Ультиматум - Гюнтер Штайн

В просторном крестьянском доме вновь установилась тишина. Все энергично принялись за свою работу. Майор Леверенц невольно обратил внимание на то, что офицер штаба фронта привел с собой какого-то немецкого обер-лейтенанта, и тут вспомнил, что Тельген сообщил ему о прибытии одного пленного офицера.

Леверенц предложил обер-лейтенанту Фехнеру сесть, затем поинтересовался, сколько лет обер-лейтенант служит в армии и какую последнюю должность занимал. Выслушав ответы, он рассказал о себе и задачах их делегации. Для себя он решил, что Фехнер — вполне симпатичный интеллигентный человек, не столько жестокий по характеру, сколько ожесточенный. Здесь Леверенц невольно вспомнил лейтенанта Вильфердинга, застрелившегося перед капитуляцией немецких войск в Сталинграде. Воспоминание о лейтенанте заставило Леверенца не спешить оказывать давление на пленного с наскоку.

Усталость после первого допроса, недоедание и подавленное общее состояние не позволяли Фехнеру обрести спокойствие.

— Скажите, господин майор, почему вы сотрудничаете с коммунистами? — резко спросил он. — Ведь вы же кадровый офицер!

— Сначала вы мне скажите, почему вы лично не отказались служить у нацистов?

— Потому что… сейчас идет война. Я полагал, что мне надлежит защищать свое отечество.

— Став живым свидетелем гибели шестой армии под Сталинградом, я понял, что нас предали. В течение многих лет нас вводили в заблуждение, а потом предали. Так же, как и вас, погнали на бойню. Ради каких угодно целей, только не ради интересов Германии. Как мы до этого дошли? Что будет с нами дальше? Эти вопросы я не раз задавал себе, находясь в лагере для военнопленных. Сначала я всего этого не понимал. Но после знакомства с некоторыми работами Ленина и Энгельса, долгих бесед с коммунистами я нашел ответ на эти вопросы.

— И обрели веру?

— Господин обер-лейтенант, вы, как мне кажется, далеко не поверхностный человек, — оживленно заметил Леверенц и подумал: «Он недоверчив, разочарован, но ищет правду». А вслух продолжал: — Подумайте хорошенько над тем, что происходит вокруг. Ведь кроме коммунистов на свете есть буржуазные ученые, некоммунисты, которые по-своему объясняют причину кризисов и войн. Или возьмем, к примеру, инфляцию, которую мне пришлось лично пережить, а что, спрашивается, прячется за ней? Вы пожимаете плечами, а коммунисты знают ее причины, они могут объяснить ее появление, подкрепив свою точку зрения множеством фактов, цифр и примеров. Нет, господин обер-лейтенант, все это гораздо сложнее и глубже, чем вопрос о вере или доверии.

Попросив извинения, Леверенц вышел, но скоро вернулся с тарелкой в руках, на которой лежали хлеб, сало и нож.

— Вы, видимо, проголодались, поешьте.

Дружеский тон майора понравился Фехнеру, и он решил поговорить с ним, выяснить кое-что для себя, узнать о деятельности Союза немецких офицеров, членом которого являлся Леверенц, расспросить его о войне и о нем самом.

Тем временем генерал Зейдлиц вернулся в здание. На своем столе он нашел записку, на которой было написано следующее: «Обер-лейтенант Торстен Фехнер, командир батареи штурмовых орудий. Поговорите с ним по просьбе майора Ахвледиани».

«Фехнер?» Зейдлиц задумался, где и в какой связи он совсем недавно слышал эту фамилию. Генерал немного помедлил. Он почему-то вспомнил о предложении Хахта и невольно задумался над тем, что за человек этот лейтенант, которому в штабе фронта доверяют лететь на самолете к Манштейну. Быть может, стоит послать с таким заданием кого-нибудь из членов делегации? Зейдлиц понимал, что он должен поддержать это предложение. Генерал все еще не терял надежды на то, что оказавшиеся в котле генералы, и прежде всего Либ и Штеммерман, убедятся в бессмысленности дальнейшего сопротивления. Эта надежда вселяла в генерала силы и воодушевляла его.

Когда к генералу привели Фехнера, Зейдлиц поздоровался с ним и сразу же спросил, в какой связи и когда могло упоминаться его имя в последние дни.

— Скорее всего, называлось имя моего отца, командира бригады полковника Кристиана Фехнера, а не мое, — ответил обер-лейтенант. Ему в тот же миг вспомнилась последняя встреча с отцом в прошлый четверг. «Сегодня я говорил бы с ним иначе. Мы бы нашли общий язык», — подумал он.

