И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто сотворил чудо сие? – смог вымолвить, наконец, Михаил Фёдорович.
– Позвольте представить вам Ваше Величество – это архитектор Трофим Шарутин, – Крчмар указал на склонившегося в поклоне мастера.
Михаил вспомнил, он приказал найти этого архитектора для ремонта Кремля. Тогда мастера не нашли, а он оказывается всё это время был здесь и создал вместо обычного ремонта шедевр. Ничего даже близко не стояло рядом с этим кирпичным чудом. Да, здесь было мало от канона. Разве, что цветные луковицы куполов напоминали собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве.
– А мозаики уложил мастер Аким Юнусов, – представил между тем невысокого татарина Крчмар.
Татарин, создал такую красоту, как же умудряется Петруша находить и собирать вокруг себя столько замечательных мастеров.
– Позовёшь ли внутрь, Трофим, – поинтересовался через несколько минут посвящённых дальнейшему разглядыванию чуда, государь у Шарутина.
– Конечно, Великий Государь, только внутренние работы ещё не совсем завершены, – поклонился архитектор.
Внутри произошло то же самое, что и снаружи. Вся царская свита, включая и не видевшего внутреннее убранство воеводы Нижнего Новгорода Пронина, целый час, молча крутила головами. Слов не было. Цветные мозаики продолжались и на внутренних стенах храма, но кроме них были росписи. Яркие большие полотна со сценами из святого писания занимали весь внутренний объем помещения, включая и потолок. Сквозь цветные витражи проходил свет яркого солнечного дня, и от этого становилось ещё красивей. Работающие в районе Царских Врат рабочие перестали стучать и бухнулись на колени, но Михаил этого не замечал. Владимирский собор Кремля был великолепен. Так думал Михаил ещё несколько минут назад. Нет. Нужно забирать с собой Шарутина, пусть строит похожий храм в Москве, решил царь и горько усмехнулся. Не сможет. Один человек такого не сможет. Ведь ещё нужно мастера по мозаике и несколько десятков художников, что приехали к Пожарскому из Европы и собранные на Руси. А кто в это время будет расписывать фарфор и подносы. Где взять ещё два десятка Рубенсов и Прилукиных? Михаил чуть не заплакал от обиды. Нельзя забирать отсюда мастеров. Они здесь собраны специально, и вырвав из этого круга несколько человек можно нарушить этот целый организм, и чудеса, выдаваемые Вершиловом, исчезнут или станут хуже, а этого допускать нельзя.
Добили Михаила колокола, что поднимали на колокольню, когда он вышел из храма. Это опять было чудо. По верхнему и нижнему поясу колокола шли надписи, а по всем четырём сторонам были отлиты вместе с колоколом иконы. Как это могло быть сделано?
– Кто мастер? – прошептал непослушными губами царь.
– Колокольный мастер, литеец Иван Самсонов, – представил царю Крчмар поклонившегося бородача.
– Откуда ты Иван? Кто учил тебя такие колокола лить? – Михаил внимательно оглядывал мастера.
– Из Чебоксар мы всей артелью перебрались к Петру Дмитриевичу по его приглашению. Колокола такие лить уже здесь научились, и Пётр Дмитриевич помог, и Фома Андронов со Щеглом работали и ещё много мастеров помогали, – степенно, как и полагается настоящему мастеру ответил Самсонов.
Михаил и не сомневался в ответе. Такое нельзя сделать одному. И этого нельзя забирать на Москву. Опять половину Вершилово с собой тащить придётся.
– Как отца твоего звали Иван Самсонов? – вздохнул Государь.
– Владимиром звали, – опять поклонился литеец.
– Поставишь, Иван Владимирович Самсонов такой же набор колоколов на Москву во Владимирский собор, а сегодня же дьяк оформит тебе грамотку на дворянство, – царь повернулся к Шарутину, – И тебе мастер. Ладно, показывай, что за здания справа и слева возводишь.
– Это, Великий Государь, Академия наук, – Шарутин указал на правое здание, его уже построили и даже уложили черепицу на крышу и застеклили окна. Здание было в четыре этажа, и узор из тёмного и более светлого кирпича создавал на площади законченную композицию. Сейчас только мозаику доделывал Аким Юнусов. На скале был прикован Прометей и огромный орёл выклёвывал у него печень. Михаил греческую легенду о Прометее знал. А вот теперь и увидел.
