Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья - Евгений Вишневский

12 июля

Рано утром я отправился в деревенский магазин за покупками. У нас с Петькой, кроме рыбы, наловленной вчера бреднем, сливочного масла, а также соли и сухарей, оставленных сторожем Сашей, нет никакой еды.

К сожалению, хлеба мне в магазине не досталось (тут это, оказывается, дефицит), купил я лишь чая, сахара и кофейного напитка. Ни один покупатель — будь то ветхая старуха либо бойкая молодка — без одной-двух бутылок водки или вина не уходил. Кроме того, запомнилась еще одна характеристическая особенность: в очереди стояли только женщины (да я с ними), мужчины же очередью категорически пренебрегали (они брали только выпивку и курево), и это, как ни странно, ни у кого не вызывало (то, что мужчины не стояли в очереди) никаких протестов.

Сторожа Сашу сегодня сменила пожилая тетка в теплом платке и толстых чулках. Целый день, не шелохнувшись, просидела она на том самом чурбаке, что стоял возле вагончика, и все грустно смотрела на пробегающую мимо воду великого Енисея.

Мы с Петькой аккуратно подготовили наше имущество к погрузке и стали ждать обещанный на сегодня «Топограф».

В полдень на собственной «Волге» приехал наш будущий попутчик, геолог Геннадий Павлович, и сказал, что Иван Филиппович уже улетел в Игарку, что катер капитан обещал подогнать нынче к вечеру, при катере будет баржа и на ней пойдет вездеход, на котором он, Геннадий Павлович, и будет работать весь этот полевой сезон. Вместе с ним будут еще двое рабочих: вездеходчик Валера и геолог Андрей (студент геологического факультета Томского политехнического института). Часам к трем они должны этот вездеход подогнать сюда, на базу, загрузить его и подготовить к полевым работам. «Топограф» довезет их до Подкаменной Тунгуски, а оттуда по горному правому берегу реки они будут двигаться самостоятельно. Мы с Петькой стали варить уху и жарить рыбу, а Геннадия Павловича послали на его «Волге» за хлебом.

Только-только он уехал, как случилось событие, совершенно поразившее наше воображение. Из деревни пришел хромой мужик с малюсеньким (метров семь-восемь, не больше) бредешком, попросту с большой авоськой. С этой своей смехотворной снастью он переплыл Кубековку, воткнул одну палку бредня возле камышей, а другую взял наперевес, обошел камыши и в одиночку (!) вытащил на песок полную авоську (килограммов тридцать—сорок, не меньше) рыбы, да какой: были там лапти (в основном карпы и лещи) килограмма по три-четыре каждый! Просто сходил за рыбой, как к себе в погреб: подошел, выгреб, сложил рыбу в здоровенный рюкзак (да вся она туда не вошла, часть ее пришлось замотать в бредень) и, хромая, ушел домой, не проронив ни слова. Петька даже позеленел от зависти и тут же заставил меня лезть с бреднем в воду. Но кроме полуведра окуньков в палец длиной ничего нам поймать не удалось.

Часов около трех притарахтел на базу вездеход с ребятами Геннадия Павловича, а следом за ним пришла машина с двумя начальниками: начальником отдела снабжения КО СНИИГГиМСа и начальником Борской базы СНИИГГиМСа. Начальники распорядились погрузить на вездеход кое-какое имущество для Борской базы и, кроме того, принесли нам грустное известие: Иван Филиппович выдал команде катера аванс, и вся команда дружно ударилась в загул, так что сегодня их, скорее всего, не будет. Это известие обрадовало только Геннадия Павловича — он решил уехать ночевать домой.

— Эх, рискну! — тряхнул он чубом. — Конечно, по закону бутерброда они объявятся, пьяные, сегодня вечером, ну да будь что будет! В крайнем случае пусть они переночуют здесь, а завтра спозаранку я буду на месте.

Рисковый Геннадий Павлович с начальниками укатил в Красноярск, а мы с Валерой и Андреем стали загружать вездеход. При этом тетка-сторожиха по-прежнему сидела на своем чурбаке и все так же, не отрываясь, смотрела на воду.

Поздно ночью вчетвером рыбачили мы бреднем, причем не только в Кубековке, но и в самом Енисее (вглубь, в ледяную воду ходил я и так замерз, что согрелся в своем мешке только под утро). Рыбы поймали прилично, хотя и не так много, как одинокий хромой мужик днем. А ночью на том самом месте, где вчера гуляли врачи, нынче была какая-то ужасная вакханалия: в темноте пылали гигантские костры, в колеблющемся свете пламени мелькали какие-то полуобнаженные (а может, и вовсе обнаженные, кто их там разберет) фигуры, визжала гармошка, слышался истерический женский смех, и женские пьяные голоса орали такие жуткие похабные частушки, что даже у меня, человека вроде бы все видавшего и слыхавшего, вяли уши.

13 июля

Как и положено, этот день был днем сплошных несчастий (вот и не верь после этого в приметы!). Сперва у Петьки открылся сильный понос (где и чего он умудрился сожрать неподходящего?). Потом вдруг меня скрутил сильнейший приступ лихорадки: моментально, в течение получаса резко подскочила температура, меня всего начал колотить озноб, голова была словно в огне, все вокруг плыло перед глазами, однако, как ни странно, ничего не болело. Я выпил таблетку аспирина, огромную кружку крепчайшего огненного чаю, залез в спальный мешок и заставил себя заснуть, приказав не просыпаться до тех пор, пока не вылечусь (это многократно проверенный мною и совершенно безотказный способ лечения, никакие другие мне не помогают). Однако долго мне спать не пришлось, потому что на базу вместе с Геннадием Павловичем прибыл и хозяин — начальник Попов, тот самый, о котором говорил нам сторож Саша. Сторожиха (уже не вчерашняя, а другая — испуганная рябая тетка средних лет) разбудила меня и представила пред грозные очи начальства.

— Кто вас пустил сюда?! — загремел начальник. — Какое право имели вы здесь располагаться?!

— Сторож Саша пустил, — влез в разговор Петька, — он так и сказал: располагайтесь, дескать, пожалуйста, мне места не жалко.

— Сашка?! — пуще прежнего взвился начальник. — Ну, я ему сейчас врежу. Сашку сюда! — скомандовал он онемевшей от ужаса сторожихе, и та кинулась в деревню.

Замечу, что местом сторожа на этой базе кубековские жители весьма дорожили и претендентов на него было предостаточно: все село, в сущности. Во-первых, это не работа, а сплошная синекура; во-вторых, работать-то (если по кубековским понятиям это вообще можно назвать работой) приходилось через двое суток на третьи; в-третьих, я полагаю, изредка сторожам с этой базы кое-что перепадало из списанного имущества, чтобы они держали язык за зубами.

— А ну! — продолжал между тем строжиться начальник Попов. — Сей же час сгребайте ваши манатки — и катитесь вон, за ворота! Чтобы через час и духу тут вашего не было!

— Ну куда, куда мы отсюда покатимся? — устало сказал я (все-таки был я довольно болен, а мне это в новинку). — Куда, скажите на милость, денем мы вот эти три тонны груза, что нам в Игарку везти? Вездеход с вещичками, ладно, мы за ограду выставить можем...