Расхаживая взад-вперед по комнате, Зейдлиц поинтересовался, в каких отношениях находится полковник Фехнер со Штеммерманом, Либом, Гилле и другими командирами дивизий, когда обер-лейтенант видел в последний раз своего отца и как тот отнесся к ультиматуму, предъявленному русскими.

Ответы Фехнера не совсем удовлетворили генерала, так как обер-лейтенант кое о чем был информирован недостаточно полно. Однако Зейдлиц чувствовал, что Фехнер говорит с ним откровенно, и это понравилось генералу. Подойдя к Фехнеру вплотную, он сказал:

— Вы, обер-лейтенант, должны знать, что именно поставлено здесь на карту и как много зависит от решений командиров… Вы знаете наших солдат, у которых в крови сидит отвращение к измене. Но если сам командир покажет пример, за ним пойдут многие, и тем самым для отечества будут сохранены многие жизни!

После разговора с Леверенцем обер-лейтенант воспринял слова генерала как откровение. Правда, он чувствовал необходимость о многом поразмыслить — и о коммунистах, и о русских. Он уже не сомневался в том, что Леверенц и Зейдлиц — честные, порядочные люди. И даже если их усилия спасут жизнь не тысячам, а только нескольким десяткам людей, то и тогда Фехнер не перестанет удивляться их мужеству. И когда генерал Зейдлиц спросил, не согласен ли он, Фехнер, помочь им в их работе, обер-лейтенант нисколько не удивился.

— Пошлите меня, господин генерал, в котел! — не раздумывая заявил он. — Я поговорю со своими товарищами!

— Если будет получено согласие штаба фронта, обер-лейтенант Фехнер сможет выехать завтра, — заметил генералу Леверенц.

Зейдлиц задумался. Время торопило генерала, а ему еще надо было успеть написать письмо Штеммерману. Скоро должны прибыть немецкие солдаты, из числа которых он отберет добровольцев, чтобы кого-то из них послать к Манштейну.

— Господин генерал, пошлите меня сегодня туда, — попросил Фехнер.

— Я согласен, — промолвил Зейдлиц после небольшого раздумья и, подав офицеру руку, добавил: — Надеюсь, мне не придется разочароваться в вас?

— Даю вам честное слово офицера, господин генерал!

Первые дни пребывания в плену стали для унтер-офицера Руперта Руста испытанием. Сразу же после допроса его отделили от колонны замерзших пленных и поместили в сарае, где находилось много его соотечественников. Каждый день Руст надеялся, что его заберут отсюда, а вечером он, разочарованный, вновь ложился на грязную подстилку из соломы. И все это несмотря на то, что похожий на араба майор Ахвледиани подробно объяснил им, что очень скоро они будут выполнять приказ комитета «Свободная Германия».

Однако с тех пор прошло уже шесть дней, а все еще ничего не произошло. Да и Эрнста Тельгена почему-то не было видно. «Ему-то они время от времени дают задания», — не без зависти подумал Руст и с теплотой вспомнил о том, как они с ним встретились. Во время допроса Эрнст словно снег на голову появился в комнате, где допрашивали Руста. Этот Ахвледиани заподозрил его, прочитав письмо из концлагеря, в принадлежности к войскам СС и даже в шпионаже. Однако, едва только майор увидел, как по-дружески, тепло поздоровался Тельген с пленными, он, видимо, сразу же изменил свое мнение о них и даже разрешил посидеть им полчасика в соседней комнате. В тот день Тельген был полон надежды на то, что русским удастся спасти большинство попавших в котел немцев. Но что произошло с тех пор, было неясно.

Остальные немцы, находившиеся в сарае, ждали событий с не меньшим, чем Руст, нетерпением. Трое из них принадлежали к группе, организованной Гейнцем Фундингером, который и провел их через ничейную полосу. Ближе всего Руст сошелся с лысоголовым Максом Палучеком, который к нему относился как к сыну. Узнав подробности биографии молодого унтер-офицера, он начал заговаривать с ним, рассказал ему, как нелегко жил он, рабочий на железной дороге, о забастовках, о борьбе за повышение заработной платы, о принесенных жертвах. У него был очень богатый жизненный опыт, благодаря которому он очень быстро понял Фундингера и сделался его сторонником.

Совсем по-другому пришли к Фундингеру унтер-офицер Герольд Хайнзиус и Рольф Лански. Не сразу решились они на такой шаг.

И хотя, находясь в плену, Руст неплохо чувствовал себя в обществе Палучека, Лански и Хайнзиуса, ему все же очень недоставало его друга по батарее Шорша, которого, после того как они попали в плен, отделили от Руста и направили в лагерь.

На седьмые сутки, когда пленные уже считали, что об их существовании попросту забыли, к сараю подъехал грузовик. Их повезли в другое село. Машина остановилась у длинного крестьянского дома, перед которым стояло десятка два немецких солдат.