Измена. Попаданка на сносях - Елена Белильщикова

несчастную рубашку и охнул от зрелища ровных, почти красивых, не хаотичных ран на спине. Они выглядели болезненно, хотя были довольно неглубокими, и опасности не представляли. Но царапинами Александр их точно не назвал бы.

– Что за чертовщина с тобой происходит? – он немного грубо развернул Рейвена к себе спиной.

Александр потянулся за обрывком простыни, которую приготовила ему Клэр перед тем, как уйти к малышу, и за виски, который она тоже принесла.

Рейвен вздрогнул, когда Александр резко повернул его. Что ж, зато теперь не выглядело странным, что дергался от касаний. Хорошо еще, что слабый свет свечи не демонстрировал все остальное. Уже зажившие белесые полосы шрамов на бледной коже.

– Я же говорил, – Рейвен попытался дернуть плечом, изображая безразличие, но лишь сдавленно застонал и ругнулся от боли. – У меня своя плата.

У него будто не осталось сил сопротивляться. Рейвен послушно выгнулся возле деревянного изголовья, подставляя израненную спину. И лишь сцепил зубы, чтобы перетерпеть, когда начнет жечь. Ведь каждая из ран была до крови. Неопасно, на тонкой грани… умело, как, наверно, сказал бы известный им обоим Грэм.

Александр ошарашено обозревал фронт работ. Некоторые шрамы зажили неаккуратно. Некоторые были будто бы разодраны нарочно, и он с недоверием покосился на Рейвена, не сам ли ухудшил дело, пытаясь держать все под своим контролем. Но не вышло.

– Что ж ты портил такой «шедевр»? – ядовито бросил Александр, все еще злясь за то, что от него пытались утаить правду.

Он нарочно слегка ткнул пальцем даже не в новую, а в подживающую ранку. Рейвен не ожидал этого. Выгнулся и то ли зашипел, как кошка, то ли застонал, чуть ли не до слез. Александр вздохнул и сжалился, перехватывая его пальцы своими.

– Держись. Можешь сжимать крепко. Когда будет больно. Перевязывать не стану, тут нечего, но сам больше к спине не тянись. Надо будет еще мазью обработать, Клэр обещала дать, она заживляет все, – Александр болтал и сжимал руку, смачивая белую тряпицу виски.

«Бедный Рейвен, он такой чувствительный, судя по всему. Или… у него, как у меня в подземельях, темная магия боли растеклась в крови, поэтому ему больнее от подобных ран?» – подумал Александр.

Глава 21

Рейвен нервно сглотнул, сжимая руку Александра. Не хотелось скулить, как мальчишка, которого первый раз ранили! Рейвен стиснул зубы, давя стон, когда Александр коснулся ран, протирая их и убирая кровь. Но тело все равно выдало боль. Напряглось, задрожало. Рейвен запрокинул голову, пережидая, пока жжение не станет меньше.

– Многовато вопросов было бы от лекаря, если каждый раз к нему бегать! – фыркнул Рейвен, а потом посерьезнел, тяжело и рвано дыша. – Каэль сразу огласил, что возьмет взамен. Мою боль. Я согласился. Я знал, на что шел. Просто иногда… он играет по-особенному. Как сегодня.

Рейвен закрыл глаза. Явно жалея, что разоткровенничался. Но пожалуй, о нем и правда никто давно не заботился, вот и открылся.

Александр прервался на минутку, чтобы отложить тряпицу, которой протирал раны и легко погладить Рейвена по спутанным волосам и по шее. Немного застенчиво, неумело. Александр не умел утешать. Но проговорил мягко и по-доброму, обращаясь к нему:

– Тише, я уже почти закончил. Мазью намажу, и боль утихнет. Знаешь, я смеялся над тем, что ты был бы хороший лекарь, но для женщин, которые рожают. А я у себя в отряде перевязывал вечно раненых бойцов. У нас быстро лекаря убили. И я всегда успокаивал во время перевязок раненых бойцов. Говорят, у меня голос такой. Облегчает боль.

Александр улыбнулся собственным словам и увидел, что Рейвен отвлекся. И уже не жмурился так сильно от боли. Значит, и правда голос помог? Но стоило вспомнить о последних словах, и они заставили шумно задышать и продолжить:

– Что значит по-особенному? Это как? Отвечай, Рейвен, а то… самого тебя в подземелья спущу! Твои же! Будет стыдно, если допрошу тебя там, набросив на тебя твои же цепи?!

Рейвен дернулся всем телом, услышав про подземелья. Но со вздохом успокоился, заставил себя успокоиться, точнее.

– Иногда он приходит сам. Ко мне. К своей собственности. Пьет со мной вино в моем же кабинете, поигрывает когтями по дорогому хрусталю, прежде чем заняться мной… – Рейвен тихо и горько усмехнулся, качая головой. – Иногда иначе. Как сегодня. Забирает меня в кошмары, в иллюзии. Где может быть что угодно. Площадь с позорным столбом, где он мой палач. Лес, где меня будут загонять, как зверя, прежде чем наброситься. Любая пыточная камера… Или просто подземелья с цепями. Каэль однажды заставил меня – лучше тебе не знать, какими способами, – рассказать в деталях про плен у тебя. Описать камеру до мельчайшего камушка. Теперь часто играется, помещая меня туда в иллюзиях. Он… любит поиграть. Чтобы измучить и насытиться моей болью. Уже настоящей, как видишь.

Александр вздрогнул, дернулся всем телом и застыл, как вкопанный, услышав про камеру и пытки. Услышав про себя. И сглотнул, чувствуя себя, как перед казнью. Но не спросить не мог.

– Тебе нужно разрывать с ним связь. Как можно скорее. Пока этот демон не добил тебя. Я помогу тебе. Вытащу тебя из этого ада. Обещаю. Но сначала расскажи! Расскажи все… Как он выбивал из тебя признания? Что именно делал сегодня, в иллюзиях? – хрипло проговорил Александр, хватаясь уже за Рейвена.

Дыхание сбилось, сердце бешено стучало. Перед глазами, как на повторе, шло прошлое. Когда Александр, именно Александр, взял в плен Рейвена и мстил ему за несуществующие обиды. Кто же знал, что Грэм окажется такой изворотливой скотиной и наговорит столько вранья про приказы и пытки… Впрочем, зачем Александр себя оправдывал? В своем плену он мучил Рейвена. И оправдывал это тем, что око за око.

Александр посмотрел на Рейвена. Он упорно молчал. Александр не знал, откроется или нет. Но точно понимал лишь одно. Прошлое мучило их обоих одинаково.

Рейвен окончательно повернулся к Александру, садясь рядом. Немного зло, но смотрел бесконечно устало.

– Что ты хочешь услышать, Алекс? Что он выпытал из меня подробности? В самом прямом смысле этого слова «выпытал»? Кажется, тогда это были его когти… да и не только они. Это было долго, и я плохо помню. И что сегодня я увидел ту самую камеру? Висел там в цепях? А я… что ж, я мог представить себя одним из тех беглых рабов, которых