Сгорая от любви - Клаудиа Дэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Убирайся!
Он приподнялся над ней и сполз на край кушетки. Лицо Вулфреда было холодным, бесстрастным, каким Мелания привыкла его видеть. Она почувствовала, как негодование медленно вползает в сердце, и злобно прошипела:
– Ты что, оглох? Говорю – убирайся!
Вулфред слез с кушетки и встал, глядя сверху вниз на Меланию, лежавшую перед ним в своей бесстыдной наготе.
– Ты, верно, воображаешь, – усмехнулась Мелания, – что отношения между нами теперь изменятся? Должна тебя разочаровать: все остается как прежде! И даже более того – теперь я ненавижу тебя еще больше, чем раньше. И уж конечно, постараюсь не допустить, чтобы все только что происшедшее хоть как-нибудь отразилось на наших отношениях. Я была римлянкой и осталась ею. А теперь – убирайся!
Вулфред ничего не ответил. Подобрав валявшийся у кровати нож Мелании, он отсалютовал им римлянке и вышел…
Глава 19
– Судя по следам на твоей спине, Вулфред, маленькая римская змея сохранила свои ядовитые зубы! – рассмеялся Болдуфф, встретившись в Вулфредом на следующее утро.
Тот чуть помедлил с ответом, задержав в руке ладонь приветствовавшего его воина. Стоявший рядом Сенред тоже не удержался от комментария:
– У нее когти, а не зубы. Потому что римлянка никакая не гадюка, а просто мегера.
Вулфред без тени улыбки посмотрел сначала на одного, а затем на другого воина.
– Прошу обратить внимание, что вы говорите о моей жене, – сказал Вулфред низким голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Оба тут же посерьезнели.
– Да, но… – начал было оправдываться Сенред. Болдуфф толкнул его локтем в живот.
– Мы просто шутили, Вулфред, прости нас!
– Правда, прости нас! – присоединился к товарищу по оружию Сенред.
Вулфред молча посмотрел на обоих и кивнул в знак прощения.
Подошел Синрик:
– В чем дело? О чем спор?
– Никакого спора. Просто Вулфред приказал нам не говорить дурно о Мелании, – ответил Болдуфф.
– Ах да! Ведь она стала его женой и теперь всецело ему принадлежит. А значит – приравнена ко всем нам! Ведь мы служим Вулфреду. А Мелания – его законная супруга. Римская супруга…
Глаза Сенреда округлились от изумления.
– А-ах!
– Вот тебе и «А-а-ах!», – передразнил его Синрик. – Вижу, ты начинаешь немного понимать, что произошло! Римлянка стала женой человека, кому мы поклялись в верности до самой смерти. Хорошо бы всем вам об этом задуматься.
Синрик повернулся и пошел на кухню. Сенред и Болдуфф остались молча стоять под лучами заходящего солнца и только оторопело смотрели друг на друга.
А тем временем мысли Вулфреда были всецело заняты Меланией. Он еще не видел римлянку, после того как она выгнала его из своей комнаты. Но хорошо понимал, что сейчас ей нужно побыть одной, ибо потеря девственности – событие в жизни любой девушки слишком важное. Мелания должна многое передумать и смириться со своим новым положением. И оценить то наслаждение, которое получила от первой в своей жизни близости с мужчиной. Тем более с саксом… Сам же Вулфред был просто ошеломлен темпераментом своей молодой жены.
Из открытых ворот конюшни до него донеслись какие-то звуки. Он осторожно подошел, заглянул внутрь и увидел Меланию у стойла Оптио. Она повернула голову и с вызовом посмотрела на него:
– Ты знал, что я хотела сделать ночью.
Вулфред с удивлением посмотрел на Меланию:
– Знал? Откуда?
– Я следила за тобой. Кроме того, извини, уже успела достаточно хорошо тебя узнать.
Вулфред подошел к жене и внимательно заглянул ей в глаза. Никогда еще он не видел Меланию такой подавленной и разбитой. Он ожидал упреков, оскорбительных тирад, презрительных взглядов, чего угодно. Но ничего подобного не последовало.
– Итак, ты хотела убить меня тем ножом, который остался на полу, римлянка? Бесчестным путем, ночью, в брачной постели. Но я еще раньше угадал твои намерения. Легко и без шума я разоружил тебя, подчинил своей воле и теперь буду получать от тебя удовольствия до конца твоей жизни. Ибо ты стала моей женой, и нет такого закона, которым ты могла бы от меня защититься.
Вулфред обхватил Меланию за талию, поднял и, сильно встряхнув, опустил, стараясь не обращать внимания на трепет ее тела под его ладонями. Он сделал вид, что не заметил, как Мелания как бы ненароком слегка прижалась к нему, соскальзывая вниз, поскольку он хотел не соблазнить римлянку, а позлить ее.
– Ну а теперь ты понимаешь, что произошло прошлой ночью? – спросил он. – Кажется, я объяснил тебе все настолько понятно, что даже маленький хитренький умишко римлянки смог понять?
– Да, мерзкий урод! Я понимаю. Понимаю, что ненавижу тебя. Ты – причина всех моих несчастий в жизни! До твоего появления у меня был родной отец, который любил меня, и Счастливая жизнь, которую стоило прожить. А теперь я вижу лишь грубого зверя, загадившего мой дом. Я ненавижу тебя!
Мелания подошла вплотную к Вулфреду и вызывающе посмотрела на него. Он же никак не реагировал на ее выпад, а только выгнул правую бровь и прогремел ей в лицо:
– Я хочу, чтобы ты меня ненавидела!
– Но ведь ты тоже ненавидишь меня, разве не так? – спросила Мелания.
– Конечно! – И он выразительно развел руками.
– Вот и прекрасно! Я тоже ненавижу тебя! Кое в чем ты преуспел… Монстр, бубонная чума! Я не знаю, что произошло со мной ночью, но ничего подобного больше не повторится никогда!
Мелания развернулась и выбежала из конюшни. Вулфред посмотрел ей вслед и улыбнулся. Теперь он видел все ту же Меланию. Негодующую, неистовую, подобно разъяренной тигрице, что делало ее еще более прекрасной. Вулфред не скрывал своего желания, чтобы она его ненавидела. Иначе зачем бы ему было на ней жениться?..
* * *Ненавистный, гнусный тип. Мелания сгорала от избытка собственной энергии, от своего богатого интеллекта, от бурных эмоций, которые надо было выплеснуть на кого-то. Она уже смертельно устала от окружающих ее волосатых саксов, наполнявших дом звоном оружия, от физического отвращения к саксу, который являлся ее главным врагом. Его голос был слишком низким и утробным. Волосы – слишком светлыми и длинными. В нем было все «слишком»: тело – слишком большим, глаза – слишком голубыми, ум – слишком быстрым и живым (во всяком случае – для варвара!). А его руки… его руки… И губы…
Ее переполняли гадкие мысли и чувство стыда перед своим родом! Что бы подумал отец, если бы узнал, как она провела прошлую ночь?! Она так и не научилась контролировать свои чувства, чему отец ее постоянно учил. Она стала позором своего рода! Хотя она всей душой старалась стать настоящей римлянкой, какой жаждал видеть ее родитель, но очень часто ей это не удавалось. Особенно с появлением Вулфреда…