Центральной и Юго-Восточной Европы, которую успела создать Франция.
Ослаблению позиций Франции на Балканах вообще и в Югославии в частности во многом способствовал мировой экономический кризис начала 1930-х годов. Зато Англии удалось сохранить и даже упрочить свое влияние в Югославии. И с середины 1930-х годов определяющую роль в югославской политике стало играть уже англо-германское противостояние.
В сербских политических кругах существовала достаточно сильная проанглийская прослойка. В первую очередь к ней относилась Сербская земледельческая партия, а также часть сербских радикалов. На Англию ориентировалось и левое крыло Хорватской крестьянской партии. Многие ведущие политики страны — члены королевской семьи, министры, высшие чиновники — были тесно связаны с международной финансовой олигархией, с англо-французским капиталом.
Англия поддерживала Югославию в итало-югославском споре. Это давало Белграду возможность лавировать между Лондоном и Берлином, опираясь одновременно на поддержку тех и других.
Франция к этому времени сблизилась с Италией и поддерживала ее планы реставрации в Австрии монархии Габсбургов для создания противовеса возрастающей мощи Германии. В Югославии считали, что этот шаг угрожает территориальной целостности страны и приведет к восстановлению враждебной Австро-Венгерской империи. Поэтому для Белграда более привлекательным был «аншлюсс», в результате которого Австрия вообще исчезла бы с карты Европы, а Югославия получила бы общую границу с дружественной Германией. Эта позиция Белграда способствовала дальнейшему германо-югославскому сближению.
В январе 1937 года при активном участии германской дипломатии был заключен Договор о вечной дружбе между Болгарией и Югославией. Тем самым фашистская Германия выступила в роли «поборника дружбы двух славянских народов», а система созданных Францией
