Дверь в лето - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дядя Дэнни, я так рада, что ты приехал!
Я не обнял ее. Я к ней пальцем не прикоснулся. Я вообще считаю, что лапать детей не надо, а Рики была такая строгая — она терпела все эти объятья только тогда, когда уж деваться было некуда. Наши отношения, с тех пор как ей сравнялось шесть, строились на взаимном уважении личности и достоинства другого.
Но я посмотрел на нее: голенастая, тощая, быстро вытянувшаяся, но еще не налившаяся соком юности, — маленькой девчонкой она была гораздо красивее. Ее шорты и футболка, ее облупившийся от загара нос, ссадины, синяки и грязные (в меру!) локти тоже не прибавляли женского очарования. От будущей женщины в ней были только наметки, только огромные серьезные глаза на худом, измазанном копотью лице.
Она была прекрасна.
Я ответил:
— Я тоже очень рад тебя видеть, Рики.
Неуклюже поддерживая Пита одной рукой, другой она полезла в оттопыривающийся карман.
— А я так удивилась: мне только что отдали письмо от тебя. Меня позвали сюда как раз с раздачи почты — я даже не успела прочитать его. Ты, наверное, пишешь, что приедешь сегодня?
Она достала скомканный в маленьком кармане конверт.
— Нет, Рики. Там сказано, что я уезжаю. Но потом, когда я отправил его, я решил, что надо самому заехать к тебе попрощаться.
Она погрустнела и опустила глаза.
— Уезжаешь?
— Да. Я все объясню, Рики, только это долго. Давай присядем.
Мы уселись за стол под пондерозой, друг напротив друга, и я стал рассказывать. А Пит улегся между нами, положил лапы на лежащий на столе измятый конверт, изобразил этакого сфинкса и запел тихонько, словно шмель в клевере, щурясь от удовольствия.
Я испытал огромное облегчение, узнав, что она уже в курсе насчет женитьбы Майлса и Беллы, — мне очень не хотелось первым сообщать ей эту новость. Она на секунду подняла на меня глаза и сразу же опять уткнулась взглядом в стол. Совершенно без выражения она сказала:
— Да, я знаю. Мне папа об этом написал.
— Ах, вот оно что…
Она вдруг как-то повзрослела; на лицо набежала обида.
— Я туда больше не вернусь, Дэнни. Я к ним не поеду.
— Но… слушай, Рики-Тики, я тебя понимаю. Я тоже не хочу, чтобы ты туда возвращалась. Я бы сам тебя забрал, если бы мог. Но куда же тебе деваться? Он твой папа, а тебе всего одиннадцать.
— Он не мой папа. И я к нему не поеду. За мною моя бабушка приедет.
— Что? Когда приедет?
— Завтра. Она из Броули приедет. Я ей все написала и спросила: можно, я у нее поживу? Я не хочу жить у папы, раз она там. — Она сумела вложить в это «она» столько неприязни — ни одно взрослое ругательство не смогло бы передать такого отвращения. — Бабушка пишет, что раз я не хочу там жить, то и не надо — он меня не удочерил, а она — мой «законный попечитель», так она написала. — Рики с тревогой глянула мне в глаза. — Это правда, да? Они же не могут заставить меня? А?
На меня теплой волной нахлынуло облегчение. Вот уже много месяцев я ломал голову и не мог найти ответа на мучивший меня вопрос: как уберечь девчонку от тлетворного влияния Беллы хотя бы на два года? Мне казалось, что за два года у Беллы с Майлсом все рухнет.
— Раз он тебя не удочерил, Рики, то бабушка, я думаю, сможет забрать тебя к себе жить, если вы обе будете достаточно настойчивы.
Тут я нахмурился и закусил губу:
— Ты знаешь, а ведь могут быть проблемы. Тебя могут с нею не отпустить отсюда.
— А как это они меня не отпустят? Я сяду в машину — и все.
— Все не так просто, Рики. Лагерное начальство — им приходится все делать по правилам. Твой папа — то есть Майлс — он тебя сюда привез; и они вряд ли отдадут тебя кому-то, кроме него.
Она надула губы:
— А я к нему не поеду. Я к бабушке хочу.
— Да. Но я, наверное, знаю, как это сделать. На твоем месте я бы не стал никому говорить, что уезжаю. Я бы просто сказал, что бабушка хочет свозить тебя прокатиться на прогулку, — а самой взять и не вернуться.
Напряжение ее чуть убавилось.
— Ладно.
— Э-э… не собирай сумку и не бери с собой ничего такого — догадаются, что ты сбегаешь. Не бери одежду, кроме той, что будет на тебе. Деньги и все ценное, что хочешь увезти, положи в карманы. Ничего такого, что тебе было бы очень жалко оставить, у тебя тут нет, я думаю.
— Наверное, нет, — тем не менее она приуныла. — У меня тут новенький купальник…
Ну как объяснить ребенку, что бывают ситуации, когда надо бросить свои пожитки? Это невозможно. Они кидаются в горящий дом, чтобы вытащить оттуда куклу или плюшевого мишку.
