Ультиматум - Гюнтер Штайн

Майор позаботился о том, чтобы поскорее отправить Тельгена и обер-лейтенанта на мотоцикле с коляской, и приказал сопровождавшему их офицеру сначала заехать в политуправление штаба фронта.

— И передайте там, чтобы Фундингер немедленно связался со мной, как только вернется к полковнику! Обязательно! — попросил майор сопровождающего.

С тех пор как Фундингер со своей группой уполномоченных комитета «Свободная Германия» перешел линию фронта, майору все никак не представлялась возможность спокойно поговорить с ним. Тельген, находившийся вместе с товарищем, за судьбу которого беспокоился почти две недели, встретился с майором в прошлую ночь, когда только что вернулся из котла, перейдя линию фронта на участке соседнего подразделения, и передал Ахвледиани все, что ему сообщил Фундингер. Однако это явно не удовлетворило майора. Ему казалось, что радость встречи двух боевых товарищей могла помешать им увидеть самое важное. Ему хотелось иметь свое представление обо всем, и не в последнюю очередь о Фундингере как о человеке, о его качествах, которые позволяют, как казалось майору, поручить ему более серьезные задания.

Нервничая, майор закурил, затем сел за стол, полистал какие-то бумаги, выпил холодного чаю. За окном монотонно стучала капель. Полдень. Снова начало таять. Танки увязали в грязи, подвоз боеприпасов нарушился, пехота осталась без сопровождения артиллерии, потому что орудия было невозможно перетянуть на новые огневые позиции…

Вечером того же дня от дома к дому неслось торжествующее русское «ура!». Лисянка была освобождена!

Ахвледиани, прислонившись к огромному дереву и видя всеобщее ликование, думал: «Лисянка снова наша! Но что с Сергеем?..»

Разумеется, он не мог знать, что произошло с Сергеем накануне. В Шандеровке в течение шести часов Сергей со своим взводом держался в одном доме, прикрывая батальонный НП. Они отбивали атаку за атакой. Когда погиб пулеметчик, Сергей сам лег за пулемет и стрелял до тех пор, пока его не ранило, но и после этого он стрелял до последнего патрона. Немцы схватили его, раненного, и повесили.

Но обо всем этом Ахвледиани еще не знал. Он вытер лицо рукавом и с радостью подумал о том, что Лисянка уже освобождена.

Известие о взятии Лисянки русскими распространилось среди членов делегации комитета «Свободная Германия» с быстротой ветра. Все оставили свою работу и выбежали в коридор, чтобы обсудить эту новость. Лейтенант Хахт, которому было поручено прочитать лекцию для членов делегации Союза немецких офицеров, не удержался и тоже вышел в коридор.

Один из полковников, входивших в непосредственное окружение Ватутина, довольно подробно рассказал о том, что 1-я немецкая танковая дивизия понесла большие потери перед высотой 239, а отходившие от Лисянки танковые части генерала Хубе, охваченные русскими на левом фланге, были вынуждены отойти. Поскольку, однако, эти части еще не были полностью измотаны, а бои в том районе приняли более ожесточенный характер, можно было предположить, что рано или поздно операция генерал-фельдмаршала Манштейна по деблокированию будет остановлена, а генералу Штеммерману не принесет успеха удар, который он наносил из района Стеблева.

Члены комитета «Свободная Германия» опасались этого момента. Зейдлиц обладал достаточным опытом, чтобы знать, что последует за окончательным поражением немецких войск. Сам ход сражения до сих пор, конвульсивные попытки остановить наступающие советские войска с помощью танковых дивизий и та недальновидность, с которой немецкое командование обнажало или ослабляло другие участки Восточного фронта, чтобы усилить это направление моторизованными частями, укрепили в нем мысль, что господа из верховного командования вермахта и здесь не остановятся ни перед чем, даже перед самыми гнусными способами. Если наступление русских не удастся остановить, они все равно бросят всю группу Штеммермана на явную гибель, что повлечет за собой уничтожение огромного количества солдат и офицеров.

— Господа, — начал генерал Зейдлиц, окинув взглядом всех собравшихся, — всем нам ясно, что в этот час начинается последняя фаза битвы, и мы с вами должны попытаться сделать все от нас зависящее. Еще лучше, еще усерднее, еще настойчивее! Я охотно выслушаю ваши предложения. Прошу вас!

