Факел Геро. Часть 2 (СИ) - Астрович Ната

— Госпожа, рад вас видеть в добром здравии, — с поклоном обратился управляющий к хозяйке Тритейлиона.

— Приветствую тебя, Нисифор, — сухо ответила Федра.

Немного смущённый таким приёмом, мужчина бросил взгляд на Галену, затем перевёл его на Клитию. Девушка еле заметно пожала плечами, мол, сама ничего не понимаю.

— Галена, Клития, оставьте нас, — скомандовала Федра. Дождавшись, когда служанка с рабыней уйдут, женщина обратилась к управляющему: — Я знаю, Нисифор, ты — верный слуга моего мужа, и понимаю, что просьба моя покажется тебе странной, но я руководствуюсь не праздным любопытством, поверь. Клянусь, всё, сказанное здесь и сейчас, останется между нами. Видишь, я и служанок своих отослала.

— Что же хочет узнать от меня госпожа? — осторожно спросил мужчина.

— Восемь лет назад мой супруг настоял на отъезде Агафокла в Ольвию. Почти два года племянник провёл вдали от меня. Что это было, Нисифор? Изгнание?

— Я ничего не знаю об этом, госпожа, — твёрдо произнёс управляющий.

— Нисифор! Ты не только слуга моего мужа, но и мой! Я хочу получить ответ на свой вопрос!

— Я могу рассказать вам обо всём, что касается поместья, госпожа. Вмешиваться же в дела господ, а тем более обсуждать их жизнь, не имею права.

— Это было изгнание? Да или нет, Нисифор?!

— Пощадите, госпожа…

— Одно лишь слово, — настаивала Федра.

— Умоляю, позвольте мне уйти, — Нисифор просительно взглянул женщине в лицо.

И Федра отступила.

— Что ж, что ж… — проговорила она, кусая губы в досаде. — Ты можешь идти. Да, по возвращении в посёлок отправь кого — нибудь в город. Пусть гонец известит моего племянника, что я прошу его как можно быстрее приехать в Тритейлион.

— Не пожелает ли госпожа написать письмо для господина Агафокла?

— Нет, письма не будет.

После ухода управляющего в ротонду заглянула Галена. Увидев служанку, Федра пожаловалась:

— Он ничего не сказал мне…

— Я предупреждала вас, госпожа.

— Пойдём в дом, Галена. Как я устала за это утро!

Раб, посланный в город, вернулся под вечер с сообщением, что господин Агафокл посетит Тритейлион завтра, в первой половине дня.

За ужином Федра со вздохом сказала Галене:

— Во всём этом есть и моя вина.

— В чём вы себя вините, госпожа?

— Мне нужно было хоть иногда выбираться в Прекрасную Гавань. Участвовать в городских праздниках, общаться с подругами, приглядывать за племянником… Сколько лет я потеряла, сидя в поместье!

— Приглядывать за племянником? — переспросила Галена. — Госпожа, вы забыли, что он давно не мальчик, а взрослый муж.

— Но Идоменей хотел, чтобы я жила в поместье, — продолжала Федра.

— Потому как ревновал вас, не желал оставлять одну в городском доме, ведь он всё время был в разъездах.

Эти слова служанки Федра тоже пропустила мимо ушей, продолжая думать об Агафокле:

— Разве он виноват в своём сиротстве? Что лишился отца в младенчестве? Некому было подсказать, направить…

— Легли бы в постельку, госпожа. Я подушки взбила и полог сетчатый опустила, чтобы насекомые не досаждали. Завтра встанете отдохнувшая, со свежей головой, да и приметесь за дела, — тихим убаюкивающим голосом принялась уговаривать Федру служанка.

— Пожалуй, — зевнула Федра.

— Вот и хорошо. Позвать Хиону, чтобы почитала вам перед сном?

— Не надо, — ответила хозяйка гинекея, укладываясь в постель.

Загасив светильники и поставив на туалетный столик маленькую, мерцающую голубоватым светом лампадку, Галена удалилась в свою комнату.

Но лечь в постель — ещё не значит уснуть. Некоторое время Федра пыталась принять удобную для сна позу, но постоянно что — то мешало: то край обшитой шнуром подушки царапал щёку, то концы волос щекотали и кололи кожу. Затем женщине показалось, что одеяло слишком тяжело, и она скинула его, оставшись под тонкой простынёй.

