Стаи. Книга 2. Новая Волна - Юлиан Львович Егоров

но справа, на возвышенность и дети своих родителей, скрытых тенями портьеры, не увидели. В свою очередь, взбудораженные праздничным настроением, эволэку и кураторы не распознали ярко выраженную пришибленность дорогих гостей. А их беззаботные чада встали слева от фортепьяно, боком к зрителям, и почти касались носами, сжали четырьмя ладонями микрофон, слишком увлечённые друг другом, чтобы отвлекаться на что-либо ещё.

На три-четыре, полилась музыка. Иланиэль начала со звонких ритмов, добавила басистых, тут же застучали барабаны.

Пространство пересекая, как огромный невидимый спрут,

Мои пальцы легко проникают в твою беззащитную грудь,

Сердце сожму тоской, встряхну и пощекочу,

Я могу делать с тобой, всё, что захочу!

От голосов пары неведомых созданий захватило дух, даже родители после первых строк забыли о шоке, впитывая каждый звук немного странной и немного страшной песни.

Я сильнее, чем страх,

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь.

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе, и скоро проснусь.

Афалия и Элан очень красиво оттягивали гласные, задирая лица кверху, словно две лисицы, взвывающие к небесам. Руки не разжимались, глаза тонули в такой истоме, что становилось немного не по себе, два хвоста, как дирижёрские палочки, вторили мелодии, плетя в воздухе узоры.

Пространство пересекают излучений сверхмощных столбы,

Это пальцы мои проникают внутрь твоей головы.

Теперь твой разум готов к осознанию новых чувств,

А чувствовать ты будешь то, что я захочу!

Их чуть склонённые головы едва коснулись, глаза закрылись, и следующий куплет они пели друг другу.

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Пальцы Иланиэль плясали по клавишам, Канна с невероятной, для эволэка только вернувшегося из погружения, грацией танцевала со своей скрипкой. Андин, забыв от переполняющего его блаженства о смущении, махнув рукой на ещё не прошедший недуг, вплетал божественные звуки флейты в общий хор голосов и певцов, и инструментов. Ровман даже не задумывался о том, что последний раз брался за палочки больше чем полгода назад – руки сами неслись по заученным путям, правильно соизмеряя и скорость, и силу.

Неуловимо, как свет, просочилась в каждую часть,

Ощути на себе мою абсолютную власть.

С наступлением дня не развеется дым,

Ты любишь меня, ты будешь моим!

Зелёные глаза Лисицы снов распахнулись навстречу голубым глазам Лиса, и вокалисты с жаром, от которого, казалось, сейчас загорится пол, поцеловались одними взглядами, станы выгнулись в таком порыве одурманивающей страсти, что Доронины и Раткины дружно сначала побелели, а потом залились краской.

Я сильнее, чем страх,

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь,

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе и скоро проснусь.

Песня, не ими и не вчера придуманная, неожиданно стала настолько органичной частью свершившихся невероятных событий, что можно было и не сомневаться – это судьба, и это про них…

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос с небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Последних аккордов фортепьяно, мелодичных переливов флейты, и ударов тамтамов почти не было слышно. Только скрипка своим резким голоском ещё как-то пробила восторженный вопль эволэков, основой которого, разумеется, был оглушительный девчачий писк.

Элан и Афалия на секунду замерли, коснувшись носами, млея от удовольствия, и тут же повернули к гремящему аплодисментами залу. Выстроившись в одну линию с музыкантами, обновлённая группа дружно шагнула вперёд, и сложилась в изящном поклоне, благодаря слушателей за столь лестный отзыв.

Но каким бы лечебным бальзамом не легла песня на раны, а спустились артисты со сцены тут же. Всё же, выступать буквально после «всплытия» – задачка не из лёгких. Вместе с невероятной силы вдохновением их покидали и физические силы. Эволэки аккуратно сложили инструменты, и быстро позволили взять себя в оборот весёлых компаний, где крепкие руки соратниц помогли дойти до сидячих мест.

– Ну, вот, – как рядом оказалась Мирра, никто из Дорониных и Раткиных даже не заметил, – похоже, у Елены Павловны и Иланиэль появились достойные соперники!

Бойцовская рыбка, снова затянутая в ненавистный корсет, устало плюхнулась на свободный стул, переводя дух. Погружение далось нелегко, а наспех залеченная спина снова дала о себе знать.

Впрочем, и её закадычный друг, улыбаясь своим товарищам и соратницам, кураторам и родителям эволэков, вёл свою спутницу к столу, приобняв стройную талию Лисички правой рукой. А вот левая, согнутая в локте, снова затянутая в чёрную перевязь, прижималась к боку, словно его пробирали колики в животе. Но лидер Клана Воды знала, что не проблемы с желудком тому виной.

Разойдясь с очередной весёлой компанией, Афалия и Элан, светящиеся от счастья, наконец, оказались у стола для почётных гостей. Их улыбки вмиг поменялись. Вместо восторга и радости, что они дарили своим друзьям, получая взамен не менее искренние чувства, губы стали выражать скорее сомнение, замешанное на попытке без слов попросить прощения у родных за неожиданный «сюрприз». Они даже не решились сделать оставшиеся пару шагов, замялись в нерешительности, чуть закрутили головами, словно ища поддержки у коллег. Но даже крылатые сёстры, понимая всю пикантность ситуации, не спешили бросаться в объятия к Раткиным, хоть и были очень рады их видеть.

Элан всё же решился проявить инициативу, и не затягивать неловкое молчание. Первый шок уже прошёл, хотя Ростислав Алексеевич и его супруга ещё не сводили широко распахнутых от удивления глаз с дочери. Та, одетая по сезону, в белоснежные короткие шортики и майку, в мягких сандалиях с плоской подошвой, производила неизгладимое впечатление. Стройная, с красивой фигурой, хотя и заметно похудевшая, она не потеряла женственности и шарма, но вот…

Лис хитренько улыбнулся, чуть склонив голову на бок:

– Мы, что… как-то ненормально выглядим?

Глаза всей компании снова пробежались сначала по девушке, потом по нему, снова остановившись в растерянности на немного дёргающихся от волнения лисьих хвостах, на, казалось, ещё более заострившихся парных ушах.

– Слегка! – Кашлянул дед Николай, поднимаясь с места, – Ну-ка, внучек, поди сюда.

Но тот заартачился, прикрыв ладонями виски:

– А за уши таскать не будешь? – Лицо скривилось.

Даже когда Лесавесима одними мягкими губами чуть прикусывает нежные органы слуха, восторг от весёлой игры с любимой дочуркой быстро сменяется не самыми приятными ощущениями.

– Не буду, – пообещал Раткин-старший.

Когда Элан с опаской приблизился к своему славящемуся строгостью деду, все