– А с другой стороны, Ваше Величество, будет Академия искусств, – указал Крчмар на второе, тоже, почти построенное, здание.
Михаил устал удивляться. Он осмотрел ещё раз площадь, обойдя её по кругу, и приказал вести его на обед.
Событие пятьдесят седьмое
Флот подошёл к Уфе вечером. Пётр Дмитриевич сразу направился на пристань искать купцов с быстроходными лодьями. Нашёл одного. Тихон Порошин согласился по Белой доставить сто пудов муки до Белорецка, за двести рублей. Это было очень дорого. Но выбирать не приходилось. Они, конечно, брали провизию с запасом, и плюс ещё успеют собрать урожай яровой ржи и пшенички, но число едоков увеличилось больше чем на сто пятьдесят человек. Они выбили у вогулов больше сорока мужчин, и теперь нужно кормить их семьи иначе зимой женщины, дети и старики умрут от голода.
Только разделавшись с этой проблемой, княжич смог, наконец, облегчённо вздохнуть и проследовал за стрельцом присланным воеводой Пушкиным в Кремль. Григорий Григорьевич выглядел гораздо лучше, чем весной, может, и микстура витаминная помогла, а, может, просто лето. Они с князем Разгильдеевым и воеводами отметили счастливое возвращение Петра Дмитриевича с Урала и во время пира ещё и обсудили важные дела. Во-первых, Пушкин летом усилил гарнизон нового острога ещё на десяток стрельцов а, заодно и два десятка черносошных крестьян с семьями переселил. Княжич это видел и незамедлительно выделил воеводе денег на провиант для оставленных на зимовку стрельцов и их семьи. Кроме того Пётр рассчитался с Григорием Григорьевичем за всю заготовленную летом шерсть. А башкиры навезли её столько, что ещё нужно будет целый день грузить на корабли. Скотоводы видя, что воевода Уфы стабильно и честно расплачивается с ними за шерсть, повезли её в Уфу со всей округи и даже стали заказывать у кузнецов специальные ножницы.
Во-вторых, Пётр договорился с воеводой, что как только растает лёд, он отправит лодью с мукой в Белорецк, а назад заберёт, то, что подготовят переселенцы. Княжич договорился с Шульгой, что медную руду и полевой шпат за зиму заготовят и переправят в Белорецк. Теперь вот и о вывозе позаботился.
В-третьих, маркиз попросил Пушкина кликнуть клич по окрестностям переселяться в Миасс или Белорецк. Нужны и крестьяне и мастеровые и казаки со стрельцами не помешают, княжич обещал всем построить дома по образцу Вершилова и со временем обеспечить скотом, ну и конечно семена дать «полуяровкой». О небывалом урожае этой ржи и сюда слухи дошли.
Закончили пир с переговорами далеко за полночь. Утром Пётр по заведённому обычаю пошёл на рынок. Сказать, что совсем удачно, так может, и нет. Купил десяток овец, как ему показалось с более тонкой шерстью, чем у остальных. Купил трёх верблюдов. Зачем ему столько верблюдов Пётр и сам уже не знал. Ладно, приедет домой посмотрит, что с этими «кораблями» делать и стоит ли ими заниматься, ну, а сейчас попались под руку, так пусть будут.
А уже по выходу с рынка наткнулся на тётку, что торговала кедровым орехом. От такого у Пожарского глаза на лоб полезли.
– Где ты взяла эти орехи? – поинтересовался озадаченный княжич у торговки.
Оказалось, что ей привёз эти орехи сын. Он примкнул к Томским казачкам и там выменял эти диковинные орехи у местных вогулов за железный топор. Женщина просила за небольшой мешочек пять рублей и Пожарский, не торгуясь, отсчитал их торговке. Можно будет посадить их вокруг Вершилова, да и в самом селе. Это не тополя, что в Советском Союзе зачем-то сажали во всех городах. Кедр он и в Африке кедр. И красиво и шишки будут дети лет через сорок