Скрипнула ставня, Федра вгляделась в тёмный проём распахнутого окна. Как ей завтра вести себя с Агафоклом? Выбранить за неподобающее поведение? Не оскорбится ли он? Будет всё отрицать или раскается?

Мысли о предстоящей встрече с племянником так и не дали Федре уснуть. Как только небо в окне посветлело, она поднялась. Накинув на голое тело халат, уселась в кресло напротив окна и стала ждать рассвет.

Взгляд женщины упал на столик, где лежал свиток — письмо от сыновей. Она взяла его и принялась перечитывать. Первая часть послания была написана рукой старшего сына. Алким с восторгом рассказывал, как ему удалось стать компаньоном богатого афинского купца, который вёл торговлю с Египтом и странами Востока. Юноша испытывал особую гордость за эту сделку, заключённую самостоятельно, без поддержки со стороны отца.

— Удачи тебе, сынок, — прошептала Федра.

Дальше письмо продолжил Макарий. Ещё раньше Федра поняла, что у младшего сына дар повествования. Его истории, наполненные множеством мелких деталей, были яркими и живыми.

Отложив письмо, женщина смахнула слезу. Слава богам, у её мальчиков всё идёт хорошо! Кажется, Идоменею — отцу требовательному и в то же время любящему — удалось научить детей правилам жизни. Увы, с Агафоклом так не получилось…

2.

Этим ярким летним утром Хиона спешила в сад, куда ранее с большой корзиной ушла Клития. Подруги должны были встретиться возле огорода с пряными травами и до наступления дневной жары нарезать астрагона*. Его затем связывали в пучки и подвешивали сушиться под крышей придомовой галереи.

После того, как господин Идоменей снял с девушки бремя Нисифоровой любви, её жизнь заиграла прежними красками, исчезло чувство вины перед Клитией. Правда, оставался ещё сам Нисифор, но Хиона за лето ни разу не появилась в посёлке рабов, а управляющий редко бывал в верхнем Тритейлионе. Клития в последнее время тоже повеселела. Её возлюбленный, наконец, выздоровел и стал свободен от принятых на себя обязательств.

Хиона одним прыжком преодолела несколько ступеней и улыбнулась: как легко! Это ощущение полёта было следствием лёгкости, что теперь царила в душе девушки. Казалось, стоит ей посильнее оттолкнуться от земли, взмахнуть руками, и воспарит она под самый небесный купол.

Агафокл издали увидел Хиону и спрятался за деревом, чтобы не спугнуть её раньше времени. После происшествия весной в саду, он заметил, что девушка его всячески избегает. Едва завидев племянника своей госпожи, юная рабыня юркала в ближайшую дверь, а при встрече в саду сворачивала в боковую аллею.

Притаившийся Агафокл рассматривал ничего не подозревающую Хиону, отмечая, что за последнее время рабыня подросла и похорошела: за лето пряди волос выгорели и приобрели серебристый оттенок, кожа не потемнела от солнца, а покрылась лёгким золотистым загаром. Это сочетание серебра с золотом делало молоденькую рабыню похожей на дочь солнечного божества. Только короткий хитон из сероватого домотканого полотна портил образ «юной богини».

«Вот если бы снять с неё эту грубую тряпку и окутать тончайшим воздушным виссоном*, — подумал сластолюбец. — А ещё лучше — оставить нагой».

Мысленно раздевая девушку, Агафокл почувствовал, как вспотели его ладони. Кожа у неё, наверное, гладкая и прохладная, словно поверхность мраморной статуи. Мужчина сглотнул слюну, представляя, будто касается тела рабыни, скользит ладонью к груди, затем обхватывает и сжимает этот упругий холмик.

Агафокл выскочил из своей засады, едва девушка поравнялась с деревом, за которым он скрывался. Хиона испуганно отшатнулась, улыбка сползла с её губ. Она растерянно пролепетала:

— Доброе утро, господин Агафокл. Вы сегодня рано… Госпожа ожидает вас в своих покоях.

После этих слов девушка сделала попытку ретироваться, но Агафокл не дал ей уйти.

— Погоди, куда ты спешишь?

— Мне нужно к Клитии. Она ждёт в саду.

— Успеешь ещё. Дай — ка рассмотреть тебя хорошенько.

— Вы шутите, господин Агафокл? Вы много раз видели меня.

— Раньше ты была другой, а теперь изменилась, — с придыханием проговорил мужчина.