Удравшие из ада - Дмитрий Казаков

Пятисоткилограммовая туша, состоящая из камней, способна убедить в своей реальности любого скептика, особенно если свалится ему на голову.

– О да.

– Больше вопросов нет? Тогда начнем. Сегодня мы обсуждаем философские концепции, содержащиеся в книге Гилла Бейтса «Электронные вычислительные машины». Кто хочет высказаться?

Поднял руку один из эльфов, золотокудрый, в зеленой, слегка припорошенной мукой одежде.

– Во славу всех богов достойна внимания лишь проработанная теория так называемых «компьютеров»…

– А какие характеры! – выкрикнул кто-то от дальней стены.

– А мне понравились любовные сцены. Очень вкусно написаны… – встрял в беседу фей.

– Это фуфло? Да ты ничего не понимаешь!

– Я? Зато ты козел.

Клуб любителей реальности спорил, потрясая кулаками и брызжа слюной.

Вагонетка спал и видел во сне «компьютеры», напоминающие огромные бутылки с руками и ногами. Они норовили догнать гнома и выпить его, а он убегал, слыша за спиной тяжелое дыхание преследователей…

Любая система при отсутствии внешних раздражителей стремится вернуться в равновесное состояние – этот закон работает даже в столь безумном месте, как Лоскутный мир.

Вода стекает в низины, раскачавшиеся весы замирают, человек укладывается на диван, прихватив с собой пиво и газету.

Но закон этот действителен и для куда более сложных систем, в том числе – для миров в целом.

Преподаватели кафедры пограничной магии, сами того не желая, сильно нарушили равновесие, когда вытащили в Ква-Ква воплощенный в помешанном на фэнтези студенте кусок реальности иного, более плотного порядка.

И система – плывущие через космос миллионы тонн причудливо организованной материи, окруженные всякими хитрыми измерениями – немедленно начала равновесие восстанавливать.

Так, как умела.

Лоскут Семь островов, расположенный к право-западу от Влимпа, большей частью состоит из океана, в котором разбросаны клочки суши, пригодные для обитания крайне ограниченного числа разумных существ.

Поэтому мало кто видел, как в небе что-то ярко сверкнуло, на мгновение затмив солнце. Затем, пробив облака, к воде понеслось сверкающее и гибкое, как цепь из золота, существо.

Оно рухнуло в море, окутанное паром и недовольным ревом, но быстро вынырнуло и повисло в воздухе, грациозно взмахивая полупрозрачными крыльями и поворачивая изящную, покрытую золотой чешуей голову на длинной шее.

Солнечный Дракон, чье имя звучит так, что его способно выговорить только существо, обладающее двумя гортанями и языком в метр длиной, пытался осознать, куда его занесло.

Лоскутный мир знал собственных драконов – огромных, огнедышащих, летающих, покрытых прочной броней, снабженных длинными хвостами, острыми когтями и зубами.

И при этом – безнадежно тупых.

Матушка Эволюция – исключительно экономная хозяйка, и она не склонна к тому, чтобы разбазаривать имеющиеся у нее на складах полезные свойства.

Зачем рассудок существу, способному ударом хвоста раздробить скалу, парой выдохов спалить лес и с помощью крыльев набрать первую космическую скорость? Заполучив разум, оно истребит всех прочих тварей – просто так, из прихоти.

Матушка Эволюция сказала «нет», и драконы Лоскутного мира стали достаточно тупыми, чтобы с ними могли справляться герои, отряды гномов или (в исключительных случаях) разгневанные старушки с тяжелыми клюками.

Но в ином слое бытия, много более призрачном, возник и развился иной вид летающих рептилий – не таких больших и показательно жутких, но зато исключительно умных. Вещь столь же нереальная, насколько реален студент, любящий читать фантастику.

Солнечный Дракон осмотрелся и издал свистящий рев. Лоскутный мир дракону не понравился – все тут казалось слишком тяжелым, плотным и тусклым по сравнению с легким, блистающим веществом его родины…

Летающий ящер сделал круг над морем, а затем решительно устремился на восток.

Солнечный Дракон, наделенный такими органами чувств, для каких у людей нет даже названия, ощущал, что причиной его появления здесь стало некое живое существо, и собирался это существо уничтожить.

Просто чтобы поскорее вернуться домой.

Пиво – очень коварный напиток.

А пиво, подаваемое в «Утонченном блаженстве», могло дать фору Макиавелли, иезуитам и верховным визирям. На вид и на вкус оно напоминало воду, но совершенно непонятным образом пьянило.

