Живой Журнал. Публикации 2020 - Владимир Сергеевич Березин

по клавишам откуда-то из Северной Европы, из маленького скандинавского городка.

Обходчику иногда было мучительно обидно, что у неё была старая машина безо всякой акустики, да и он был лишён микрофона. Но в этом двойном отрицании он находил особый смысл. Он старался представить тембр её голоса, его интонацию — и это было лучше, чем знать наверняка.

Волхвы странно распорядились своими дарами — дав одному возможность только слышать, а другому не дав возможности говорить.

Остальные могли болтать под равнодушным взглядом видеокамеры и умещать свои голоса в россыпи цифровых пакетов — Обходчик и Герда были единственными, у кого не было камеры. У обходчика вовсе не было фотографии — он нашёл своё лицо на старом сайте своей школы, и теперь лопоухий мальчик с короткой стрижкой молча смотрел на Старика, Близнецов и Доктора, которые шевелили губами в неслышной речи. Внизу экрана ползли слова перевода, не совпадая с движением губ.

Фотография Герды была поновее — девушка была снята на каком-то пляже, с поднятыми руками, присев в брызгах накатывающейся волны. Снимали против солнца — оттого черты лица были нечётки.

Это очень нравилось Обходчику — можно было додумывать, как она улыбается и как она хмурится.

Имена странно сократились — в какой-то момент он понял, что на земле остался только Обходчик, а Никандрова забыли все. Его прежняя жизнь, его имя и фамилия не пролезли в сеть, остались где-то далеко, как внутри сна, когда человек уже проснулся.

Одна Герда была Гердой.

Они были на связи часами — и в этом бесконечном «Декамероне» истории бежали одна за другой. Когда заканчивал рассказ один, другой перехватывал его эстафету — через год они даже стали одновременно спать — не обращая внимания на часовые пояса.

Но Обходчик и Герда, инвалиды сетевого разговора, вдруг научились входить в закрытый, невидимый остальным режим — Герда нашла прореху в программе диалога и намёками дала понять Обходчику, как можно уединиться.

И вот однажды Герда написала ему паническое письмо.

— Ты знаешь, по-моему, мы говорим с ботами.

— Почему с ботами?

— Ну, с ботами, роботами, прилипалами — неважно. Я тестировала тексты старых разговоров — и это сразу стало понятно. Мы говорим иначе, совсем иначе, чем они.

— А как же?

— Не в том дело, что мы говорим в разном стиле, а в том, как мы меняемся. Я сохраняю все наши разговоры, и, знаешь, что? Ты заметил, что мы говорим всё больше? Для нас ведь нет никого за пределами экранов, но мы с тобой говорим по-разному — а они повторяются. Но это ещё не всё — все они говорят всё естественнее.

— То есть как? Чем лучше?

— Они раньше писали без ошибок, а теперь стали ошибаться — немного, совсем чуть-чуть. Почти как люди. То есть они накапливают память о наших с тобой случайных ошибках и описках. Будто раньше у них был только идеальный словарь, а теперь мы что-то дополнительно записали в него.

— И что? Это мистификация?

— Не обязательно мистификация — это просто бот, программа, отвечающая на вопросы. И она обучается — берёт и у тебя и у меня какие-то обороты речи.

— Да кому это нужно?

— Да никому. Просто в сети были несколько ботов, и вот, оставшись без хозяев, они реагируют на нас. Они питаются тобой и мной, как электричеством.

Обходчик тогда долго не мог примириться с этой новостью. Стояла жара, с холмов к станции ветер приносил запах сухого ковыля, знойного высыхания трав. Но Обходчик не чувствовал запахов, не страдал от жары — его бил озноб.

Человечество ссохлось, как старое яблоко, сжалось до двух людей, что стучали по клавишам, не зная, как звучит голос друг друга.

Он не подал виду, что знает тайну.

Всё так же выходил на связь с Доктором и Близнецами, нервничал, когда Старик опаздывал или спал.

Но теперь слова собеседников казались иными — безжизненными, как тот Кабель, который он должен был охранять.

Иногда ему приходила на ум ещё более страшная мысль — а вдруг и Герда не существует. Вдруг он ведёт диалоги с тремя программами, а, отвернувшись, за кулисами, корчит им рожи с четвёртой — просто более хитрой и умной программой.

Он гнал от себя эту параноидальную мысль, но она время от времени возвращалась. Раньше сетевое общение было особым дополнением к реальной жизни. Никандров помнил, как тогда Сеть заполонили странные дневники и форумы с фотографиями — и все гадали, соответствует ли изображение действительности.

То есть собеседники представлялись именем и картинкой — среди которых были Сократы и Платоны, певицы и актрисы. Нет, были и такие, что ограничивались котятами, собаками, рыбками или просто абстрактной живописью.

Никандрова занимало то, как человек, которого воспринимали более красивым, чем он есть на самом деле, переживает разочарование личной встречи. Казалось, что эта мода должна пройти с появлением дешёвых каналов стереовидения, но нет — актёры и актрисы никуда не делись. Страсть, как говорил дед Никандрова, к «лакировке действительности» никуда не делась.

Когда он поделился своим давним недоумением со Стариком, тот ответил, что на его памяти очень много мужчин использовало женские лица и фигуры. Они делали это по разным соображениям — из осознанного и неосознанного маркетинга, и оттого, что так лучше расположить собеседника к себе.

— Есть ещё масса деталей, — сказал тогда Старик, — что не делают этот случай простым. Ведь тогда стало ясно, что личное знакомство является венцом сетевых отношений — так думали много лет, а оказалось, что людям вовсе не нужна реальность и чужое дыхание, чужой запах, тепло и вид. Это тогда казалось, что есть такая проблема самоидентификации в Сети — с множеством стратегий. Это и была большая проблема — большая, как слон.

И вот когда мы ощупывали хвост этого слона, главное было не распространять выводы дальше того, что мы держим в руках.

Например, были разные традиции и группы — иногда доминировал один мотив, а иногда — другой.

Теперь слон исчез — и мы всё равно не можем прикоснуться друг к другу, — закончил Старик. — И вряд ли мы теперь узнаем, что на самом деле. Хороший процессор так синтезирует изображение на экране, шевелит губами в такт и моргает глазами, что мы все решим, что ты — Никандров, обходчик Никандров.

А на самом деле ты — женщина, что спасается от скуки в заброшенной библиотеке…

Буквы всё так же летели через спутник, складываясь в слова и предложения.

Обходчик хотел выучить ещё какой-нибудь язык