Мама на выданье - Джеральд Даррелл

— Боже! — воскликнул Жан.

— О, Джерри,— удрученно произнесла Мелани,— ты не получил нашего письма?

— Письмо? Какое письмо? — спросил я, предчувствуя несчастье.

— Мисс Бут-Уичерли скончалась, Джерри,— печально сказал Жан.— Извини, мы сразу тебе написали, зная, как ты ее любил.

— Рассказывайте...

Я услышал, что мисс Бут-Уичерли, выиграв немного денег в казино, отметила дома это событие, после чего неосмотрительно решила принять ванну. Поскользнулась, упала и сломала оба бедра, точно спички. Всю ночь пролежала в ванне, где вода с каждой минутой становилась все холоднее. Рано утром какой-то прохожий услышал слабые крики о помощи и выломал дверь. Неукротимая до последней минуты, мисс Бут-Уичерли сообразила назвать спасителю номер телефона Жана и Мелани. Я много ей рассказывал про них, и у нее не было других друзей. Жан тотчас примчался туда и отвез ее в больницу.

— Она держалась замечательно, Джерри,— говорил Жан.— Знала, что умирает, однако твердо настроилась не отправляться на тот свет, пока не сделает все необходимое. Сказала, что врач собирался впрыснуть ей морфий. «Уберите это зелье, молодой человек,— велела она ему.— За всю жизнь я ни разу не принимала наркотиков и не собираюсь теперь становиться наркоманкой». Потом настояла на том, чтобы ей помогли составить завещание. Какое там наследство — мебель да платья... Все это она завещала детскому приюту в Сан-Себастьяне.— Жан остановился, шумно высморкался.— Силы покидали ее на глазах, но мысли оставались ясными. Сказала, что хотела бы увидеть тебя, Джерри. Сказала, что ты был ее самый близкий друг. Просила извиниться от ее имени за то, что не сможет поехать вместе с тобой в приют.

— Вы привели священника? — спросил я.

— Я предлагал, но она отказалась,— ответил Жан.— Сказала, что не желает иметь дела с церковью. Отключилась на некоторое время, но перед самой кончиной пришла в себя, как это бывает, ввинтила в глаз монокль и уставилась на меня, именно уставилась. И сказала одну очень странную вещь.

Я терпеливо подождал, пока Жан смочил глотку.

— Она сказала: «Они ничего от меня не получат. Вавилонская блудница, надо же! Я Бут-Уичерли. Я им покажу». Тут монокль выпал у нее из глаза, и она испустила дух. Ты не догадываешься, Джерри, что она хотела этим сказать? — Жан посмотрел на меня, наморщив лоб.

— Догадываюсь,— ответил я.— В молодости она совершила один неблагоразумный поступок, и местный священник, вместо того чтобы помочь ей, назвал ее вавилонской блудницей. С того дня она перестала ходить в церковь. Сдается мне, под конец жизни она не связывала сиротский приют с церковью и, когда завещала все приюту, думала, что этим околпачит церковь. Рассчитывала, что это произведет сенсацию, бедняжка, церковь придет в ярость оттого, что не заполучит ее платья.

— Но ведь так оно и вышло! — воскликнула Мелани.— Сенсация была, притом самая ужасная. Мы рассказали обо всем в нашем письме.

— Повторите,— попросил я.

— Нет, дорогая, ничего не говори сейчас,— сказал Жан.— Просто мы отвезем его вечером в казино.

— Не хочу я ни в какое казино,— раздраженно отозвался я, удрученный новостью о кончине мисс Бут-Уичерли.— Без нее это будет совсем не то.

— Ты должен поехать ради ее памяти,— настаивал Жан.— Я покажу тебе кое-что, ты посмеешься и поймешь, что все в порядке.

Он говорил совершенно серьезно, но в глазах мелькала веселая искорка.

— Он прав, дорогой Джерри,— подхватила Мелани.— Прошу тебя.

