И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

И вот они в Москве, а царя нет. Тем не менее, ван Дейку удалось добиться встречи с царёвым личным дьяком Фёдором Борисовым. Дьяк, дородный мужчина с огромной чёрной бородой выслушал художника, посмотрел на письмо от Рубенса и молча, выписал тому разрешение на переезд в Вершилово.

– Плывите на лодьях, – посоветовал в самом конце встречи дьяк, – Так ещё и быстрее государя в Вершилово попадёте.

Легко сказать, плывите. На самом деле кораблики оказались очень маленькие. Их потребовалось целых пять нанять, чтобы все люди и вещи уместились. Ван Дейк истратил почти все деньги. Он не очень разбирался в русских ценах, но подозревал, что купец, согласившийся организовать переезд пятидесяти человек и двадцати коней рейтар, да ещё и весь ценный груз художников, себя не обидел.

Ну, ничего, если Рубенс писал правду про Вершилово, то деньги, потраченные на переезд из Роттердама в Вершилово, они заработают за несколько месяцев. Все, теперь можно спокойно стоять на носу лодьи и любоваться закатами.

Событие пятьдесят первое

Пётр Дмитриевич Пожарский покидал Миасс с тяжёлым сердцем. Слишком мало народу он оставлял на Урале, в совершенно необжитом крае. Меньше двухсот человек получалось. Да это ещё с шестью семьями ногайцев из пленных, да их новыми жёнами из вогульского рода Кучаль. Им построили стандартные дома с двумя печами, но, ни ногаи, ни их вогульские жёны пользоваться ими не умели, придётся Шульге следить за этими дикими народами, чтобы не угорели или пожар не устроили. Пётр обговорил, что в первое время пусть кто из смышлёных пацанов перед сном проверяет, как печь протопили. Но это зимой будет. Сейчас стояло жаркое лето.

С поголовным истребление мужчин рода Торгуль справились легко. Те ночного визита не ждали, и никто их не учил охранение выставлять. Пришли и всех, кто схватился за оружие, пристрелили из арбалетов, да заодно и шамана, хоть он не за оружие, а за амулеты схватился. Зачем им шаман, весной приедет священник и всех окрестит, без шамана это сделать будет проще. Женщин и детей старейшина Увачан увёл с собой. Не легко им придётся в первую зиму, ну да ничего, продуктами миассцы помогут. Княжич велел все запасы сгрузить перед отъездом, только чтобы до Уфы хватило, там купим.

Пётр о десятках загубленных жизней переживал не сильно. Другого выхода не было. Если к ним проявить доброту, то эти товарищи примут её за слабость и будут пытаться раз за разом этого «слабого» противника уничтожить, да ещё месть наложится. Ассимилировать взрослых тоже не получится. Если можно весело время проводить на охоте, то за каким чёртом им горбатиться на пашне или в шахте или тем паче у печи. Нет, пусть под присмотром добывают мягкую рухлядь и рыбу ловят. А вот детей нужно у них в пятилетнем возрасте изъять и по одному в семьи к русским подселить.

Вопрос «Чем кормить?» сейчас не стоял. Прокормим. Зато на пятьдесят человек нормальное население увеличится. А через пару лет можно будет опыт повторить. Всех-то детей изымать нельзя, кто тогда будет охотиться и рыбу ловить.

Полевого шпата нарубили гораздо больше, чем в первый раз, теперь был порох, делали штольни и взрывали. И перевозили не на себе, а на лошадях. Пётр успел и при первой плавке железа поприсутствовать, получили несколько сот килограмм чугуна, который разлили по формам. Нужны ведь и печные плиты и чугунки для готовки. Ну и на закуску, намыли почти два килограмма золотого песка. Даже самородочек в четверть кило пацаны нашли. Пожарский всё честно записал, когда переплавим и отчеканим монеты, не забудем и первых старателей. Пётр определил, что сдавать намытое золото будут ему по пятьдесят грамм за рубль. Но на общем собрании предупредил, что мыть золото только в свободное от работы время. Если, кто не поймёт, то сначала отрезание уха, а потом, при повторном залёте, холощение. Вроде, прониклись.

Всё пора уезжать, перед смертью не надышишься, им ещё два месяца плыть, в том числе и против течения выгребать.