К концу десятого часа сидения в «Утонченном блаженстве» Арс осознал, что мир стремительно теряет четкость очертаний.

Разговор к этому времени перевалил через стадию философских размышлений и превратился в нечто совершенно невразумительное, походящее на диалог просветленных монахов.

Говорил в основном Вася, точнее, время от времени одерживал победу над заплетающимся языком и изрекал какую-то бессмысленную фразу. Рыггантропов осоловело кивал, Тили-Тили, чьи уши двигались независимо друг от друга и от воли хозяина, вяло и нечленораздельно шипел.

– Черных Властелинов узнать легко, – после десятиминутной паузы Вася выдал очередной бред, – они живут в ужасных замках.

– Плохо построенных, типа? – нашел силы уточнить Рыггантропов.

– Хватт, – Арс решил, что настало время прекратить это безобразие. – Нам пора… это, проветриться… а потом мы пдем в ночную берлогу.

Как всякого нормального молодого человека, Топыряка после выпивки потянуло на развлечения.

Ночные берлоги были изобретены в Ква-Ква, и руку (или голову?) к этому делу приложили обитатели города, страдающие бессонницей и излишками свободного времени.

Кому еще придет в голову ночью тащиться в глухой подвал и прыгать там до самого утра?

Ночные берлоги пользовались бешеной популярностью у молодежи всех видов и размеров, что не выглядело удивительным – любое разумное существо, не достигшее зрелости, со всех ног побежит в заведение, какое старшие называют «притоном разврата и порока».

Старшие в этом случае не ошибались, но забывали одну важную вещь – сами они знакомились с развратом и пороком в куда худших условиях, чем предлагали ночные берлоги.

– Пойдем, – согласился Вася. – А что это такое?

– Там пьют, – сообщил Рыггантропов. – И танцуют, в натуре.

– Что-то вроде клуба? – на лице Васи отразилось разочарование человека, обнаружившего в таинственном, затерянном среди джунглей храме банку из-под пива и надпись на стене: «Здесь был Коля».

– Пшли, – Арс с некоторым трудом поднялся. – Еще рано, но пока дойдем, все как раз откроется…

Выбравшись на улицу, они обнаружили, что солнце закатилось за горизонт, а жара немного спала.

Налетевший с права ветер слегка колыхал висящий над городом смог.

– Нам кда? – Арс неожиданно понял, что не может вспомнить, в каком направлении расположена любимая студентами берлога «Три поросенка». – Туда или туда? Или, может, туда?

– Туда, типа, – Рыггантропов закинул сомлевшего йоду на плечо и уверенно зашагал на право-восток.

За ним, как два болтающихся на волнах катера за баржой, затопали Арс и Вася.

– Слшай, – сказал Топыряк, когда не просто затхлый, а антисвежий воздух слегка проветрил мозги. – Ты так и не рассказал про то место, откуда прибыл? Что там и как вообще.

– Жуткий ад, – ответил Вася, из-за отсутствия привычки к улицам, напоминающим пересеченные рвами канавы, все время спотыкающийся. – Никакой магии, всякие машины, грязь …

Арс с недоумением посмотрел на груды мусора у обочины, на лужу, которую они переходили вброд.

По мусору сновали крысы, бациллы и бактерии тонкой пленкой плавали на поверхности воды, а вирусы и вредоносные микробы жирели так, что их можно было разглядеть невооруженным взглядом.

Место, более грязное, чем Ква-Ква, мог вообразить лишь редкостно нездоровый мозг.

– И еще, – с жаром добавил Вася, – там все время приходилось делать эти… как их?.. всякие неприятные вещи…

– Я знаю это место, в натуре, – уверенно сказал Рыггантропов, и все посмотрели на него с удивлением, даже сидящий на заборе кот и висящий на плече двоечника Тили-Тили. – Это большая кузница гнома Гнилая Рукавица. Как-то в особенно неурожайный для воровства год я проработал там десять дней…

И, выговорившись на месяц вперед, Рыггантропов умолк.

На очередном перекрестке обнаружился покосившийся дом с заколоченными окнами. Болтающаяся под самой крышей вывеска изображала трех здоровенных щетинистых боровов.

Вывеску изготовил кто-то из выпускников кафедры строительной магии, во тьме она светилась розовым и золотым, а поросята на ней щерились широкими, как Волга у Астрахани, улыбками.

Сверкали стаканы в их копытцах, блестели золоченые зубы, лоснились бока.

Под вывеской имелась распахнутая дверь, а около нее – серьезный и мрачный эльф-вышибала.

– Пршли, – сказал Арс. – Рыггантропов, сгружай йоду. Надо платить.