Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья - Евгений Вишневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надо — так успеем, — легко согласился рулевой Володя и представил меня своему начальству, — а это вот, Евгений, наш хозяин.
— Сергей, — солидно сунул мне руку капитан, — кэп всего вот этого. — Он обвел рукой катер, баржу и енисейскую бегущую воду. Потом помолчал, подумал и, ничего не сказав, вновь скрылся в своей каюте.
— В Предивинске у нашего кэпа младший брат похоронен, — сказал мне рулевой Володя, — провод с высоким напряжением там оборвался и убил его, совсем еще молоденького пацанчика, фэзэушника. Мы, как по реке идем, всегда на могилу к нему заглядываем. Святое дело!
Предивинск оказался довольно милым городком, с крупным лесозаводом. Берег, как и следовало ожидать, был завален прекрасными сосновыми бревнами, и Володя с трудом нашел местечко, где можно было причалить. Все мы кинулись на берег, кроме младшего матроса Вити, того самого, что проколол себе руку проволокой троса. Рука его сильно распухла, пошла красными пятнами, похоже, у него начинается жар. Вместе с ним на барже остались и Геннадий Павлович с Андреем — они все еще копошатся в своем экспедиционном имуществе, что сложено в кузове вездехода.
В местном овощном магазинчике я купил около десяти килограммов (забрал весь, что был там) превосходного свежего и чистого чеснока. В таймырском поле очень он скрасит нам наши будни. Ну а удалой наш экипаж интересовало более всего, разумеется, спиртное. Лишь повариха Клава, взяв себе в помощники Петю с Валерой, отправилась закупать продукты на нашу большую и, видимо, прожорливую семью.
Капитан и Володя с авоськой, в которой покоилась пара «огнетушителей» с «Агдамом», двинулись узенькой улочкой вверх, туда, где на окраине Предивинска, на опушке густого бора, располагалось маленькое запущенное кладбище. Я пошел вместе с ними, опасаясь, как бы свидание с покойным братом не затянулось у кэпа дня на два-три. Могилу брата кэп искал довольно долго, что, впрочем, и понятно: никто за ней не ухаживал, и она почти сровнялась с землей. Наконец он указал на какой-то слегка вытянутый бугорок под сосной.
— Здесь! — потом подумал и добавил: — Точно, здесь.
Быстро выхватив из авоськи первый «огнетушитель», он ножом лихо срезал у него пластмассовую пробку, обильно полил вином бугор: «Выпей с нами, Толя!» — потом налил сперва себе стакан, выпил, утер рот рукой, затем в тот же стакан налил Володе, а следом — мне. А дальше... упал вдруг на этот бугор, обнял его руками и в голос зарыдал:
— Ах, Толька, Толька, ну почему ты, а не я?! Мне, мне, старому козлу, гнить бы здесь, а тебе — жить да радоваться! Ведь мы с ним одни на всем белом свете, — пояснил он мне, — мы же с ним оба детдомовские... Ах, Толька, Толька! Ну почему, почему такая несправедливая судьба?! — Потом он решительно поднялся с бугра, вытер слезы и потянулся за второй бутылкой «Агдама».
— Нет, — твердо сказал Володя. — На сегодня будет, кэп.
— Да ведь с родным брательником, по последней, а?! Ну как ты можешь мне отказать выпить с Толяном?!
— Ладно, хватит. Пошли, пошли, — заторопился на катер рулевой Володя (все-таки молодец он — что бы я без него делал?!).
В ранних сумерках вернулись мы на свои суда и почти сразу же двинулись вниз. Однако, пройдя совсем немного, мы стали на ночевку возле крутого яра, наверху которого рос величественный бор (рулевой Володя оказался прав — наша баржа действительно не оборудована опознавательными огнями, и плыть ночью мы не имеем права).
15 июля
Проснулся я по обыкновению первым (из числа тех, кто ночевал в чреве баржи). Было семь утра, но наши суда уже были в пути. За штурвалом стоял сам кэп. Был он выбрит, чист, свеж, хотя, впрочем, от него слегка наносило все тем же «Агдамом» (полагаю, что на поправку пошла та самая бутылка, в которой рулевой Володя вчера так твердо отказал своему капитану).
— Капитан, — обратился я по всей форме, — давайте с этой пьянкой завязывать, иначе мы до Игарки и к первому сентября не доберемся.
— Есть, — охотно согласился кэп, — с сего дня ввожу на корабле сухой закон. По праву капитана.
Обнадеженный пошел я на камбуз завтракать, все время, впрочем, припоминая по этому поводу американскую пословицу: «Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой».
Погода по-прежнему великолепная: солнечно, дует легкий ветерок, разгоняющий с палубы комаров, на небе ни облачка. Нежимся на горячей палубе нашей баржи, лениво отмахиваясь от кровососущих. Сегодня главная забота — пройти знаменитые Казачинские пороги. Большие суда и вверх и вниз водят через них специальные буксиры, а вверх даже такие суденышки, как наш катер (мы же будем идти вниз, и потому самостоятельно). Пристав к берегу, заросшему земляникой и ежевикой, долго ждали своей очереди пройти пороги. От души полакомились спелыми ягодами, хотя здесь нас комары уже не миловали. Один лишь Витя (у него, похоже, сильная температура), люлешкая свою больную руку, со стоном ходит по палубе — как бы не схватить ему гангрены, так ведь и без руки остаться недолго.
Ну вот наступила и наша очередь. Суда (катер и баржу) ведут через пороги Володя и капитан. Вокруг нас вода кипит, как в котле, сами пороги из воды не выступают, но наши рулевые по известным им приметам уверенно ведут небольшой караван по этому опасному участку реки.
Пройдя пороги и проплыв вниз еще с полкилометра, мы встали посреди реки на якорь. Капитан отцепил нашу баржу, и команда на катере в полном составе отправилась в большое село Казачинское, в тамошнюю больницу — матросу Вите необходима квалифицированная помощь хирурга, и нужна она, похоже, немедленно (при этом капитан объяснил мне, что с баржой нам, во-первых, там, возле порогов, не пристать, во-вторых же, надо торопиться, а с нашей шалайбой не очень-то развернешься).
До чего же идиотское положение: болтаемся мы посреди реки на якоре, болтаемся час, второй, третий. Делать абсолютно нечего. Мимо нас идут катера, буксиры, пароходы, нас рассматривают в бинокли, пожимают плечами, но никакой помощи не предлагают и ни о чем не спрашивают. Устроили себе хороший обед: вскрыли пару банок тушенки, банку земляничного джема (хорошо, что хозяйственный вездеходчик Валера запасся буханкой хлеба), кружкой на веревке зачерпнули из Енисея воды. Вода оказалась почти ледяной — ломило зубы.
— А вдруг они совсем тут нас бросили, чего тогда делать будем? — испуганно спрашивает Петька.
— Ну, это-то вряд ли, — сказал Геннадий Павлович, размешивая джем в енисейской воде, — а вот загулять денька на два-три, это они могут.
— Придется тогда вплавь до берега добираться и идти искать их, — храбро предположил Петька.