Любава - Кай Вэрди

говорил этот человек? — спросила неслышно подошедшая к нему Анна. — Почему кто-то умерший должен их тронуть?

— Потом, — отмахнулся от нее Илия. — Ну что, все в состоянии нестояния? — снова поинтересовался он у рабочих.

— Чего сразу все-то? — пробурчал один из них, поднимаясь на ноги. — Батюшка, ну ты чего? Мы ж меру знаем…

— Я вижу. Вот этих архаровцев надо чем-нибудь прикрыть, пока не обгорели на солнце, а поляну убрать. Не хорошо, не красиво… Понял ли? — священник воззрился на мужика. Тот кивнул. — Ну и отлично. Самогон у Степановны брали?

Рабочий снова кивнул, смущенно опустив голову.

— Хорошо. Значит, не потравитесь, — облегченно кивнул Илия и, увидев на лице рабочего крайнее изумление, раздраженно выдохнул: — Что? Мне ваши трупы здесь без надобности. Больница далеко, все в машину не влезут, скорую не вызвать. Слава Богу, хватило ума у Степановны горячительное взять. Хоть живы останетесь!

— Батюшка… Отец Илия… — рабочий бухнул себя кулаком по груди, виновато покачав головой. — Ты это… не серчай, а? Любавушку бы упокоить, а?

— Товарищами своими займись! Завтра поговорим, — уже едва сдерживаясь, Илия, взглянув на рабочего, развернулся и пошагал к часовне, что-то раздраженно бормоча себе под нос. Анна, идущая рядом, прислушалась.

— Нет, ну вот что за люди? Насмотрятся ерунды всякой… И вот как из них эту дурь выбить? Девочку отпели, тело забрали, старики — и те уже притихли, хоть о Любаве молчат, а эти… Мужики, тоже мне… Призрака они увидели! Да если бы хоть увидели! Одному почудилось, и все, тут уже зомби стадами гуляют! Ну как же так можно! — и заметив, что Анна внимательно прислушивается к его бормотанию, тряхнул головой и замолчал.

Проходя мимо часовни, Илия заметил, что дверь чуть приоткрыта. Вздохнув и покачав головой, он прикрыл дверь поплотнее и направился дальше, в сторону деревни.

— А про какую Любавушку они все твердят? — едва поспевая за широкими шагами священника, спросила Анна, и, почувствовав, что начинает задыхаться, дернула его за руку, притормаживая: — Да идите вы помедленней! Я не могу так быстро бегать!

Устыдившись, Илия извинился и остановился. Глядя, как Анна хватает воздух, он нахмурился и с тревогой вернулся к ней.

— Астма? Ингалятор есть?

— Есть, — расстегнув сумочку, Анна достала ингалятор и сделала вдох. — Еще не астма, но приступы бывают.

Подождав, пока женщина начнет дышать нормально, Илия направился дальше, придерживая ее под руку.

Дойдя до дома Степановны, он постучал в окошко. Почти сразу из глубины дома донеслось:

— Иду, ребятушки, иду! Сейчас, милые! — послышались торопливые шаги, и на пороге появилась запыхавшаяся Степановна с бутылями самогона в руках. — Иду, мои хорошие… Ой…

Узрев нахмурившегося Илию, бабулька, охнув, шустро спрятала бутылки за спину.

— Батюшка… — растерянно пробормотала она и, тут же сориентировавшись, зачастила: — Да что же вы на пороге-то стоите? Господи… Проходите в дом, проходите! — и предприняла тактическое отступление спиной вперед, едва не споткнувшись о порог.

— Аккуратнее! — Илия рванулся вперед, успев придержать старушку, чтобы не упала. Отпустив ее, он покачал головой: — Анна Степановна! Ну разве так можно? Да поставьте вы уже эти бутылки! Еще упадете, не ровен час, что я с вами делать стану?

Степановна, опустив голову, поставила бутылки на пол возле порога и выпрямилась.

— А ты чего пришел-то? Аль случилось чего? — виновато глядя на священника и поправляя платок, спросила она, косясь на стоявшую чуть за Илией Анну.

— Анна Степановна, а вы зачем же строителям самогон дали, а? Вот не стыдно вам? — сведя брови к переносице, Илия строго смотрел на Степановну.

— Да разве ж я много дала? Чуть совсем… — вздохнув и утерев кончиком платка сухие глаза, понурившаяся старушка искоса следила за реакцией священника, и, поняв, что уловка не сработала, развела руками. — Да я ж и дала-то немного… Батюшка… Тока нервы полечить маленько и дала… А много-то у меня и нету… Откудова много-то?

— А с чего это они нервы-то лечить задумали? Что с нервами их случилось вдруг, что они там все бревнышками лежат? — насмешливо поинтересовался у нее Илия.

— Как бревнышками? — испугалась старушка. — Живые хоть? Али Любава их того? — побелевшими губами прошептала она, прикрыв ладонью чуть приоткрывшийся рот, а другой принялась быстро-быстро осенять себя крестным знамением..

— Да причем тут Любава-то? — рассердился Илия. — Три дня назад у вас Настасья с языка не сходила, теперь Любава везде мерещится? Да что ж такое-то! — всплеснул он руками.

— Да я и не знаю… — испуганно проговорила Степановна, пятясь от Илии и хватаясь за сердце. — Ребятки прибежали, испуганные, руки трясутся, сами трясутся… Любаву, говорят, видели, как она из могилы-то вылезла. Ну, они закричали, да кто-то перекрестить ее догадался, дак она обратно в могилу свою и нырнула. Прибегли, трясутся все, белые, что та известка… Дай, говорят, Степановна, выпить, все поджилки дрожат. Придушит, говорят, она нас, не иначе… Дай хоть помянем, мож, угомонится? — глядя снизу вверх на священника, рассказывала старушка. — Ну а опосля по всем дворам пробежались, всё конфеты да пироги для Любавушки просили, чтоб, значит, задобрить ее. Мы ей, говорят, в могилку-то ее покидаем, да скажем, чтоб нас не трогала… — Степановна как-то настороженно оглянулась и, заговорщицки потянувшись к уху священника, прошептала: — А у Нюрки-то они куклу старую, что на серванте у ней годов тридцать сидела, аж на часы сменяли, во! Представляешь? Хорошие часы, большие, и цифры на них в темноте светятся… Уж так просили оне у ней куколку-то… Так выпрашивали слезно… — Степановна прижала руку к щеке и покачала головой. Пожевав губами, вновь потянулась к уху Илии. — А куколка-то та — тож память ейная, она ей от сестры покойной-то осталася, как та померла-то… Ну да то давно было. Ну и вот… Брегадер энтот аж на колени пред Нюркой-то бухнулся: «Бери, — грит, — чё хошь, а куклу дай!», да часы-то свои снял, и в руки ей айда пихать. Ну, Нюрка над ним и сжалилася, да куколку-то и отдала, — Степановна перевела дыхание, облизнув сухие губы и, бросив быстрый взгляд на незнакомку, что стояла во дворе, за спиной Илии, со страхом спросила:

— Батюшка, неужто и взаправду видали они девку-то? Али головой тронулись все разом? Может, у них это… Болезнь какая приключилася, заразная? — снова постепенно переходя на шепот и держась за рукав Илии, тревожно спросила Степановна.

— Да, видимо, — усмехнулся Илия. — Воспаление хитрости называется. С резким обострением.

Степановна, снова покосившись на Анну, развела руками.

— А больше-то я ничего и не знаю… Батюшка, не серчай хоть…

— Ясно все с вами. Мужики нашли повод выпить, нашли что выпить, нашли, чем закусить,