Все прошли в большую комнату, которую использовали для совещаний. Вслед за ними в помещение вошел капитан лет тридцати и, оглядев офицеров, направился к генералу Зейдлицу.

— Капитан Вандаме, откомандирован в ваше распоряжение командованием Второго Украинского фронта. Из-за аварии несколько задержался…

Зейдлиц поздоровался с капитаном, которого знал лично. Вандаме одним из первых взялся за организацию Союза немецких офицеров.

На совещание немецких офицеров пришел и Тельген. Это было необходимо ему. Он оставил Фехнера и поспешил в штаб-квартиру немецкой делегации, чтобы ознакомить их с новыми текстами и указаниями.

Первое предложение сделал сам Зейдлиц, он сказал, что немедленно поедет на радиостанцию и выступит перед солдатами с речью о взятии Лисянки. Офицеры в своих выступлениях предлагали писать тексты листовок так, чтобы те оказывались более эффективными. А один из них даже предложил послать усиленную группу пропагандистов в котел к немецким командирам, в первую очередь к самому генералу Штеммерману.

— А почему именно только к командирам частей, которые находятся в котле? — спросил лейтенант Хахт. — Можно сбросить с самолета послание и для самого Манштейна: ведь все, что здесь происходит, решается в конечном счете в штабе группы войск.

Предложение Хахта поддержали многие, но без особого воодушевления.

— А я против этого предложения! — выкрикнул Тельген. — Время, когда стоило это сделать, уже прошло. Манштейн сейчас не сделает нужного нам шага.

— Почему же? — спросил Хахт, наморщив лоб.

— А потому, что он снял слишком много дивизий… Короче говоря, речь идет о его авторитете. В крайнем случае он выведет один полк.

— Мы не знаем, на что надеется Манштейн. Но может быть, он все же прислушается к нам и кое-что сделает?

— Манштейн не сделает ничего, — твердо заявил Тельген.

Спор начал принимать неприятный оборот, и генералу Зейдлицу пришлось попросить Тельгена выйти из помещения и подождать его указаний во дворе.

Капитан Вандаме сидел на табурете возле окошка, внимательно прислушиваясь к спору Хахта и Тельгена. Ничто не беспокоило его так, как отсутствие единства среди членов комитета. Ему не терпелось выступить, и он ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Доктор-юрист, оберштурмфюрер службы безопасности, Адальберт Вандаме в плену был известен как капитан и снискал к себе доверие многих офицеров. В конце концов ему удалось с помощью Союза немецких офицеров попасть в Красногорск на радиостанцию «Свободная Германия». Он выступал по радио с многочисленными воззваниями, но ни разу не обратился к эсэсовцам, которые считали, что оберштурмфюрер выполняет какое-то секретное поручение и еще даст о себе знать. Однако Вандаме не собирался делать это по радио, поэтому он и решил попроситься в число пропагандистов, действующих на передовой. Он был послан в одну из частей 2-го Украинского фронта, а после прибытия немецкой делегации на фронт направлен в штаб 1-го Украинского фронта. Это перемещение не входило в его планы, и в душе он сильно злился: ведь все было готово к его возвращению на родину…

И вот сейчас, когда Хадерман согласился с предложением лейтенанта Хахта, Вандаме увидел и для себя благоприятную возможность.

«Лейтенант довольно наивен, — подумал Вандаме, — и это можно использовать». Предложение Хахта показалось ему стоящим, и он поддержал его, решив лететь вместе с лейтенантом. Полететь в Умань, где располагался штаб группы армий, было соблазнительно. Исходя из этого, Вандаме решил укрепить свои связи с членами делегации, и в первую очередь с Леверенцем.

Вскоре встреча закончилась. Для лейтенанта Хахта и сопровождающего его советского офицера была вызвана машина, на которой они доедут до аэродрома, чтобы вылететь на задание.

Зейдлиц, записывавший во время совещания пароли для предстоящих радиопередач, спешно выехал на радиостанцию. Перед этим он отослал Леверенца на аэродром, а затем направил Вандаме с Тельгеном в штаб фронта.

Вандаме выслушал этот приказ, твердо сжав губы. Перспектива оказаться изолированным от центра его вовсе не устраивала.

В просторном крестьянском доме вновь установилась тишина. Все энергично принялись за свою работу. Майор Леверенц невольно обратил внимание на то, что офицер штаба фронта привел с собой какого-то немецкого обер-лейтенанта, и тут вспомнил, что Тельген сообщил ему о прибытии одного пленного офицера.