Событие пятьдесят второе

Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов во Владимире посетил Успенский и Дмитриевский соборы, отдохнул два дня во Владимирском кремле, вернее во Владимире так называют Рождество-Богородицкий мужской монастырь, и выехал 27 июля из Злотых Ворот по направлению к Нижнему Новгороду. Во Владимире ему понравилось, город своей патриархальностью, обилием церквей и соборов, малиновым звоном колоколов настраивал человека на веру в добро и царствие небесное.

А вот дорога до Нижнего царя удивила. Нет, в Москву въезжало и выезжало тысячи телег и возков в день, но это ведь огромная Москва, а не благочинный Владимир. Тем не менее, вся дорога в сторону Нижнего Новгорода была запружена возами. Стрельцы, ехавшие чуть впереди, заставляли царскому поезду уступать дорогу, зачастую сбрасывая телеги прямо в канаву. Дорога была узка, и разъехаться трём путникам уже не получалось. Так продолжалось до Вязников.

В Вязниках они переночевали и, позавтракав у воеводы, тронулись дальше, но где-то перед полуднем царский возок встал.

– Что там? – поинтересовался недовольный Михаил Фёдорович.

Дьяк Стрелецкого приказа Тимофей Игнатьев пошёл на разведку и вернулся через несколько минут с выпученными глазами.

– Великий Государь, там дорогу ремонтируют, возку никак не проехать, нужно выпрягать и поднимать возок на руках на новую дорогу, бо она на целый аршин выше нонешней, – доложил дьяк.

Михаил отсидел ноги и решил, что и к лучшему, хоть разомнёт косточки. Он, кряхтя, вылез из закрытого возка и ошалел. Не меньше сотни человек, бухнулись на колени и принялись креститься. Размер дороги, начинающейся за их спинами, впечатлял, она и правда была на аршин выше и в два раза шире. Царь по опушке обошёл строительство и с помощью дьяка поднялся на дорогу. Теперь уже и у него глаза из орбит полезли.

Дорога была прямая как стрела. По бокам вырыты глубокие траншеи, и самое главное, она была засыпана мелким камнем и утрамбована. Не было ни единой лужи и выбоины, даже вечной колеи и то не было. Михаил, часто ездивший на богомолья в различные монастыри Руси, ничего подобного не видел. Стоящий рядом с ним дьяк Каменного приказа Игнатий Полозов перекрестился и прошептал:

– Что же это делается, Великий Государь, кто приказал дорогу камнем засыпать?

Михаил посмотрел на дьяка и выругался про себя, а потом и вслух не сдержавшись.

– Ты, дьяк, недоволен никак, тебя не спросили, а такую красоту сделали. Почему в Москве нет таких дорог? Почему я даже в Кремле по лужам, да по сгнившим мосткам хожу? Кто приказал? Да, уж не ты приказал! Ну, да я разберусь, почему не ты.

В это время возок подняли на руках на новую дорогу и уже запрягли коней. Тем не менее, Михаил долго ещё шёл пешком и притопывал каблуками сапог по утрамбованной дороге. Кто же на самом деле приказал такую чудесную дорогу строить. Ответа могло быть только два. Либо государев дьяк Нижнего Новгорода Акинфиев, либо Петруша Пожарский. И почему-то Государь был уверен, что без маркиза тут не обошлось.

Дальше катили без тряски и остановок, чтобы вытащить колесо из глубокой колеи. Михаил просто наслаждался этим ровным движением, он уже не злился на дьяка. Полозов ведь и не обязан был дороги камнем засыпать, его дело строить каменные стены крепостей. А кто обязан? Дмитрий Пожарский сейчас воеводой в Новгороде Великом, он и так много сделал для ямской службы. Нужно нового главу Ямского приказа назначить и заодно ему в обязанность включить и обустройство дорог по образу этой. Только сначала нужно доехать до Нижнего и узнать, кто это строит, и на какие деньги. Чай не малых денег ведь стоит. Хотя. Если бы все дороги на Руси были как эта.

Под мерное покачивание возка Михаил задремал.

Событие пятьдесят третье

Жан Рэ закончил приём больных и, поднявшись на второй этаж дома в свой кабинет, присел отдохнуть. Стоял август, и жара на улице была в полдень просто невыносима. Жан посмотрел на созданный им недавно термоскоп. Это было очень дорогое сооружение. Доктор отдал