— Ммм… Рики, пусть твоя бабушка скажет, что вы поедете к озеру Эрроухэд купаться… а потом обедать в ресторан и что ты вернешься к отбою. Тогда ты сможешь взять с собой купальник и полотенце. Но уж больше ничего. Бабушка будет говорить так, если ты попросишь?
— Я думаю, будет. Да, будет. Она говорит, что люди должны иногда немного приврать, а то жить станет невозможно. Но она говорит, что этим можно пользоваться только иногда, но никак не злоупотреблять.
— Умная у тебя, похоже, бабушка. Сделаешь, как я сказал?
— Именно так и сделаю, Дэнни.
— Ну и хорошо. — Я взял со стола измятый конверт. — Рики, я уже тебе сказал, что уезжаю. И очень надолго.
— На сколько?
— На тридцать лет…
Глаза у нее сделались круглые, как тарелки. Когда тебе всего одиннадцать, тридцать лет — это не просто «надолго». Это — навсегда. Я добавил:
— Прости меня, Рики. Но так нужно.
— Почему?
На этот вопрос я не мог ей ответить. Правдивому ответу она бы не поверила, а врать не годилось.
— Рики, это очень-очень трудно объяснить. Но я должен. Я ничего тут не могу поделать. — Я чуть помедлил, решаясь. Потом добавил: — Я собираюсь лечь в Долгий Сон. Ну, ты слышала — Холодный Сон.
Она слышала. Дети легче взрослых привыкают к новым понятиям. Холодный Сон — излюбленная тема детских комиксов. На лице у нее отразился ужас, и она возразила:
— Но, Дэнни, я же никогда тебя больше не увижу!
— Увидишь. Не скоро, но обязательно увидишь. И Пита тоже. Ведь Пит едет со мною и тоже будет спать вместе со мной.
Она посмотрела на Пита и стала еще безутешнее.
— Дэнни… А может, вы с Питом поедете в Броули, будете там жить у нас? Так же лучше! Бабушка будет Пита любить. И тебя тоже — она говорит, что когда в доме есть мужчина, это очень хорошо…
— Рики, милая… ну, я не могу. Не дразни меня. — Я вскрыл конверт.
Она сердито насупилась, подбородок ее задрожал.
— Это все из-за нее!
— Что? Если ты про Беллу, то нет. Не совсем из-за нее.
— А она не ложится спать Холодным Сном с тобою?
Кажется, меня передернуло.
— Господи помилуй, нет, конечно! Я бы ее близко не подпустил!
Кажется, Рики чуть отмякла.
— Знаешь, я так из-за нее на тебя разозлилась… Прямо до ужаса.
— Ты прости меня, Рики. Мне очень жаль, честное слово. Ты была права, а я — нет. Но к этому делу она никакого отношения не имеет. У меня с нею все кончено, во веки веков, вот крест святой. Теперь насчет этого. — Я вынул сертификат на все свои владения в «Золушке Инк.». — Знаешь, что это такое?
— Нет.
Я объяснил:
— Это тебе, Рики. Меня очень долго не будет, и я хочу, чтобы это было твое. — Я взял лист бумаги с распоряжением о переуступке акций, порвал его, а клочки сунул в карман. Оставлять его было рискованно: мы еще были на тропе войны, а порвать лист бумаги для Беллы — раз плюнуть. Перевернув сертификат, я стал изучать раздел «изменение владельца», размышляя, как бы это половчее оформить переуступку на хранение в «Бэнк оф Америка» на имя… — Рики, а как твое полное имя?
— Фредерика Вирджиния. Фредерика Вирджиния Джентри. Ты же знаешь.
— Разве Джентри? Ты же, кажется, сказала, что Майлс тебя не удочерил?
— Сколько я себя помню, я всегда была Рики Джентри. А моя настоящая фамилия — как и бабушкина. Это папина фамилия: Хайнике. Только меня так никто не зовет…
— Теперь будут.
Я написал: «Фредерике Вирджинии Хайнике» и добавил: «…с тем, чтобы она вступила в право собственности по исполнении ей двадцати одного года». По спине у меня бегали мурашки: та, первая переуступка, на отдельном листе, была недействительной с самого начала!..
Собираясь расписаться, я заметил, что из домика выглядывает наша надзирательница. Я взглянул на часы: мы говорили уже целый час. А время дорого. Но я хотел, чтобы все было железно.
— Мэм!
— Да?
— Нет ли поблизости нотариуса? Или мне придется ехать в поселок?
— Я — нотариус. Что вам угодно?
— О, хорошо! Прекрасно! А печать у вас есть?
— Я никогда с нею не расстаюсь.
Так что я подписал сертификат у нее на глазах, и она немного отступила от своих строгих правил (когда Рики заверила ее, что хорошо знает меня, а Пит молчаливо засвидетельствовал мою благонадежность, как действительного члена тайного братства кошатников) и написала: «…известного мне лично как поименованный Дэниэл Б. Дэвис…».