Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова

царю? И что станет с Варде? Она не хотела, чтобы он из-за неё попал в беду – хоть и упырь, а не сделал ей ничего дурного, напротив, рассказал про Раско и то, где его искать.

Сенница склонила голову набок, как птица.

– Ну-ка? Чего замешкалась? В сумке твоей что? Да не бо-ойся, не обижу. Показывай.

Мавна поколебалась ещё немного, а потом вспомнила огромный терем, наверняка полный чародеев, и то, с каким трепетом Смородник говорил о Матушке Сеннице. Сильнейшей чародейке ничего не будет стоить отнять шкурку силой – а может, и испепелить саму Мавну вместе с нежицкой вещичкой.

Нехотя Мавна расширила горловину сумки и осторожно вытащила шкурку: всё такую же маленькую и сморщенную, как раньше. Сенница протянула руку, и Мавна бережно вложила шкурку ей в ладонь.

– Вот и разгадка, – улыбнулась Сенница. – А Смороднику почему не показала?

Дёрнув плечом, Мавна отвернулась. Во рту горчило.

– И правильно сделала, что не показала. Он дурной, бешеный. Одному Свету известно, что сделал бы – и с тобой, и со шкуркой.

Сенница поднесла шкурку на свет, держа её в ладонях, и принюхалась. Мавна подалась всем телом вперёд, боясь потерять шкурку из виду – будто бы кто-то попросил посмотреть драгоценность, да взял не слишком бережно.

– Откуда это у тебя? – спросила Сенница.

Мавна потянулась рукой к шкурке, но Сенница будто не замечала её, продолжала рассматривать каждый бугорок.

– Один человек отдал.

– Упырь?

Мавна замешкалась, но кивнула.

– Да, упырь.

Сенница быстро на неё обернулась, сверкнув бельмами.

– И что, дорог он тебе?

Ответ слетел с губ без заминки и раздумий.

– Нет. Виделись пару раз всего. Обещал брата помочь найти. Шкурку вот дал.

Мавна передёрнула плечами. Что тут рассказывать? Так всё и было, нигде не соврала. Как тут привязаться за несколько встреч, во время которых Варде рассказал всего чуть, а уж сколько бед принёс.

– Упырь дал шкурку… сам. Занятно. А, – Сенница снова обернулась на Мавну, – с братом твоим что?

– В болоте сгинул, – прошептала Мавна, и от своих слов ей стало холодно. Так непривычно рассказывать это кому-то – да ещё и такими жестокими, тяжёлыми словами! Дома-то последняя коза во дворе знала, что случилось с Раско, и ни разу не приходилось говорить это вслух. – Маленький был. Год уж прошёл.

Сенница причмокнула губами:

– Во дела. А упырь твой был на человека похож?

Подняв на Сенницу глаза, Мавна медленно кивнула:

– Очень похож. Не отличить.

Сенница ткнула шкурку длинным ногтем, и Мавна сама сморщилась, как от боли – что, если старуха как-то навредит? Как тогда быть?

– Это занятно. Хорошо, что ты пришла. – Сенница протянула Мавне ладонь с лягушачьей шкуркой, и Мавна неверяще схватила её – слишком быстро, чтобы показаться достаточно вежливой, но вдруг иначе чародейка передумала бы? – Теперь приведи мне Смородника. А сама иди в ратницу. Иди, иди.

Сенница встала, взяла Мавну за локоть и мягко подтолкнула к выходу. Солнце мигнуло, скрывшись за облаком, и вновь заглянуло через окно. Комнату облило прозрачным золотом.

Глава 12

Расплата и прощение

– Да неужто с бортника больше нечего было взять? – бурчал Лыко, перебирая в мешке восковые свечи, от которых пахло мёдом не хуже, чем от небольшого свежезапечатанного бочонка.

– Погоди ещё. Не всё сразу. – Боярышник хлопнул его по плечу и кивнул Илару, сплюнув остатки прожёванных сот. – Ну, что притих, парень?

Илар держался в паре шагов от чародеев. Они только что покинули дом Гренея – вошли туда хозяевами, прошерстили всё от пола до потолка, сунули нос во все сундуки и ящики, даже под скамьи не побрезговали заглянуть. Что-то брали сразу, иное примечали на будущее. Греней был дома один с женой, Касек ушёл в лес проверять ульи, и Илар понимал, что чародеи не просто так выбрали именно этот день для обхода Гренеевого дома. Всяко проще совладать со стариком, чем с молодым сильным парнем.

Вместо ответа Илар мотнул головой и взъерошил волосы пятернёй. Ему не хотелось ни с кем говорить. Особенно с чародеями.

В горле стоял горький до тошноты ком. Во время обхода Греней с женой смирно сидели за столом – даже предложили чародеям чаю, но те отказались. Боярышник стоял, прислонившись спиной к стене и постукивая пальцем по подбородку: смотрел по-ястребиному, как его люди справляются. Лыко же словно взбесился, а может, всегда таким был, но сдерживался на людях. Сновал по избе диким зверем, едва ли не рыча, рылся в сундуках, сметал вещи с полок, заглядывал во все кувшины и кружки, будто думал, что там спрятали золото. Илару тошно было смотреть на него, да и присутствовать при обходе тоже. Он пытался безмолвно показать Гренею, что не рад в таком участвовать, но скоро смирился и бросил попытки. Всё равно бортник не смотрел на него – наверное, тоже было стыдно, а все ужимки и многозначительные взгляды стали казаться Илару глупыми и бестолковыми. Лучше он потом объяснится, наедине.

Сип перебирал добро тонкими пальцами, внимательно рассматривал и складывал подходящее в мешок, попутно записывая всё на куске толстого пергамента, а Соболь, четвёртый чародей из оставшихся в деревне, стоял прямо за спиной Гренея, на всякий случай положив руку на ножны.

Илар несколько раз порывался выйти. От мельтешения Лыка у него кружилась голова, изба казалась тесной, душной и жаркой, и места будто бы не хватало, но у дверей его возвращал Боярышник и мягко направлял обратно в комнату.

Теперь, на воздухе, ему стало чуть легче, но в груди всё равно противно тянуло и скручивалось, будто затягивали шершавый верёвочный узел.

– Ничего страшного. Взяли всего чуть. – Боярышник попытался успокоить Илара. – В следующий раз будет легче. Привыкнешь.

– Не привыкну своих людей обирать, – процедил Илар.

Боярышник лениво пожал плечами:

– Ну, не привыкнешь так не привыкнешь. Вместо тебя будет кто-то другой. За защиту нужно платить. Сначала он, потом другие. Эй, парень, – Боярышник свистнул Лыку. – Снеси старосте в терем. Потом Матушке Сеннице отвезу.

Лыко вернул свечи обратно в мешок и оскалился.

– Так говоришь, будто я порядков не знаю.

Илар отступил на шаг назад. Эти люди не были ему друзьями. Он даже не испытывал к ним симпатию – лишь что-то, похожее на уважение к Боярышнику и, пожалуй, Сипу. Он огляделся по сторонам. Сонные Топи оставались прежними: действительно сонными, с серыми маленькими домишками, а вот сам Илар будто бы вышел из дома Гренея уже другим.

– Улизнуть собрался? – Лыко усмехнулся, закидывая мешок на