— Ладно,— неохотно согласился я.— Везите и показывайте, и пусть ваши слова оправдаются.

Они оправдались.

Приехав в казино, мы вошли в игровые залы, и Жан сказал:

— А теперь осмотрись кругом и скажи, что ты видишь. Я повел взглядом по игровым столам. Очко — обычная компания, включая карлицу-цыганку, которая, судя по ее реакции, только что сорвала хороший куш. Железка — много старых знакомых, в том числе невозмутимый, как всегда, истукан. Рулетка... Этот стол окружала плотная толпа; судя по всему, там кому-то безумно везло. На минуту в толпе появился просвет, и у меня сжалось сердце. Я успел разглядеть ее... Наклонясь над столом, делала ставку мисс Бут-Уичерли, в том же малиновом бархатном платье и в той же шляпе, какие были на ней, когда я увидел ее впервые. Тут она повернула голову, и я понял, что это не мисс Бут-Уичерли, а куда более молодая женщина, лет двадцати с небольшим, с прелестным лицом и большими голубыми, как у персидской кошки, невинными глазами. Она улыбалась, говоря что-то стоящему за ее креслом красивому молодому человеку. Он смотрел на нее с обожанием и энергично кивал в ответ на каждое слово. Кто бы ни была эта особа, она присвоила платье мисс Бут-Уичерли, и мое раздражение переросло в гнев. Круг опять завертелся, толпа сомкнулась и скрыла ее от моего взора.

— Кто это, черт возьми? — выпалил я.— И какого черта она носит платье мисс Бут-Уичерли?

— Тсс,— сказал Жан.— Не так громко. Все в порядке, Джерри.

— Но кто она, эта чертова мародерша? — сердито спросил я.

— Это сестра Клер,— ответил Жан, глядя на меня.

— Сестра Клер? — повторил я за ним.

— Сестра Клер,— подтвердила Мелани.

— Вы хотите сказать, что она монахиня! — спросил я недоверчиво.— Монахиня в таком платье, за игровым столом? Вы с ума сошли.

— Да нет же, Джерри,— улыбнулся Жан,— это чистая правда. Клер — одна из сестер-благотворительниц. Во всяком случае, была одной из них, она больше не монахиня.

— Неудивительно,— едко заметил я.— Допускаю, что Католическая церковь отличается терпимостью, но даже она вряд ли стала бы терпеть в своих рядах монахиню в наряде двадцатых годов, посещающую вертеп в обществе молодого красавчика жиголо.

Мелани рассмеялась.

— Никакой он не жиголо, это Мишель, очень славный парень,— сообщила она и добавила почему-то: — Он сирота из приюта в Сан-Себастьяне.

— По мне, пусть у него будет хоть шесть отцов,— огрызнулся я.— Хотелось бы мне знать, с какой стати эта лжемонашка щеголяет в платье мисс Бут-Уичерли.

— Погоди.— Жан мягко взял меня за руку.— Все объяснится, но сперва подойди, посмотри, как она играет.

Мы подошли к игровому столу и заняли позицию напротив сестры Клер (должен признаться, в красном бархате и желтых страусовых перьях она была восхитительна). На столе перед ней лежала гора фишек, и я стал внимательно следить за тем, как она играет. У нее была дивная кожа чудесного бело-розового цвета, как у румяного осеннего яблока; огромные голубые глаза над высокими скулами слегка скошены на восточный лад. Красивой формы прямой нос, полные чувственные губы, которые часто раздвигались в улыбке, обнажая безупречные, хотя и мелковатые зубы. Улыбка озаряла все ее лицо необычным внутренним светом; глаза при этом светились так, что хоть грей ладони перед ними. В этих глазах было что-то от детской искренности и непорочности, и, сделав ставку, Клер смотрела на вращающийся круг так, как ребенок пожирает глазами рождественскую витрину.